Сначала она перестала давать Николаю в жопу. А ведь он любил в разгар ебли присунусь ей туда. Ох как любил. Это совсем не тоже самое, что обычный половой акт. Если имеет место в жопу, то банальный и серый половой акт перетекает в настоящую, страстную еблю. В этом-то и заключается разница между ощущениями и рутиной. Николай любил ебать. Он любил чувствовать себя мужчиной. После того, как ему было отказано в лакомстве - он вообще потерял интерес к жене. Трахнуть супругу или передернуть в ванной стало для него одним и тем же - скучным занятием, заботой о собственном здоровье. Двенадцать лет общих накоплений и совместного ведения хозяйства наконец-то сказались. Друзья давно уже подозревали Николая в извращенности. С тех давних пор, как он женился - никого кроме жены не выеб. Но однажды жена перестала давать в жопу, и Николай в считанные месяцы из образцово-показательного семьянина мутировал в отпетого блядуна, наверстывающего упущенное со сверхзвуковой скоростью. Еще стонала его предыдущая баба, а он уже засаживал следующей. Но дома при этом он продолжал корчить из себя внимательного мужа и заботливого отца двоих детей. Человеком Николай был обеспеченным, ничто его, кроме девок, не беспокоило, и он жил теперь так, как хотел сам, а не как было надо почему-то или кому-то.
Со временем он завел пару постоянных любовниц, одна из которых иногда просила его только в задницу, а вторая непрерывно кончала, если Николай попеременно тыкал ее хуем то в одну дырку, то в другую. Это были две лучшие жопы из всех, в каких побывал Николаевский член. Иногда в нем шевелилась шальная мысль устроить оргию, чтобы за один вечер трахнуть сразу много девок, но, как правило, он довольно быстро обламывался, не представляя себе, где искать партнеров для этой забавы. А много баб сразу хотелось очень сильно. Он частенько представлял себе, как ловкие женские пальцы с ярко накрашенными ногтями берут его конец у основания и перекладывают из одной пиздищи в другую, умело извлекая его из плотно сжавшегося влагалища на свет. Когда у Николая вставал хуй, даже штаны могли не выдержать такого бешенного нажима. Хуй был толстым и твердым, с большой, величиной с маленький апельсин головкой, по форме напоминающей гриб. Больше всего Николай хотел посмотреть на то, как одна девка сосет после того, как вытаскивает хуй из другой девки. Эта фантазия возбуждала особенно сильно. "Сначала в жопу, потом в рот, потом в другую жопу и тут же в следующий рот", - мечтал он иногда часами напролет. С женой он перестал даже обламываться. Просто не обращал на нее внимание, машинально выполняя всякие запрограммированные за двенадцать последних лет заморочки - покупал пару раз в месяц цветы, чуть реже ходил с ней в кино, раза два в неделю тупо трахал при выключенном свете и почти в гробовой тишине. Бесила секундная стрелка. Раньше, когда жена еще давала присунуть ей в гудок, он вообще не замечал этой тикающей стрелки. Зато теперь отвлекало все на свете, включая проступающие сквозь полумрак комнаты рисунки обоев, кашляющих в соседней квартире соседей и плачущего на улице ребенка.
Так могло бы продолжаться до самой Николаевой импотенции или смерти, если бы не одна история. Пагубная страсть к задним проходам толкнула его на неверный шаг. Первого мужчину он поимел почти случайно и, уж точно, неожиданно для себя. Николая поразило количество шума, издаваемого тем мужиком, которого он еб. Стонов, визгов и воплей было столько, что Николай чуть ли не завидовал мужику, переживающему такие ощущения. А во время очередного оргазма мужик вообще вырубился на несколько минут. И Николай решил попробовать сам. Почти все, кого он драл в гузло, будь то женщины или мужчины, тащились при этом не меньше Николая. Решив, что ему тоже будет по кайфу, он начал тренировать задний проход, потихоньку раздрачивая его восковыми свечками, постепенно увеличивая диаметры самотыков. К Новому Году его жопа была готова, созрела, так сказать.
Созрел и Николай. Удостоверившись в том, что теперь в него относительно безболезненно войдет хуй диаметром более семи сантиметров, он выступил на съем. В баре, где по сведениям одного сослуживца жены собирались голубые, кроме лысой женщины и плюгавого бармена, никого не было. Не успел еще Николай сделать заказ, как женщина оказалась за его столиком.
- Я здесь за другим, - сдержанно произнес Николай, давая понять лысой бабе, что она его не интересует.
- Разумеется, - ответила она и подмигнула, плавно положив одну накладную ресницу на другую. - Вы сюда приходите всего по двум делам. Если ебут не тебя, значит ебешь ты. Вот и все дела. Остается только выяснить, какое дело тебя сюда принесло, красавчик.
- Важное, - огрызнулся Николай, и почему-то все рассказал бритой наголо проститутке.
- Тебе нужна я, - уверенно сказала та, дослушав не перебивая до конца. - Это будет недорого. У меня имеется все необходимое. А недавно купленный рельефный имитатор с клочком козьего меха под уздечкой из конского волоса тебе понравится особенно. Очень пикантная штучка. Заодно проверим, так ли уж ты готов подставить попочку под настоящий член.
Они обсудили цену и пошли к ней. По дороге она заставила его купить мороженое, чтобы смазывать им его дырочку, как она выразилась. Немного посопротивлявшись, он уступил, решив полностью положиться на опыт партнерши, которая вроде бы знала, о чем говорила. Она жила через дорогу от бара - снимала квартирку, скорее всего. Сотня шагов по тротуару, скрип несмазанных петель подъездной двери, два лестничных пролета, лязганье пытающегося попасть в личинку ключа - и они на месте.
Первым делом Николай отправился в душ. Сердце колотилось бешено и прерывисто. К сожалению, герой-любовник, почти позабыл свою первую палку, кинутую более двадцати лет назад. В памяти сохранились лишь общие ощущения тревоги, вожделения, стыда и какого-то неясного, чуть уловимого обновления. Нечто подобное переживал Николай теперь - стоя под душем и страшась выключить воду, отрезав тем самым себе последний путь к отступлению. От волнения его даже знобило. Он представлял себе лысую, почти безгрудую проститутку с пристегнутым хуем, который медленно входит в его жопу, наполняя тело и разум сладкой болью, поглощающей и тревогу, и вожделение, и стыд. Сквозь шум воды до Николая доносились звуки легкой музыки, в такт которой, видимо, отплясывала заждавшаяся его женщина. Высокие каблуки ее черных лакированных туфлей мерно цокали по полу, придавая незатейливой музыкальной композиции особенный шарм, о котором композитор не мог и мечтать.
Он так сильно волновался, что даже забыл вытереться.
- Здорово выглядишь, - улыбнулась ему по-прежнему одетая дама, когда он вошел в спальню.
Она сидела на краю постели, запрокинув ногу на ногу, и внимательно осматривала мокрое, покрытое редкими волосами тело очередного своего клиента. Он ей явно нравился. Она любила худых и стеснительных.
- Возьми вот это, - протянула она Николаю черный, сложенный в несколько раз платок. - Завяжи глаза и ничего не бойся. Когда ничего не будешь видеть, на ощупь найди кровать, ляг на нее кверху жопой и тихо жди. Главное, полностью расслабься. Ты в умелых руках, милый. Ничего не бойся и жди, когда я приду к тебе.
Николай послушно натянул на глаза матерчатую полоску. Неуверенно и неуклюже он сделал несколько шагов в сторону кровати и, упершись в нее коленками, рухнул брюхом вниз - в мягкую и одновременно упругую перину. Он так волновался, что прикусил себе щеку. Ничего подобного не было с ним уже давненько. Ощущения, переживаемые им, не имели ничего общего с тем, что приходилось испытывать когда-либо прежде. Николай лежал на животе и тихо ждал нового рождения. Цокающие каблуки привели в напряжение каждую клеточку его организма.
- Расслабься! - Раздался над самым ухом Николая вопль, и в следующее мгновение острая боль обожгла его ягодицы.
Она лупила его ремнем - как провинившегося подростка. Он уткнулся плачущими от стыда и обиды глазами в перину и только изредка взвизгивал. Почему-то не хотелось прекратить экзекуцию. Жопа горела, душа разрывалась на части, внизу живота все сжалось в комок. А она стегала и стегала, иногда выкрикивая в адрес клиента ругательства и сплевывая на его пылающую задницу густую слюну, после чего шлепки становились звонче и еще болезненнее, а позор делался нестерпимым. Николаю казалось, что проще умереть, чем повернуться лицом к разгулявшейся и впавшей в раж женщине.
- Ну как тебе, сука позорная? - спрашивала время от времени она, усемеряя усилия. - Хочешь побывать в бабьей шкуре? Получай, ублюдак! Получай, блядёныш! Как же я ненавижу таких, как ты, слизняков.
Он визжал и вспоминал свою жену - добрую, ласковую, любимую жену. Как он мог променять семейное счастье на это? Как получилось, что он - состоятельный мужчина, находящийся в прекрасной физической форме, валяется теперь с какой-то тряпкой на глазах и боится оказать сопротивление лысой извращенке? Негодование росло в нем с каждым ударом ремня. Он ненавидел себя за малодушие и безволие. "В конце-то концов, - думал он, вибрируя ягодицами, как земля во время землетрясения, - я в тысячу раз сильнее ее. Мне это нее нравится. Я больше не хочу". Николай вдруг, сам от себя не ожидая, вскочил с кровати, схватил бабу за лысый череп и кинул ее на постель. Он драл ее добрых часа четыре, забыв про презерватив и усталость. Он драл ее во все щели, мстя за нанесенный позор.
Кинув на постель рядом с выебанной и неимоверно счастливой проституткой условленную зеленую купюру, Николай поспешно оделся и слинял из квартиры быстрее выстрела. Он твердо решил вернуться в лоно семьи. Пресыщенный окончательно и бесповоротно всеми возможными прелестями секса, Николай понял простейшую истину - дороже и роднее жены нет никого в мире. Разве можно сравнить их объятия перед сном с кошмаром, в который он только что окунулся? Он чуть было не отдал на растерзание свою собственную жопу. Теперь осталось придумать хоть какую-нибудь более-менее правдивую историю о том, что приключилось с его ягодицами, которые наверняка, как светофор, будут гореть красным светом в темноте. "Скажу, что упал на задницу, когда поднимался домой по ступенькам", - прихрамывая на обе ноги обдумывал Николай, что говорить супруге по возвращении домой.
И все-таки, все, что не происходит с человеком - происходит к лучшему. Давно уже в его голове не царила такая отчетливая ясность. Он был счастлив, как никогда. Больше не было нужды изворачиваться дома и ловчить перед любовницами. "А с женой надо просто поговорить", - продолжали течь успокоившиеся мысля, когда Николай уже поднялся на свой пятый этаж. - "Скажу ей, что не могу жить без ее задницы. Она ведь меня наверняка поймет. А не поймет, так и ничего особенно страшного. Другие ведь как-то живут без этого. И я научусь".

Алексей Рафиев