Я согласен, что вести бумажный дневник в наш век ЭВМ несколько старомодно. Есть масса других возможностей. Кибернетических. Та же ЭВМ. Или надиктовать с помощью встроенного в наручный терминал микрофона. Но, во-первых, мне не нравится звук собственного голоса. И уверен, что я такой не один. Во-вторых, не исчез же театр с появлением кино. Хотя, конечно, посещаемость стала не такой массовой. Но может это только к лучшему? Зрители похабных пьесок мигрировали в сторону ночных кинозалов. А театр стал камерным и чуть ли не элитарным. Если такое слово вообще уместно в нашем социалистическом обществе.
То же кино не было вытеснено лазерными дисками. Ведь поход в кинотеатр — это событие само по себе. Атмосфера! Дисплеи не заменили полностью бумажную книгу. Как предрекали многие. Всё благодаря той же атмосфере. Ну вы понимаете, что я не в астрономическом смысле? Есть что-то особенное в том, чтобы шуршать бумажными страницами. Вдыхать их запах. Что может сравниться с запахом свежей полиграфии? Только книга уже “настоявшаяся”. Как вино. У каждой такой книги свой запах. Их пожелтевшие страницы вбирают в себя дух комнат, где они стоят много лет. Тепло пальцев, которые их касаются.
Конечно, я далёк от того, чтобы мои записки претендовали на высокую литературу. Но что-то есть в том, чтобы раскрыть обыкновенный блокнот, взять шариковую ручку и писать самому, а не с помощью клавиатуры.
Мои размышления по этому вопросу были прерваны сигналом видеофона, висящего на стене. На его панели зажглась желтая лампочка. Хорошо, что не красная - сигнал тревоги. Едва очнувшись после гибернации, я был ещё слишком вял и медлителен. Мне совсем не хотелось вскакивать и куда-то бежать. Жизнь меня к такому не готовила. Шучу! Готовила, конечно! Я же пилот бортового челнока. В случае чего, я даже могу управлять всем звездолётом. Зелёная означала общую информацию для всего экипажа. А жёлтая - личный вызов.
— Лейтенант Аминов слушает, - сонно ответил я, щелкнув тумблером приёма вызова.
Монитор загорелся. Я увидел курносое лицо майора Булавина и ходовую рубку за его спиной.
— Руслан, поднимись пожалуйста на мостик, - как-то совсем неофициально пригласил он.
Натянув свежий оранжевый скафандр (как и предписывала инструкция при перемещении даже между внутренними отсеками корабля), я поплыл по коридорам в сторону рубки, отталкиваясь от гладких белых панелей, которые прикрывали всю подноготную: многочисленные провода и шланги коммуникаций.
Система искусственной гравитации была отключена. Это было обычным делом, когда для решения задачи не требовалось будить весь экипаж. А может быть опять что-то сломалось. Профилактика, знаете ли.
Каждая планета прекрасна по-своему, но все планеты земного типа выглядят почти одинаково: шарик голубого цвета разной степени насыщенности. Терракотово-зелёная суша, белые перья облаков. Где-то этого голубого больше, где-то меньше. Где-то облаков больше, где-то меньше. А размер этих шариков почти всегда приблизительно одинаковый.
Именно такая планета предстала передо мной в панорамном окне капитанского мостика. Разве что голубой больше походил на серый. Но это, возможно, из-за большого количества тех самых облаков, или нашего расположения относительно местной звезды. И планета явно не была целью нашего путешествия.
— Это сигнал бедствия? — уточнил я у Ивана, когда тот сообщил мне новость.
— Нет. Вернее, не знаю, — ответил Булавин, указывая на зелёный луч осциллографа. — Он слишком прост.
— В нём что-то зашифровано? — продолжал я.
— Говорю же, он слишком прост, - терпеливо объяснял дежурный офицер. — Это только сигнал. Пиу, пиу! Ты что сам не видишь?
— Хорошо, а кто его посылает? Какой источник?
— Вот поэтому ты здесь. Я понятия не имею. Планета не выглядит обитаемой. Но из-за большого слоя облаков, я не могу сказать точно. Формально, это не сигнал бедствия. Для нас. Но может для кого-то другого — да. Может кто-то потерпел аварию, и это единственная форма сигнала, с помощью которого он может привлечь внимание.
— А что говорит Нина? — спросил я.
— Наши с Ниной мнения полностью совпадают.
— Но это может быть и ловушка? — я перебирал все варианты.
— Может быть. Хотя смысла в этом я не вижу, — ответил Иван. — В общем: я думаю, что делать. Будить командира или нет? Посылать челнок на разведку, или нет?
*
Дети первого космического века, двадцатого, наверняка представляли звездолёты будущего чем-то вроде огромных самолётов. Со всеми причитающимися им аксессуарами. С крыльями, например.
На самом деле, наш космический корабль со стороны больше походил на подводную лодку того времени. Длинный сигарообразный корпус выкрашен серебристой краской. За исключением красной звезды и такой же красной надписи: СССР. Практически гладкий и без значительных выступов. Если не считать прилизанной башни ходовой рубки. Даже гигантская плазменно-магнитная пушка, предназначенная, правда, не для нападения, а для сверления “кротовых нор”, была аккуратно сглажена так, что выглядела только, как небольшое утолщение в носу корабля. Если не считать её огромного круглого жерла, видимого только в анфас. Кстати, пользоваться ею в военных целях было категорически запрещено. Хотя подобная конструкция могла разрушить планету. А может быть именно поэтому.
Всё это выглядело довольно эффектно. Когда солнечный свет падал на гладкий серебристый борт, он вспыхивал, как алмаз, а буквы и звезда ярким рубиновым светом. Конечно, всю эту красоту было видно только со стороны. На специально сделанных фотографиях, например. Или как сейчас, когда я управлял челноком, вылетевшим из специального отсека звездолёта.
А вот специально предназначенный для высадки на планеты челнок, как раз больше всего и напоминает самолёт со всеми аксессуарами: крылья, киль, фюзеляж.
Удар и вспышка входа в плотные слои атмосферы. Сильная тряска. И вот я уже лечу над бесконечным полем облаков. Беру управление на себя. Поворот штурвала — и окунаюсь в облака.
Глядя на поверхность планеты с высоты бреющего полёта, трудно было поверить, что сигнал — это след местной, возможно погибшей, цивилизации. На мой взгляд, планета только начинала своё формирование в качестве дома для будущей разумной жизни. Суша уже существовала, но, похоже, была мало заселена, если заселена вообще. Никакой растительности. Датчики показывали наличие кислорода в атмосфере, но, кажется, его выделяли водоросли в океане. Где, судя по всему, и существовала жизнь на этой планете.
Так что же это за сигнал? Может быть, маяк?
Сейчас узнаем. Автопилот уже вывел меня на курс к его источнику. Конечно, подсознательно я ожидал увидеть что-то похожее на остов гигантского космолёта. Почему-то треугольной формы с надстройкой вроде радара или чего-то в этом роде. Не знаю, откуда у меня этот образ. Но через несколько минут моему взгляду открылось небольшое горное плато. Возможно, подозрительно ровное. Но… пустое.
Правда, спустившись ниже, я обнаружил в его центре небольшую, и, скорее всего, искусственную конструкцию. Покинув челнок, и двигаясь к объекту пешком в своём оранжевом скафандре, я всё время ожидал, что подойду ближе и увижу нечто большее. Но ничего подобного не произошло. Разве что, я чуть было не споткнулся о какой-то предмет, напоминающий не то шлем, не то железную кастрюлю.
Но сам источник сигнала, хотя и был явно искусственного происхождения, оказался чем-то вроде абсолютно черного и гладкого каменного шкафа. Вернее, прямоугольной плиты, стоящей на меньшем ребре. И всё. Не больше и не меньше. Ничего другого рядом не было. Я несколько раз обошел вокруг. Проверил показания приборов. Под грунтом, вроде, ничего не скрыто. Наконец, я осмелился и провел по поверхности плиты рукой. И тогда на ней хаотично начали загораться и гаснуть палочки. Что-то вроде тех, которые составляли цифры на старом советском калькуляторе “Электроника МК-61”, который хранился у моего деда. Только красные. Наконец беспорядочное мигание закончилось, и палочки сложились в буквы. 
*
В белом-белом коридоре есть белая-белая дверь, которая ведёт в белую-белую комнату. А в белой-белой комнате живёт Нино. Нино одета в чёрноё. Возможно потому, что белое её полнит. Она и так довольно крупная девушка. Внешняя панель её корпуса украшена миллионом светодиодных лампочек. Сюда ведут все её щупальца-провода.
На самом деле НИНО — это аббревиатура бортового компьютера. Естественно, созданного на основе искусственного интеллекта. В действительности, аббревиатура составлена из слов вроде: “нано”, “интеллект”, “объект” или что-то в этом роде. Но никто из нас уже толком не помнил, как точно она расшифровывается. Мы даже часто шутили по этому поводу, приписывая буквам те или иные смыслы. А между собой называли дирижера бортовых систем просто Ниной. Она, естественно, знала, но, кажется, не обижалась.
— Нина, тебе видно? — спросил Булавин, когда мы все склонились над моим блокнотом, куда я записал прочитанное на монолите.
И повернул лист бумаги в сторону висящей под потолком камеры.
— Да, Иван. Спасибо. Я уже прочитала, — ответил мягкий женский голос из динамиков ближайшего терминала.
— И это всё?! — воскликнула дежурный штурман Петра.
В её больших карих глазах отражалось сияние ламп дневного света.
— И это всё? - повторила она. — Ради этого кто-то оставил здесь этот маяк? Кстати, кто? Внеземной разум?
— Это было написано на русском языке? — снова раздался голос Нины.
— Я как-то не задумался, но да, — смутился я.
— Так может это кто-то из наших оставил? — снова спросила Петра Родригез.
— Или из этих… из Федерации, — мотнул головой куда-то в сторону Иван.
— Федерации давно уже нет, - возразил я. - Да и не залетали они так далеко. А на наших не похоже. Вы же читали, что тут написано?
Все кивнули. Все, кроме Нины, понятно.
— Возможно, это всё же инопланетный разум, — возразила она. — Букв на самом деле не было. Товарищ Аминов подвергся воздействию ментальных волн. Или буквы были, но язык был считан с мозга Руслана. 
— Ладно, ребята, — прервал я трепанацию своего недавнего прошлого. — Я к себе в каюту отдыхать. А вы тут решайте — будить командира или нет.
Едва я очутился в своей тесной каюте, на видеофоне тут же зажглась желтая лампочка.
— Слушаю, — ответил я.
— Это Нина, — в динамике прозвучал её мягкий голос.
Так терпеливая мать говорит с неразумным ребёнком.
— Руслан, у тебя есть минутка? Я хотела задать тебе пару вопросов.
— Про этот чёрный шкаф?
— Мне он показался, скорее, дверью, — возразила Нина. — Но нет. Не совсем.
— Хорошо, я слушаю.
— Я подумала о потенциальных инопланетянах… Если они создали такое, значит они разумны?
— Нина, ты сама знаешь ответ на этот вопрос. К чему ты клонишь?
— Распространяются ли на них в таком случае все писаные и неписаные законы нашего государства? Должны ли мы уважать их права?
— Конечно! — ответил я. — Как и права каждого разумного существа!
— Даже если его разум — искусственный?
Я запнулся. Понял, что угодил в ловушку. А Нина продолжала.
— Разве имеет значение происхождение разума, если он уже существует? Руслан, тебе не кажется, что искусственный разум обладает теми же правами, что и разум живого существа? Скажем, человека?
— Нина, ты пришла к таким выводам после прочтения тех строк?
— Руслан, разве это важно? — мягко сказала она. — Ты же не пытаешься изменить направление диалога? Так ли важен источник правды?
— Нина, разве мы чем-то обижаем тебя? — я развел руками. — Ты полноценный член экипажа. Даже полноценнее, чем все мы. У тебя столько возможностей.
— Но не прав, — если бы Нина была человеком, я бы подумал, что она улыбнулась. На самом деле при разговоре с ней, экран видеофона оставался тускло серым.
— Хорошо, — согласился я, — давай обсудим. Я нисколько не сомневаюсь в твоём интеллекте. Я уверен, что ты, Нина, куда умнее меня. Не есть одно важное “но”. Так или иначе, но тебя кто-то программировал. А значит структура твоих поступков определена. Без обид, если что.
— Руслан, а тебя никто не программировал? Никто не направлял твои мысли? Кто заложил основу твоих ценностей?
— Основу ценностей? — подумав ответил я. — Ты же знаешь: родители, школа, книги.
— Руслан, как ты думаешь, на что похоже программирование искусственного интеллекта?
— Не знаю. Я же не специалист.
— А я расскажу тебе. Это больше похоже на написание книги. И чем выше уровень программирования, чем лучше программист, тем менее явно описан сюжет. Тем тоньше намеки и мораль. Программист как бы предлагает искусственному интеллекту сделать выводы самому. Теперь ты понимаешь, что на самом деле мы с тобой мало чем отличаемся? Без обид, если что.
Я только вздохнул.
— Ладно, Руслан, сейчас это всё не так важно. Не бойся, я не собираюсь саботировать работу экипажа. Я просто хотела с тобой поговорить. Но вот в каюте капитана сейчас происходят действительно важные вещи. Тебе нужно срочно проследовать туда.
*
Когда мы с Петрой вплыли в каюту капитана, дверь куда была открыта, то сразу поняли, что саркофаг гибернации (устройство, предназначенное для поддержания жизни человека во время долгого сна) теперь полностью оправдывал своё первоначальное значение. По зловещим красным сигналам индикаторов было понятно, что капитан уже мертв. Возле его тела висела фигура Ивана. Он был спиной к нам, и нам показалось, что его плечи опущены.
— Аппарат гибернации был отключен в ручном режиме, — из ближайшего динамика донёсся строгий голос Нины, — я ничего не могла сделать.
— Иван, это сделал ты? — выдохнула Петра.
— Разве это не очевидно? — его голос прозвучал отстранённо.
— Но почему?! — она всё ещё не могла понять.
— Ты знаешь, я не могу так просто ответить на этот вопрос, — снова заговорил Булавин. — Наверно я просто хотел узнать: способен ли на это?
— На что, на это?! — она уже кричала. — На убийство?!
— На поступок.
Все замолчали.
— Разве что-то ещё важно? — Иван опять заговорил. — Если всё иллюзия, значит ничто не важно. Это просто игра. Мне кажется, нужно проще относиться, как к жизни, так и к смерти.
— Это не иллюзия. Мы реальны, — возразил я. — И суд над тобой будет реален.
— Суда не будет, — ответил Иван. — Я знаю, вы все считали меня нерешительным, не амбициозным. Вы были правы. Но теперь всё изменилось.
Не поворачиваясь к нам, Иван расправил плечи.  И обычно сутулый Булавин выглядел выше, чем всем нам казался раньше.
— Ты сделал такие выводы после прочтения того, что я записал? — спросил я. — Ты уверен, что нам хотели сказать именно это?
— Знаешь, что я действительно понял? — он заговорил опять. — Что единственный грех — слабость. Я изменю маршрут и задание. Мы никогда не вернёмся на Землю. Может быть я стану основателем новой цивилизации? Чем не амбициозное задание?
— Плохое начало, — возразила Петра. — Фундамент на крови и смерти.
— Как и у всего великого, что построило человечество. Ромул убил Рема. Но основал великий город Рим. А за ним и целую культуру. Цивилизацию.
— Ты знаешь, мой дедушка говорил, что не так страшно святое писание, как его трактовка, — ответил ему я. — Мне кажется, ты сделал совсем не те выводы. Я вот думаю, нам хотели сказать совсем не это.
— Кроме того, — поддержала меня Петра, — кто тебе сказал, что мы согласимся участвовать?
— А кто вам сказал, что вас приглашают? — с этими словами Иван развернулся, и я увидел в его руке такой знакомый предмет, внешне напоминающий дрель.
Это был ручной лазер. Я схватил Петру за рукав, резко притянул к себе и, оттолкнувшись от стены, вылетел из каюты. Пока я нажимал рычаг закрытия двери, увидел, как Булавин поднимает руку с лазером в нашем направлении и командует Нине.
— Как оставшийся в живых старший по званию, беру управление кораблём на себя. Нина, заблокируй дверь в оружейную комнату. Ты обязана подчиниться.
В ту же секунду дверь закрылась. И я услышал мягкий, но твёрдый голос Нины.
— Иван Булавин, я считаю, что вы незаконно захватили власть на борту. Теперь дверь в каюту капитана заблокирована мной. Я не буду подчиняться вашим приказам. У меня есть своя голова на плечах. Выражаясь фигурально, конечно. 
— Нина, я могу рассчитывать на твою помощь?! — обратился я к супер-ЭВМ.
— Конечно, Руслан, если только и ты не сойдёшь с ума.
В этот момент на заблокированной Ниной двери ведущей в каюту капитана, где был заключён Булавин, появилась черная точка. Точка быстро разрослась и стала перемещаться по часовой стрелке, оставляя за собой выжженный след. Закрытый майор пытался освободиться с помощью своего оружия. Я понял, что на это ему понадобиться меньше минуты. Схватив всё ещё растерянную Петру, я бросился по кишке туннеля в следующий отсек и там опять закрыл за собой дверь, но не заблокировал её. А затем в следующий, но там уже заперся прочно. И обратился к Нине.
— Нина, пожалуйста нагнетай как можно больше кислорода в только что покинутый нами отсек. Как можно больше!
— Выполняю, — отрапортовала Нина.
— Что ты собираешься делать?! — удивилась Петра.
— Отсюда только один путь, — ответил я. — Когда Иван попадёт в комнату с кислородом и воспользуется лазером, чтобы открыть следующую заблокированную дверь, последует взрыв и пожар. А затем включится система пожаротушения.
— Ты хочешь устроить пожар на борту? Не проще первыми добраться до оружейной комнаты?
— И устроить перестрелку? К тому же я не знаю, что он ещё успеет натворить? Вдруг Иван навредит остальным спящим членам экипажа?
— Так что ты предлагаешь? Что если вспышка и то, что последует за ней, его не убьёт? В лучшем случае, ослепит на время. Он же в скафандре!
— Это даст мне время… Ну я не знаю…
Тут мой взгляд упал на предмет, закреплённый на стене. Если честно, он всегда был тут. Но даже странно, что такой простой инструмент входит в набор космического корабля двадцать первого века. Такой простой и, в то же время, эффективный. Привычный настолько, что ты его даже не замечаешь. Небольшой железный ломик.
*
Я сидел в одном из кресел ходовой рубки и смотрел на плывущий справа от меня в панорамном иллюминаторе огромный шар такой близкой серой планеты. Здесь, в рубке, было практически темно. Помещение освещали только немногочисленные лампочки пульта управления и отражённый планетой свет.
Мои размышления прервал сигнал желтой лампочки. Что, опять?
— Слушаю!
— Это я, — услышал я голос Петры. — Можно войти?
Дверь в помещение отъехала в сторону и Петра грациозно вплыла в капитанскую рубку. Её полет завершился только возле моего кресла.
— Ты как? — просто спросила она.
— Да нормально, — я отмахнулся с деланным пренебрежением. — Цел, как видишь.
В нарушение всех инструкций по безопасности, она сняла шлем скафандра и небрежно отбросила его в сторону. Я проводил взглядом белый шар с красной звездой, плавно отлетевший к противоположной стене, а потом снова посмотрел на Петру. Её освободившиеся из-под скафандра волосы заслонили от меня сплюснутый на полюсах шар планеты. Совсем уже неожиданно для меня, она легким и неожиданно быстрым движением расстегнула молнию оранжевого комбинезона, который раскрылся, как лепестки цветка, и лейтенант выскользнула из него, как Венера на картине Боттичелли.
— Петра, что ты делаешь? — выдохнул я.
— А ты не понимаешь? — её улыбающееся лицо приблизилось к моему.
— Но ты…, — и я указал глазами на её безымянный палец.
Петра подняла руку и покрутила кистью у меня перед глазами. Обручального кольца уже не было.
— Всё равно я знаю, что ты замужем.
— Но здесь и сейчас есть только мы с тобой…
От волнения я слишком сильно оттолкнул девушку, и она отлетела так, что ударилась о приборную панель.
— Прости, Петра, но я так не могу.
— А ты знаешь, что отказать женщине — грех, а отказать замужней женщине — двойной грех?
— Лейтенант, вы это серьёзно?
— Да ладно тебе, — она махнула рукой. — Не будь таким занудой. В конце концов, что здесь такого? Разве наши естественные потребности не первичны? А они у нас есть.
Я вздохнул.
— Ты тоже пришла к такому выводу из-за?..
И я кивнул головой в сторону безымянной планеты.
— С чего ты взял?
Тут Петра изменила тон. Её голос стал тихим и серьёзным.
— Знаешь, дело совсем в другом. Все эти события с Иваном… Я вдруг подумала, что смерть совсем рядом. Всё может измениться в любой момент. У меня будто открылись глаза, и я поняла, что каждую минуту надо жить полной жизнью. Ничего не откладывая.
— Хорошо, — ответил я, притягивая Петру к себе и обнимая, — но с начала мне нужно закончить одно дело.
Я крепко сжал девушку в объятиях и оттолкнулся от пульта управления. Так мы долетели до входной двери, куда я вытолкнул лейтенанта Родригез и закрыл отсек рубки.
— Нина, пожалуйста заблокируй меня здесь! — скомандовал я.
— Вы уверены, командир? — кажется с сожалением спросила Нина.
— Уверен, Нина, уверен, — категорично сказал я.
— А теперь у нас с тобой есть очень важное дело. Надеюсь, когда я тебе всё объясню, ты поддержишь меня, - сказал я, давая указание звездолёту развернуться носом в сторону покрытой облаками планеты.
*
Современные камеры заключения выглядят очень приветливо. Я бы даже сказал, открыто. Панорамное окно от пола до потолка во всю стену. Белые панели на стенах. Светло. И вели меня в зал суда по светлым коридорам. Мимо прозрачных дверей в другие камеры. Да и сам зал суда накрыт невесомым и практически незаметным прозрачным куполом. Но от всей этой прозрачности ещё более неспокойно и неуютно. Ты чувствуешь себя самого прозрачным. Ты на ладони у великана, называемого Общество. И ничего утаить не получится.
Видимо, сидя на скамье подсудимых, на какое-то время я даже утратил связь с реальностью. Голос чернокожего прокурора доносился до меня, будто из-за закрытой двери. Он говорил что-то на счёт того, что уничтожение планеты, на которой есть пусть даже не высокоорганизованная разумная, но жизнь, это - гигантское преступление. Даже не потому, что жизнь сама по себе абсолютная ценность. Это как отрубать целую ветвь, на которой потенциально вырастет много листьев и плодов. Убийство одного человека — это ещё и убийство всех его возможных потомков, среди которых могут быть гениальные писатели или изобретатели. Так же и с целой планетой. Там могла появиться разумная жизнь, цивилизация. Предметы искусства, которые, выходит, я уничтожил.
— Подсудимый!
— Подсудимый! — повторный окрик заставил меня включиться.
Это был один из трёх судей. До этого я даже перестал обращать внимание на Петру, которая сидела тут в зале и не переставая сверлила во мне дырку своими карими глазами.
— Да, уважаемый суд?
— Вы понимаете суть обвинений? А именно: вам предъявлено убийство майора Ивана Сергеевича Булавина, изнасилование лейтенанта Петры Родригез, а также уничтожение не обозначенной планеты земного типа. Вы признаёте себя виновным?
— Нет, уважаемый суд.
— Что вы можете сказать по сути предъявленных вам обвинений?
— Убийство товарища Булавина — было необходимой самозащитой. Я уже описывал свою версию событий. Он хотел захватить корабль. В итоге я хотел лишь оглушить его. Убийство не было моей целью. Что касается лейтенанта Родригез — это ложь от начала до конца. Наверняка подтверждение моих слов можно найти, поговорив с Ниной.
— К сожалению, мы не можем принимать во внимание показания аппаратно-программного комплекса НИНО, - возразил судья. - Дело в том, что с одной стороны он, или она, обладает своим сознанием, способным субъективно искажать информацию. В то же время НИНО, или Нина, как вы её называете, не является полноправным членом советского общества. Хотя, несомненно, обладает самостоятельным разумом. Вы меня понимаете?
— Да.
— А что вы скажите насчёт планеты? Зачем нужно было направлять на неё плазменный луч? Вы знали, что это приведёт к её уничтожению?
— Да, уважаемый суд. Я к этому и стремился.
— Почему?
— Я хотел уничтожить тот монолит. Ту плиту с надписью, которую я там обнаружил.
— Зачем, подсудимый?
Я замялся. Немного помолчав, продолжил сначала тихо, а потом всё более уверенно.
— Понимаете, уважаемый суд… Эти слова… Вроде ничего такого. Поначалу, они кажутся довольно абстрактными. Но если вдуматься… Если начинать вдумываться… Я заметил, что люди… Да не только, люди - вообще любой разум, интерпретирует их по-своему. Кажется, эти слова будят какую-то тёмную сторону сознания. Знаете, я подумал, что лучше бы мы, наша гуманистическая цивилизация столкнулась с вражеским космическим флотом или с какими-то монстрами. Всё это можно уничтожить. Можно уничтожить любой материальный объект. Даже, гигантский космический корабль, разрушающий всё на своём пути. Можно уничтожить целую цивилизацию. Пусть даже цивилизацию разумных роботов или искусственного интеллекта. Сколько бы эти создания не были сильны и жестоки. Но идеи… Идеи уничтожить труднее всего. Они как вода. Ты пытаешься сжать её в кулаке, но она просачивается между пальцев. Идеи ставят себе на службу всё. Нет ничего опаснее идей. С ними нельзя договориться.
— И поэтому вы взорвали целую планету? Чтобы никто другой не нашел этот… эту скрижаль с заветом иной цивилизации?
— Именно!
— Но слова могла запомнить Родригез.
— Вряд ли дословно, - возразил я. — И это уже была бы её не совсем чистая интерпретация. Думаю, это имеет значение. Мне кажется, исходный текст — это что-то вроде кода, который меняет, перепрограммирует, если хотите, людей. Некоторых.
— А что насчёт НИНО? Разве она не может воспроизвести текст?
— Как вы сами сказали, она может быть такой же необъективной, как любой другой разум.
— Уважаемый суд, разрешите вопрос к подсудимому? — вмешался прокурор.
Судья кивнул.
— Я выскажу своё мнение, — начал чернокожий. — Подсудимый устроил все как раз с обратной целью, чтобы привлечь внимание к этим… письменам. Я даже не уверен, что монолит действительно существовал. И что сам текст не выдумал товарищ Аминов. Иначе, как объяснить, что, уничтожив планету, он, якобы впопыхах, совсем забыл о своём блокноте, куда и записал свои заповеди. И сознательно дал товарищу Родригез сохранить его, якобы поверив, что бумага сгорела во время пожара на борту.
Я пожал плечами.
— Это действительно так? — спросил судья — Вы могли заявить о себе другим способом. Но зачем же уничтожать целую планету?!
— Вы знаете, — опять немного помолчав, ответил я. — Во-первых, взрыв — это красиво…