— Вот и определились. Виктор, бросайте техосмотр тягловой силы, возвращайтесь за штурвал, ехать надо!

Жужжание фонарика оборвалось, и через несколько секунд Виктор Аполлинарьевич лихо запрыгнул из сгущающихся сумерек на облучок.

— Экипаж в порядке. На левой задней ступице подшипник немного греется, но это не беда. Куда ехать-то?

— Погоди, Тамара, ты чего раскомандовалась? Я ещё ничего не решила, — Гошка сурово наморщила брови, но за маской с носом и очками это было незаметно.

— Ты усы-то не топорщь, мала́я, если всего не знаешь. Для чего нас собрала? Вот и терпи теперь.

— Куда собирались, туда и едем. Трогайте, Виктор! У меня пара вопросов. Шахан Умарович, вы майора на выездную конференцию, или как там правильно называется, приглашали? В Краснодар сами звонили или поручили кому?

— Не звонил и не поручал. Сам удивился, что он выскочил как прыщ на носу, да ещё и на самолёте прилетел. Он мне тут без особой надобности. По милицейской линии вопрос только по участковому в посёлке был, капитан мне заявление с оказией отправлял в райисполком, что по состоянию здоровья уволиться хочет, я Касымова и хотел на его место пристроить, если что. Работа не пыльная, город рядом, никаких ЧП не было, даже на цыган жалоб не поступало. Равиль бойцов из своего отряда взял на всякий случай, осмотреться, покумекать, что к чему, ну и пару-тройку здесь на усиление оставить, не хотел с чужими работать. Зачем мне для этого главный особист Кубани нужен? Тульский-то не город какой-то, он по документам вообще станицей у чёрта в заднице проходит. Ну прилетел и прилетел, я его в Краснодаре встречал, так что никаких подозрений не было, и Гошнаг сказала, что он не предатель, он Ибрагима твоего вязать помогал, так ведь было?

— Так. Моя ошибка, не отрицаю. Чехарда с этим делением, подчинением и переподчинением кому хочешь мозги набекрень вывернет. Но это, может, и к лучшему.

— Чем же? — в один голос спросили Тамара и Хакурате.

— Хоть за хвост, хоть за усы, а тигра поймали. Лётчик с нами, автомобиль у Равиля с Бомбаной в отделении, за майором в гостинице полковник присматривает. Допустим, коня он возьмёт, а толку? Ночью на коне в незнакомые горы, да ещё и с саквояжами? Далеко не ускачет, а единственная дорога в город — так мы по ней и едем, правда он думает, что в обратную сторону. Так что шансы у нас ещё есть, и время тоже. Какой у тебя второй вопрос?

— Вася, вспомни в деталях, как вас с сестрой на дороге задержали. Кто задержал, сколько их было, как сюда привезли? Всё вспоминай, это важно. Гоша, ты прикидывай по местности, я только Тульский и знаю, Ибрагим меня никуда не отпускал и с собой не брал.

— Я же ей уже и рассказывал утром.

— А ты мне сейчас расскажи, вечером. Сестру хочешь увидеть или как?

— По приезду мы в собор Успенский пошли, там узнали, что дядя наш в Шунтуке служит, узнали как туда доехать можно. Батюшка тамошний сказал, что проще подводу попутную найти, потому что автобус ходит чёрти как и ломается часто. Базар, говорит, рядом, его от врат прямо видать, там и найдёте транспорт. Мы поинтересовались, к кому обратиться, он ответил, мол, увидите, где телеги стоят, любого и спросите, через минуту весь базар в курсе будет, а поклажу здесь оставьте, как сговоритесь, так и заедете, вознице полверсты не крюк. Деньгами, сказал, не раскидывайтесь, на бутылку Рыковки за рубль должно хватить.

Я хотел и Галинку в соборе оставить, но какое там, — рынок же, да и с ценами надо ознакомиться, она же умная, бухгалтерию ведёт всю. Походили, глазами поторговали, тут и мужичок к нам подскочил — вроде, если часок подождёте, за полтинник отвезу, ждите у ограды храма, мне ещё собрать кое-что надо. Не обманул, в срок подъехал к храму. Погрузили мы сумки наши с кулями на телегу, сами забрались сверху и тронулись в путь. Сначала вниз до реки, потом налево вдоль неё, потом через мост проехали, а после почти прямо везде, ещё один мост переехали, под ним вроде островок ещё. Версты четыре проехали ещё, с правой стороны озеро показалось, там лебеди плавали прям около дороги, Галинка даже в ладоши захлопала и сказала, чтобы я птицам корочки от чебуреков побросал. Мы на базаре пожадничали и в дороге только мясо из них ели. Там нас патруль и остановил.

— Знаю я это место. Всё так, обычный путь из города, мы это место минут через десять проедем, только пруд уже с левой стороны для нас будет, — Гошка кивнула. — А как Галя тебе про корочки сказала, если она немая?

— Галка у меня на руках выросла, я её и без языка жестов понять могу, а для тех, кто на пальцах не понимает, у неё в кармашке блокнотик с карандашом, она быстро и красиво даже сложные слова пишет, я её учил.

— Дальше что? — поторопила Тамара. — Уже даже ёжики в лесу знают, что Корепановы умные и красивые. Сколько человек в патруле было, как вас в отделение доставили, куда телегу с грузом дели? Телись, Василий, время поджимает.

— Трое их было, даже не пойму, откуда взялись. Дорога сзади вроде пустая была. Мы не спали, головами крутили по сторонам. Возница наш убежал, старший патруля мою справку прочитал и Галкину метрику, бойцы пару мешков и ящиков открыли, а там винтовки, лекарства, бутылки со спиртным... Один в бричку сел править, а двое с винтовками по бокам на лошадях. Через новый мост в Тульский, в отделение приехали. Меня в свободную камеру, а Галю хотели сразу в спецприёмник вести, но участковый не отпустил, они ругаться даже на улицу выходили. Патруль уехал, а сестру посадили в соседнюю камеру. Два эти поммилиционера, которые при отделении, всякий хлам оттуда вытащили и топчан из коридора для сестры поставили. Участковый вроде как домой съездил, привёз матрас с подушкой Гале и поесть немного. Он вообще очень хорошо к нам отнёсся, не кричал, не ругался, Галинке тетрадку принёс из своего кабинета и карандаш для рисования. Когда подручных отпустил, наказав в посёлке какое-нибудь обмундирование для меня сыскать и рано утром прибыть, то камеры открыл и разрешил нам на крыльце посидеть. Устав мне дал, я его вслух читал сестре заместо сказок. На ночь нам чая сладкого налил, помог нары и топчан через решётку сдвинуть, чтобы Галка за руку меня держать могла, ей в незнакомом месте боязно, шинелью своей её накрыл. Так и переночевали. Помню, как капитан ночью тихонько на улицу выходил курить, а так он у себя в кабинете всё по телефону с кем-то ругался, но там стены толстые и дверь крепкая, не разобрать было...

— А возница ваш куда делся?

— С облучка соскочил и побежал по дороге.

— Погоди, там где пруд с лебедями, по ту сторону дороги источник бьёт, от него пруд этот и питается. Труба там здоровенная вкопана, чтобы дорогу эту и не размывало. Раньше говорят, сваи дубовые забивали и мостки на них постелены были. Справа пруд, слева болото на полверсты, как это он под пулями от конных по дороге убежал?

— Не знаю. У нас документы сразу проверять начали, я только видел, как он стреканул. Никто за ним не погнался и не стрелял, даже не окликнули, чтобы остановился. Подумал, знают его и потом найдут. Если честно, мы особенно про это и не думали, своих проблем хватало...

— Телега куда делась?

— Тоже не знаю. Когда нас на крыльцо выпустили, ни лошадей, ни телеги во дворе не было. Наверно, патрульные забрали для отчёта. Не спрашивайте, а то я навру, сам того не желая. Утром капитан нас поднял, бригадмильцы на таратайке приехали, в обноски солдатские меня вырядили и у гостиницы передали Касымовским бойцам, а Галину дальше повезли, в спецприёмник майкопский. Дальше вы всё знаете. Шахан-Гирей Умарович, а Галинка точно в приёмнике? Что-то не так всё вышло, сейчас и я уже понял, то-то мне эта троица патрульная странной какой-то показалась.

— Чем именно?

— Форма у них чудная, но я подумал, что сейчас всё меняется часто, и здесь область и республика другие. Галифе и гимнастёрки солдатские, сапоги, ремни, фуражки, — офицерские, и всё как будто только что одетое и по фигурам не подогнанное. Сёдла по фасону разные и упряжь, лошадь под тем, что на телегу пересел, всё время закинуться норовила, он еле в узде её держал. По моему разумению в патруль опытных бойцов отряжают, а эти вахлаки какие-то, хотя чистенькие и Кёльнской водой от Брокара пахли. Я этот запах знаю, отец мой непутёвый лавку галантерейную в Сарапуле обнёс, мне подушиться давал и в водку добавлял, чтобы мама за перегар сильно не ругала его, царствия им небесного обоим. Вы мне лучше скажите, что с сестрой?

— В приюте она. Так мне по телефону сказали, по крайней мере. Попросил её к трубке позвать, так меня нехорошим словом обозвали, совсем распоясались. Она, говорят, немая же у вас. Сидит ваша рыжая одна в комнате, есть отказывается, рисует только что-то в тетради. Я на директоршу цыкнул было, чтобы за языком своим следила, а та пуще прежнего понесла: за своими языками следите! Вчера милицейские ваши, что её привезли, сказали, чтобы не оформляли, утром её заберут, так не забрали. Майор Булатов позвонил, что после обеда сам приедет, теперь вы мне голову морочите! Не заберёте, утром оформлю и на летнюю дачу в Туапсе, на море отправлю с продовольственной машиной! И ведь отправит, как пить дать, я эту бабу вредную хорошо знаю, у неё такие гопники малолетние строем под барабаны с горнами маршируют, что сам Деникин в штаны с лампасами от страха навалил бы!

— Счастлив твой с Галей Бог, Вася. По всем раскладам не видать тебе сестры было. Хорошо, Гошнаг с самолёта трупов набомбила, участкового в лесу нашла и вообще сама с сокровищами приехала и все карты майору с Ибрагимом спутала, да и участковый помог, не отдал вчера патрулю. Он правильным человеком был, жалко что его за какой-то грех эти двое на привязи держали. Живыми останетесь, разберётесь. Давай, Аполлинарьевич, прибавь газу, не жалей лошадок, как бы нас не опередили.

— Не должны. Угоcтите кто-нибудь сигаретой, мне надо с мыслями собраться, ибо ещё матрёшек на нашу голову снизошло, — Талько взяла у Виктора прикуренную сигарету, затянулась и заговорила: — Давайте я попробую всё суммировать, может и получится найти концы. Если начну врать — поправьте, я не обижусь. Видимо, на Чёртовом Пальце кто-то выжил и улепетнул оттуда. Запросто могло быть, когда там мина рванула, пыль в воздухе буквально всё скрыла, в том числе и следы на земле. Мы вроде хорошо смотрели, но там сотня человек примерно, а хватит и одного или одной. Оттуда до Тульского чуть больше тридцати вёрст, на хорошей лошади без поклажи за полтора часа доскакать можно, а за два с хвостиком — и до Майкопа. Это мы со скалы слезали долго, потом бандитов вылавливали и допрашивали, лошадей перепрягали, драгоценности собирали всё такое. Так что не позднее середины ночи майор мог иметь информацию о гибели Ашеуловской банды. Утром он взял самолёт и полетел не в Майкоп, а сразу в Тульский. Сколько тут лёту, Виктор Аполлинарьевич?

— Сто вёрст по прямой, чуть меньше часа. Так и было, майор на площадку в начале восьмого прикатил, я уже аппарат после ночи прогрел, должен был с почтой и бандеролями в Новороссийск лететь. Расстояние такое же, только без этого индюка, который все мозги выклюет. Мы ещё из-за места посадки чуть до драки дело не довели, но он за кобуру хвататься начал, а меня только пропеллерный ключ под рукой, так себе аргумент в ссоре...

Гошка не только выстраивала цепочку событий, но и хотела проверить, нет ли свидетелей её визита в дом директора школы, где они с алмасты казнили его и толстомясых жену с дочкой, а потом встретилась с Полиной и Мышеостом. Пока всё складывалось в её пользу, самолёт сел на мост, пока она приводила себя в порядок на берегу реки уже в самом посёлке, перед визитом в гостиницу, где шла конференция.

— Ваша конференция нужна майору, как зайцу пятая нога, как и назначение-неназначение нового участкового, это не его уровень. Смерть Ащеулова — невелика потеря, поручик Войска Донского годился только непманов трясти и частников оброком обкладывать. В последнее время он совсем съехал с катушек, потерял страх вместе с мозгами и прямо-таки напрашивался на ликвидацию. Директор школы и, практически, начальник всей образовательной системы юга республики, Амзет Пиютович, был более ценным кадром, хотя его тщеславие и тяга к роскоши рано или поздно довела бы до стенки и его, но пока он справлялся с растлением молодёжи и поддерживал черкесско-турецкие каналы связи через родню. Прибыл Пётр Иванович для получения точной и полной информации и совещания с Ибрагимом-трактирщиком и попал с корабля на бал, ибо я и мои близкие влипли в эту кучу-малу по трагической случайности. Одно мне пока не очень понятно: почему у него к Галинке такой интерес, и почему Корепанов жив остался, а не плавает в болоте камнем на груди? Извини, Василий Константинович, так-то я рада, конечно, просто в логику не укладывается.

— А это как раз я объяснить могу, — ответила Тамара. — Вас выпасли ещё на базаре. За версту видно, что вы нездешние. Оба рыжие, одеты хорошо для будничного дня, выговор чужой, по рядам ходили, головами вертели и приценивались. Кто мог знать, что у вас денег только на чебуреки и дорогу остались? В каждой стране, в каждом городе вокруг рынка или базара при любой власти тёмные людишки крутятся, там и воруют, и продают, да присматривают, кто деньги засветил или покупку дорогую выбирает. Милиция-полиция приглядывает, шушеру всякую и залётных принимает, жалование отрабатывают, но проку мало. На базаре по рукам ударят, а рассчитываться в кабак идут или ещё куда. Облавы помогают, конечно, но опять же, в эти сети только мелочь и попадается. У нас в трактире сидели раз лихие люди, я им подавала и слышала, как они хвастались, что мусоров вокруг пальца обвели. Прихватили их с золотишком в мешочке, а они рогом упёрлись: что вы к нам прикопались? Вон, цыганёнок побежал, он нам под ноги мешочек бросил, мы подняли и даже не посмотрели что там, а вы налетели руки заворачивать. Золото? Настоящее? Да ладно, ромалы небось рондоль из меди с чем-то там набодяжили и втюхивают лохам ушастым. Мы водители-экспедиторы в продкооперации, вот и справки при нас, золото только во сне про коммунизм видим. Машина сломалась, в гараж её отбуксировали, а мы на рынок пошли, хамсы солёной к пиву купить, вот она в бумажном кульке вся протекла уже. Имеем право, мы не прогуливаем, а машину нехай слесаря чинят, нам за это не платят! Валяйте, обыскивайте честных тружеников! Так и соскочили, по их словам... Кто-то доложил майору в Краснодар и о Чёртовом Пальце, и о появлении вас с сестрой. В городе телефонных аппаратов много, это не проблема. Вы сами назвали конечную точку пути, дорога в Шунтук одна. Собрать трёх разгонщиков за час — плёвое дело, они и переоделись наверно за городом, чтобы настоящим милиционерам на глаза не попадаться, тоже в каких-то конторах Никанора трудятся. Троица вперёд вас поскакала и в условном месте поджидала. Возница вас прям на блюдечке и привёз к пруду с лебедями. Никто и не думал стрелять, когда он для вида драпанул. Сидел где-то в кустах или в трубе под дорогой спрятался. Потом дальше хабар к Ащеулову на Палец повёз, когда телегу обратно пригнали. Гошнаг, вы там его не встречали?

— Чёрт его знает, там повозок и людей, вернее, трупов много было, я сразу в Тульский с документами и ценностями рванула. Если что целое осталось, отец с Сергеем Яковлевичем в Шунтук пригнать должны были. Доберёмся до дома, ребята посмотрят знакомую телегу.

— Вася, только не дёргайся и не делай ничего самостоятельного. Галю забрали на продажу, а за тебя рассчитывали получить выкуп от отца Николая. Это мы знаем, что твой дядя не стяжатель, лес вместе с углежогами валит и в поле пашет. А ещё и коммунист с пятью дочками. Так-то попы зажиточные мироеды обычно.

— Куда продать, что можно за такую немую сикилявку выручить? Пару чебуреков?

— Не скажи, Гошнаг. В Турции маленькая европейская девочка из хорошей семьи на вес золота.

— Ататюрк же вроде с работорговлей покончил?

— Официально под запретом, но на самом деле мало что изменилось. Невольничьи рынки с видных мест убрали и цены сильно выросли. Кошкам не запретишь молоко любить, вот и турки за малолеток огромные деньги отдают. Конечно, у кого они есть. Кемаль и сам кобелина ещё тот, восемь девочек удочерил. Турецкая знать предпочитает иметь детей от наложниц, потому что сами турчанки тупые вырожденки и страшные, как смертный грех. Ты же дочь директора школы знать должна, Зейнаб которая.

— Знаю эту скотину жирную, — Гошка с отвращением плюнула за борт повозки.

— Так вот, африканские девушки из первых рук стоят тридцать лир, сирийские — пятьдесят, черкешенка — пятьсот. Это за относительно совершеннолетних, от восьми — на три, а то и на пять умножать надо. Младше плохо продаются, у них ни стати, ни характера не разобрать, берут на доращивание, как цыплят. А у таких, как Галина, цены вообще нет. Девочек дарят очень высокопоставленным господам ради одобрения и помощи в очень больших сделках. Я от Ибрагима слышала, что турецкое казначейство дало добро на закупку устаревшего оружия на огромную сумму, там барыши миллионами лир считали. Булатов ваш приличную часть сбыта потерял и будет искать выходы на покупателей золота и камней, а что немая девочка к сделке пойдёт — ещё лучше. Не дёргайся, Вася, с неё здесь пылинки сдувают. Ибрагим несколько раз привозил откуда-то девчонок чумазых. Я их стригла-отмывала, а он одежду и обувку покупал нарядную. Жили у нас по неделе, отъедались-отсыпались, синяки с шишками залечивали, хорошим манерам учились, насколько возможно за это время, а потом он их отвозил и довольным возвращался. Не трогал их, там бабки старые товар проверяют, чтобы непременно девственницами были.

— А на наши деньги это сколько? Которые за тридцать, например?

— Курс не знаю сейчас, лира ихняя падает всё время, но три года назад, хороший конь сорок лир стоил, ремесленники столько за год зарабатывали примерно.

— Понятно. Вон, городские фонари показались уже, — Виктор Апполинарьевич, подвиньтесь пожалуйста, дальше я сама. Оружие наготове держите, но не светите особо, мы же мирные люди, со свадьбы едем. Или на свадьбу, у меня в голове уже всё перепуталось от злости, не дай бог, кто перечить начнёт, я за себя не ручаюсь! Шевелите копытами, травяные мешки!

Огромные першероны несли в сумерках кибитку по пустынному городу, и если бы случайный прохожий увидел этот фантасмагорический экипаж, то шарахнулся бы в кусты или бы полез прятаться за забор, уж больно зловеще летела колесница с шестью странно одетыми пассажирами и освещаемая четырьмя керосиновыми лампами. Хорошо, что майкопчане рано ложатся спать, и обошлось без сирен милицейских и медицинских машин.

— Пойдёмте, Шахан Умарович, могли бы и не переодеваться, в турецком кафтане вы намного представительнее выглядели. Остальным держаться сзади полукольцом и молча, — Гошнаг ухватила председателя под локоть и потянула к солидной двери бывшей женской гимназии, а ныне приёмно-распределительного пункта для сирот и беспризорных.

Когда-то на двери имелась ручка-молоточек и электрический звонок, но ушлые беспризорники в первый же день попятили художественно-бытовые излишества, и теперь дверное стекло украшала скромная кособокая табличка, гласящая:

»Званок не работаит, стучити громче!«

Чуть ниже химическим карандашом нетвёрдой детскою рукой была сделана приписка:

»Стучат только суки!«

— Если подсчитать, сколько раз за последние сутки меня так называли, то пальцев не только на руках не хватит. От ещё одного раза от меня не убудет! — Талько развернулась спиной к двери и начала молотить в неё подошвами рабочих ботинок.

Бывший сиротский дом




Дровяной рынок у Старого базара


Немецкий инерционный динамо-фонарик


Отечественный «жучок»


Невольничий рынок


Извините, ИИ подвёл. Вот правильная картинка: