- Наш автобус девяностый на въезд. Можно спать...
- Нам пожрать дадут? – опять заныл Сява.
Вообще-то человека звали Сева, но он был так пронзительно неустроен, что по имени его никто не называл. В первый призыв он был мехводом бэтэра, но в его словах сомневались – скорее всего, он всегда и везде жрал. На него перестали реагировать уже на первом километре маршрута до Алабино.

Автобус забрал всех с Угрешки – там так привычно было собираться. Немножко похмелились там, допили домашнее, запустили срочников за водкой, выпили ещё, и сейчас наслаждались поездкой.
- Простите, товарищ лейтенант запаса, - обратился высокий дядька с наголо бритым черепом к небольшому человечку, - откуда у вас такое искромётное полупальто?
Одежда была действительно примечательной – драповое серое палупальтишко, с тремя огромным синими пуговицами – мечта Акакия Акакиевича.
- Мне его друган подарил на проводах, - ожил лейтенант запаса, - Сам он не мог мобилизоваться – он с детства нюхает клей.
Два или три человека в автобусе хлопнули себя по лбу и простонали «как же я не сообразил».
- А какой клей? – поинтересовался лысый верзила, - полиуретановый, или поливинилхлоридный?
- Я в них не разбираюсь. Но видимо, хороший – товарищ играет в шахматы по рублю за ход и постоянно проигрывает. Сейчас неплохой мебельщик.
- Настойчивый, - кивнул лысый, - пригодился бы. Еды раздобыть или отхожее место.
При слове «еда» Сява оживился:
- Я на прошлой неделе ходил на Драгомиловский рынок и купил там курочку. Такую нежную....
- Погоди, не до тебя. Товарищ лейтенант сейчас доложите нам, как вы тут оказались?
- Каком к верху.
- Это мы заметили, ну а всё ж? Интересно же, с кем идти в окопы?
- В траншеи. Нас учили, что там траншеи. Я туда – боюсь. Убьют ещё.
- Понятно. Сява, продолжай.
-… Нарубил лука репчатого, крупно морковь и варил долго, пока мясо с косточек оползать не начало. Заливное хотел сделать. А потом наелся слив, и пришлось сидеть в уборной. Кастрюля выкипела.
- Каждому – своё, - подал голос «колясочник». Он приехал на сбор в инвалидной коляске, в руках держал табличку «На Киев!»*. Толкала коляску какая-то дамочка, горько плакавшая.  По дурке ему откосить не удалось, потому что оказалось, что он сапёр и журналист – комиссия сделала вывод, что такие идиоты нужны стране.
- Я вот, - продолжал колясочник, - куриц у Киевского вокзала не покупаю, там дорого. Перед отправкой зашёл в «Скунсы и дрочка» и сожрал гамбургер. Или как там он теперь…
- Мил человек, - обратился к нему верзила, - а как вас зовут?
- По-разному. Кто-то называет меня «босс» - я отдел в газете возглавлял, вы можете называть меня Миша.
- И как вас закинуло имитацию  Гашека, Миша?
- Долго рассказывать.
- Мы никуда не торопимся, сударь. Жрать в ближайшее время всё равно не дадут. Кто-нибудь участвовал в боевых действиях?
С заднего сидения автобуса поднялась рука.
Миша достал сигарету и предложил выйти из автобуса - покурить.
- Всё началось с того, что я влюбился. Знаете, настолько, что работа стала похуй, и все мысли о ней. Не о работе, конечно. Она была худенькая, сиськи еле взросли, но я её обожал. Мы как-то с ней обдолбались экстази под «Ляписов», и после этого она вообще стала частью моего мира. Даже хотелось ей шею свернуть, чтобы избавится от зависимости. Она мне говорила – ты талантливый писатель, зачем тебе журналистика? И протягивала таблетку МДМА.  Я включал концерт Ляписов. Так прошло лето. Началась осень и меня накрыло. Нет, вы не подумайте, что до меня долго доходит, - фраза из «Москва-Петушки», а просто захотелось плюнуть на всё, и свалить на Кубу. В смысле – уехать на Кубу.
- А что с Кубой не так, уважаемый? За что вы её так ненавидите? – лысый  затянулся сигаретой.
- Да всё там нормально. Перелёт, правда, одиннадцать часов, но мулатки по пять долларов.
- И вас терзали сомнения?
- Да. Я не люблю мулаток. Вот эти фиолетовые половые губы – ну не моё это. Хотя женат на кубинке.
- Это зачем?
- По законам Кубы, бизнес может открыть на Острове только гражданин, или заженившись на гражданке. Главред решил там афёру забацать. Но это тоже – не моё.
- Что – ваше?
- Да не важно. Ну и выпустил я статью, где было написано «Я готов умереть за Родину, но желательно на Кубе, от передоза кокаина и с двумя бабами*». Вот так я тут и оказался.
- А сопровождал вас кто? Ну, коляску толкала?
- Моя бывшая жена.
- Кубинка?
- Зачем? Местная.
- Хм. Вы, вижу, разносторонний человек. Меня зовут Дмитрий Владимирович. Рядовой запаса, ВВС, – лось протянул руку.
- Вы-то что там делать собрались? – пожал протянутую руку Михаил.
- Ну как? По заявлениям нашего Генштаба, мы уже с первого дня уничтожили всю авиацию противника полностью. И нам это так понравилось, что мы теперь делаем это каждый день. Пойдёмте в автобус, сыро.
- Так вы же не лётчик, а, насколько понимаю, склады с запчастями охраняли?
- Верно. Но мы все готовы положить жизнь за императора и его августейшую семью.
- Так она в Швейцарии.
- Это мелочи, мой друг.

К нам подошёл ефрейтор – контрактник. В руках он держал метлу.
- Ребят, я всё понимаю, но вы засрали окурками обочину. Подметите, а?
- Я сейчас, - сказал лысый Дмитрий Владимирович, и покинул наше общество, отведя ефрейтора в сторону.
Мы зашли в автобус и прилипли к стеклу. На обочине стоял молодой ефрейтор, с метлой в руках. По его жестам было понятно, что он остро желает подметания обочины. При чём кем-то из нас. Дима ему что-то говорил минуту, и геральдический спор закончился фразой «понял, бля?», которую было слышно. Ефрейтор начал мести сам. Тут же появился другой военный, с коробкой в руках. Подбежал бодро к нашему автобусу:
- Сухпаёк!
Мы не ели второй день, поэтому ободрились. В коробке была каша гречневая с мясом. Ну, что ж – не гуляш с картофелем, но можно. Разобрали каждому по банке. Двум призывникам не хватило, решили, что будем есть каждый по ложке и передавать банку дальше. Но тут же возник вопрос – у кого-нибудь есть ложка? Ложка нашлась. Один товарищ был запасливым.
- Не смейтесь, но я без ложки из дома не выхожу, - он повертел банку с кашей в руках.
Меня Юра зовут. Коком служил на Балтике. Обо мне вы слышали. Вернее не обо мне, а о моём корабле. Это БДК на воздушной подушке. Позывной в Финском заливе был «Вельбот шестьсот восемнадцать». Жуткое место, но я его любил. Когда мы выходили на скорость свыше тридцати узлов, от вибрации заклёпки из бортов вылетали. Какой уж тут борщ? А могли все пятьдесят влупить – тогда вообще лучше ложись на пол и жди, когда двигатели стихать начнут. У людей больные зубы вылетали, какие уж тут котлеты под остро-кислым соусом? И стало мне интересно – я хоть из Москвы, но полностью звёздноё небо увидел только в море. Это завораживает. Представляете, судно покачивается на волнах, а звёздам на тебя похую. Увлекательно. Когда поделился своими мыслями со своим призывом, меня начали почему-то называть Юрайда. Ложку мыть после каждого!
-Чем? – подал голос дядька, чем-то напоминавший актёра Евгения Леонова, - и ты, Юрайда, без консервного ножа часом из дома не выходишь?
Нас огорошила это новость – консервы нечем было открыть.
- Всё гораздо хуже, ребята, - проскрипел Леонов, - нам эти консервы есть нельзя.
- Почему? – испуганно заинтересовался Сява.
- Почитай состав, пупырешек. Соевый белок, лавровый лист измельчённый, кожа свиная, крупа гречневая.
-И что?
- А то, что через минуту ты захочешь пить. Воды нет. Заметили, что за последние шесть часов никто поссать не сбегал? Наступает обезвоживание. Без еды человек может прожить семь дней. Без воды – два.
- Дядя, вы кто? – с интересом спросил Дмитрий, - и какими судьбами в нашей компании?
- Зовут меня Николай Николаевич, лет мне шестьдесят три. А тут я потому, что когда-то, будучи чиновником посольства в Анголе, по пьяной лавочке убил кубинского офицера. Большим пальцем левой руки в висок.  Записали как участие в боевых действиях.
- А что кубинцы делали в Анголе?
- Нежились на пляжах, чего ещё? Консервы можно открыть, если их тереть об асфальт.
Половина автобуса выбежало. Грузной походкой вышел Николай Николаевич. Стал смотреть на них, как на детей в песочнице. Потом стал смотреть на небо – оно было привлекательнее, чем земля.

***
-Военные, как тут вам?
Полковник орал на всё поле, ну и глотка.
-Здавияпашолнахужелаем, - как-то невпопад ответили люди.
Дмитрий держал за шкирку единственного служившего в боевых частях.
- Сколько времени тебе надо, чтобы придти в себя? – шипел он.
- Мы, - орал полковник, призваны для того, чтобы защитить мир от нападения на другие страны! Мы не позволим!
- Тебя как зовут? – тряхнул за шкирбон ценный источник информации.
- Шшшш… шшш.
-Женя?
-Да.
- Что тебе надо, чтобы придти в себя?
-  Не знаю.
- Знай, с-сука!
- Ну чай, кофе, амфитамин, кокаин. Любой стимулятор, но лучше кокаин.
- Сейчас поищу.
И пустил клич по рядам.
- В то время, когда натовская гидра обволакивает нашу страну своими базами, и придумывает нападение на нас с помощью птиц, заражённых ковидом, поражающим только россиян, - орал полковник, - мы должны в едином порыве!
- Осталось научить вирус проверять паспорт, - прошептал кто-то.

Кокаина не было, но нашлось два грамма амфетамина. Пограничнику Жене, - а он был пограничником, - дали нюхнуть самую малость. Он оживился:
- Что тут у нас?
- Ну вот, выпустили в чистом поле. Велели рыть землянки.
- Водка есть?
- Нет.
-  Как мы это сделаем? Шанцевый инструмент выдали?
- Десять  лопат.
- А лом? Топор?
- Лом не дали. Топор тоже – боятся.
- Будем работать с тем, что есть. Дмитрий Владимирович, будьте добры, отправьте тех, кого не жалко, на раскопки, и с начальства потребуйте оружия с патронами – нам обучаться с оружием надо. И пусть  копают!
- Чего копать?
- Да что угодно. Пусть откопают тут могилу ваших предков, задержимся. И поесть чего-нибудь. Жрать не хочу, но чувствую – надо.
- А вы циник.
- Нет. Просто мудак. Вон там – за перелеском, есть танковые капониры. Я тут бывал. Но землянка это не просто яма, а ещё бревенчатый накат. Что с этим делать будем? М?
- Накатим, - длинномер достал фляжку из кармана.

Через полчаса  привезли полную машину оружия. На удивление, автоматы все оказались АКМ,  семь шестьдесят два. При этой горе забытых в Кантемировской дивизии стволов, боеприпас к ним был скудный – пять цинков с патронами пять сорок пять, и один цинк с семь шестьдесят два.
Автоматы все брали с охоткой – мужчина бывает с оружием и без. На поле началось какое-то бешенство: такое ощущение, что мы были не под Москвой, а в Сирии, немножко замёршей.
- Дмитрий Владимирович, вон те три нераскуроченных цинка надо отнести в  посёлок, - он там, в пяти километрах. Поменять на картошку, ящик тушняка,  немного водки, две пачки презервативов и спички. Да! Соли. Хотя бы пять пачек. Воды надо. Но на больше трёх вёдер – кружка воды как награда за прекрасное поведение. У меня, кстати, в школе был «неуд» по поведению. Два блока сигарет, самых дешманских.
- Женя, я прекрасно понимаю, что вы служили. Но кого вы здесь…. Я про презервативы?
- Спички сохраняются. А тут сыро.  Отправьте товарища лейтенанта запаса, и жруна – он еду кожей чувствует.  С ними – четыре ослика, сами выбирайте из нас.
- Хорошо.

***
Николай Николаевич умудрился заставить толпу, - а нас было около пятисот, - срать в одно место. Разгонял людей добротой и по морде. Потом его забили.
- Надо же, Анголу прошёл. Это ведь СВР, да? – Юрайда помешал картошку в углях прутиком. Сява облизнулся.
- Круче. Это спецназ ГРУ. Убить даже кубинца большим пальцем – не каждому дано. Защищал Родину, а погиб за сраньё.
- Жень, а ты готов погибнуть? – Дмитрий Владимирович был грустен.
- За сраньё?
- Нет, за Родину.
- Мне вспоминается пассаж Юрия Хоя: За Верку, царя и Отечество, готов я живот сложить. Но царя расстреляли нечисти, а Отечество в жопе торчит. Говном на поверку вышли все святыни и все идеалы. Хотел я оттрахать Верку, да она уже с кем-то съебала.
- Ты монархист?
- Сплюнь! За сменяемость власти. Кстати, Хой из Воронежа. А знаешь, какой город фашисты снесли до пыли от кирпичей?
- Сталинград?
- Нет, Ворнеж. Там сейчас все дома не старше сорок шестого.

- Военные, вы что тут делаете?  - подошли два контрактника, на запах печённой картошки, - Денюжки нам из богатой Москвы привезли?
- Господа, - после недолгого раздумия проявил себя  Дмитрий Владимирович, - идите своей дорогой. То есть нахуй
- Что? Ты сейчас военослужещего оскорбил! Падла ёбаная!
- Я не знаю, в какой зоне вы сидели, но просто пройдите свой дорогой,  – Дима подтянул к себе ствол, - если вам нужна юридическая помощь, то обратитесь в адвокатскую контору.
- Ыыыы, какой еблан, - ощерился один, - и денег у них нет, а тут картофан козырный, водочка. Делитесь, фраера.
Сява встал, и избил обоих. Причём жестоко – есть хотел.

•    Идея коллеги Херасука Пиздабаяси
•    Слова поэта Мрякуса