- Расскажи, Натка, сказку, - попросила синеглазая девчурка и виновато улыбнулась.
- Сказку? - задумалась Натка. - Я что-то не знаю сказок. Или нет... я расскажу вам Алькину сказку. Можно? - спросила она у насторожившегося Альки.
- Можно, - позволил Алька, горделиво посматривая на притихших октябрят.
- Я расскажу Алькину сказку своими словами. А если я что-нибудь позабыла или скажу не так, то пусть он меня поправит. Ну вот, слушайте!

Ублюдки!!!!!!!! - кричал дед Пафнутий в спину разбегающейся шпане. В сухих руках деда дымилось ружьё заряженное жаканами, а прямо в ногах деда в луже крови валялось непонятное тело с разорванной головой, более похожей на переспелый бешенный огурец. "Ишь, ты, сцуки, яблочек захотели", бормотал под нос Пафнутий: "Ты попробуй эти яблочки вырасти, взлелей, чтобы сладенькие были, чтоб на рынке только у тебя брали, чтоб падальцы тоже одно к одному".
- Эх, а с тобой что делать? - пнув ногой размякшее тело выдохнул Пафнутий, на компост тебя? Вонять будешь разлагаясь. Мухи, опять таки. Мне это ни к чему. Хм…Морозильник и без тебя полный, супец из тебя не сваришь….Ох-хо-хоюшки-хо-хо, еботы бога пичку матерь ф песду…Это крепкое ругательство дед Пафнутий выучил воюя в Сербии ещё в далёком 1914 году, когда силы были ещё при нём, а солдатский бром не был способен утихомирить лихую солдатскую удаль. Потом была Революция. Дед Пафнутий как сейчас помнил взятие Зимнего и страстную бабу из женского полка, оборонявшего временное правительство и пидара Керенского, бежавшего из дворца в женском платье. Воспоминания нахлынули подобно стремительному водопаду, и дед вспомнил, как познакомился со своей будущей женой, которую все в округе нонче знавали не иначе как Дрочея Молофеевна. В те годы это была крупная женщина на голову выше Пафнутия с большущими титьками. Сейчас же она превратилась в сморщенную старушку, более походившую на некое подобие злого карлика страдающего приапизмом. Хотя, несмотря на годы, дед Пафнутий всё-таки иногда вставлял бабке палку-другую, отчего та странно ворчала, что-то бубнила себе под нос и изображала полную отрешённость. Годы-годы. Где же та лихая Дрочеюшка, которая была способна довести Пафнутия до момента полного иступления и вызвать в нём отвращения к ебле путём безостановочного ненасытного траха.

- Так я говорю, Алька? - спросила Натка, чтобы перевести дух, и оглянулась.
Уже не одни октябрята слушали эту Алькину сказку.
Кто его знает, когда подползло бесшумно все пионерское Иоськино звено. И даже башкирка Эмине, которая только едва понимала по-русски, сидела задумавшаяся и серьезная. Даже озорной Владик, который лежал поодаль, делая вид, что он не слушает, на самом деле слушал, потому что лежал тихо, ни с кем не разговаривая и никого не задевая.
- Так, Натка, так... Еще лучше, чем так, - ответил Алька, подвигаясь к ней еще поближе.

Утраченного не вернёшь, подумал Пафнутий, отходя от нахлынувших воспоминаний, но что мне с мертвяком-то делать? Труп уже явно остыл и выглядел как-то неестественно. Судя по одежде и по татуировке на запястье, это был Залупей, Витьки Гамницкого младшой сын. Пафнутий знал, что местный мент младший сержант Захарий сейчас был в отпуске на югах со своей сожительницей бабой Глашей, и соответственно, если надёжно спрятать труп, то никто никогда ничего не узнает. Так, где у нас тут лопата? Уже через несколько минут дед Пафнутий с усердием копал яму посреди своего сада. Труп вошёл в яму легко, правда пришлось отрубить ноги и положить их отдельно рядом с туловищем. Сверху Пафнутий посадил саженец Антоновки. "Через три года урожай даст", рассудил старик, после чего полил из лейки свежепосаженный саженец, а вдобавок, по старой доброй примете, посцал шипящей струёй на свежую землю…

И прошло три года.

"Берём яблочки! Белый налив! Антоновка! Штрифель! Сочные, вкусные! Налетай!", кричал Дед Пафнутий. Рядом суетилась Дрочея Молофеевна, взвешивая и отпуская клиентам товар. В тот же день Витька Гамницкой, окончательно спившийся после таинственного исчезновения младшего сына, как раз пошёл на рынок прикупить самогончику, а заодно и яблочек.
- По чём яблоки, Дрочея?, спросил Витька сморщенную старушку?
- 30 копеек за кило, за рупь - пять, Витенька, прошелестела старуха.
- Вешай пять, а не кислые? Усомнился Витька.
- Слаткие, чистый мёд, попробуй! Заверил Пафнутий, отсыпая яблоки в авоську Гамницкого и протягивая ему крупную Антоновку.
Витька взял яблоко, привычным движением обтёр его об рукав ватника и сделал большой надкус…Всё разом стихло вокруг, а Витька так и стоял и в исступлении и смотрел на яблоко - из яблока сочилась кровь а из самой сердцевинки на Витьку смотрели глаза его исчезнувшего сына Залупея.

Утром вожатый зашёл в палату и увидел, что все октябрята и пионеры мёртвые, а у каждого в руке было по яблоку. Воспитательница Натка сидела забившись в угол и что-то бормотала себе под нос. Вскоре она тоже умерла.