- Тебе надо к нам – это мне дружок мой, Миха, заявил. Он уж года два тусил с какими-то чуваками и телками, прикоцанными на все полушария. До того как Мишаня связался с ними, он был человек человеком – лил бырло, курил, трахал все что имело женский род – от куклы своей младшей сестры до страшной соседки Нинки. Но как только связался с этими типами, то словно бабка пошептала. Стал ходить в белой, наглаженной рубашке, начищенной обуви и поимел погоняло «брат Михаил». Звалась вся эта компания, то ли «Последний ковчег», то ли «Спасение на водах» - никогда не мог запомнить. Я поначалу думал, что они типа рок-группы какой-то, но потом вкурил, что это церковь и несут они слово Божие в массы.

- С хуя ли – спрашиваю – мне именно «надо»? Я вроде не хворый, ни ссусь по ночам, половая жизнь по расписанию, хоть и сезонному, кароч, все у меня как у людей. Мне конечно по приколу послушать, как вы там песни поете, да и телки у вас бывают зачетные, но просто так вот, переться на ваши собрания в другой конец города, мне для мозолей ног тягостно и совсем не в удовольствие.

Но Миха сказал, что переться никуда не надо и завтра они всем шапито в нашем ДК будут чудеса творить – больных исцелять, лохов в успешных челов обращать и в общем шоу ожидается такое, что Коперфилд на его фоне выглядел бы пьяным, балаганным фокусником. Кароч всех будут спасать от геенны огненной. А кто не придет тому быть проклятым, сдохнуть в муках и гореть в аду. Перспектива неутешительная. С учетом того, что клуб наш вмещает всего человек триста, остальным значит не фарт в райских кущах пением птиц наслаждаться? Миха гордо так заявил, что да, мол, и я ему теперь должен за то, что попадаю в разряд избранных. Почти как депутат, блядь. Я уточнил, не будет ли там превращения воды в вино, а то прихватил бы канистрочку. Бырло на шару завсегда вкуснее и на пяток градусов крепче кажется, но оказалось, что такого чуда в программе не предусмотрено. Ладно, думаю, дел на завтра нет никаких. Развлекалово халявное. Схожу. Развеюсь.

Часам к пяти подгреб я к нашему ДК. Народу там собралось, как на индийское кино в семидесятые. Все видать решили подстраховаться и на всяк случай местечко в загробной жизни себе забронировать. Стою в вестибюле промеж улыбающихся барышень. Осматриваюсь. Они интенсивно впаривают яркие брошюры с нарисованным будущим счастливым царством и диски с видами загробной жизни. Я скалюсь им в ответ и пробую промеж делом навести контакт с одной из непорочных дев. Но тут появились какие-то опричники. Тоже так активно заулыбались мне, чо, мол, брат наш хочет? Духовно обогатиться, спастись или просто по еблу схлопотать? Крепкие парни гляжу. Не выгребу. Опять-таки на их стороне Слово Божие и электрошокеры на поясах. Поэтому съезжаю с темы, мол, никаких дел. Хочу вот просто тут спасение найти. «Найдешь!» - заверяют они меня, тут, мол, все находят чо потеряли. Иди уж в зал, там ща поиски начнутся. Ну приглашают - надо идти.

Занял я там свое место поближе к сцене. Зырю. Музыканты разминаются. Побренькивают чота потихоньку. Настраиваются видать. Потом все стихло и смотрю, к микрофону в сопровождении тех самых опричников, выходит тип в наглаженном костюмчике. Народ весь с мест подорвался. Захлопал. А он им так ручкой шо генсек с трибуны Мавзолея машет и грит, мол, спасибо, братья и сестры, но понимаю, что не мне вы аплодируете и не мне так рады, а Отцу нашему Небесному. А я всего лишь его служитель и проводник, отец Виталий - это если вдруг кто не знает или запамятовал - и не заслуживаю вашего такого трепетного внимания. А вот Отец принимает ваши восхваления, но только не забудьте продублировать их пожертвованиями. И пусть, грит, значит, не смущает вас ничего и не шепчет вам там лукавый, что все это обман или развод какой-то. Мне, мол, ваше бабло и на хуй не уперлось. Это всё ваши инвестиции в будущую загробную жизнь.

Поэтому ща нам споют наши братия как надо правильно любить всех вокруг, а пока звучит песня, вы можете немного попрыгать на месте и мечите купюры на поднос. Мелочь не кидайте, она, мол, звенит и музыканты сбиваются с ритма, что есть грех.
Музыканты вдарили по полной. Пацаны с подносами по рядам пошли. Народ с баблом расстается без сожаления. Если же вдруг кого жаба начинает душить, то Виталик со сцены начинает строго покрикивать и на совесть давить, мол, не спастись вам, а скорее даже наоборот – будут вас демоны в котлах вываривать, мучить ваши бестелесные организмы пытками и всячески издеваться над вами. Ужасу наводит, почище чем Хичкок. Когда братва ко мне с подносом подгребла, я на лице февральский мороз изобразил и сделал вид что типа весь в духовных песнопениях. Виталя, видя паузу, завел свою волынку про муки адовы и гнев Господень. Стал грозовым фронтом и стихийными бедствиями угрожать. Мол, ебнет молния с небес и из-за одного жлоба всему поселку пиздец придет. Тем, кто не скупился, сразу крылья в подарок и на небо, а те, кто ща в Морозко играет, попиздуют на двенадцать уровней вниз без читов и сохранений. Пацаны потоптались возле меня с минуту и, видя, что толку нет, что я погружен в благочестивый транс, уебали дальше дань собирать. Но отец Виталий видно затаил на меня злобу, хоть это тоже грех…

Музыка отыграла. Карманы присутствующих разгрузились. Виталик пробормотал слова благодарности и заверил, что у всех все будет охуительно и в этой жизни и в загробной, а потом сделал мхатовскою паузу и заявляет так. Мол, чота, грит тут не то в этом помещении. Жопой чувствую, блядь, притаился среди нас вражина. Все притихли. Стремно видать стало. А он вдруг начинает орать: «Братья и сестры, чую я, поселился в кого-то из присутствующих демон!». И зеньками, так зал обводит. Раз. Другой. А потом в меня пыльцем тычет и уже вкрадчиво так говорит: «А иди-ка брат наш на сцену, ибо надобно тебя на предмет нечестивого просканировать». Народ, что поближе ко мне сидел, шарахнулся. Очковито им рядом с таким изгоем находиться. Я заулыбался глупо и башкой закрутил, мол, не пойду я никуда, мне и тут заднице мягко. А со сцены, смотрю, шо лоси через лес, ломятся уж ко мне опричники и на лицах у них решительность - отпиздить демона, даже не выгоняя его из меня. «Стопэ-стопэ!» - ору – «Иду уж».
Влез на сцену и встал пред отцом Виталием. Руки по швам держу, но не расслабляюсь. Мало ли чо там ему в голову придет. А он ходит вокруг меня кругами. Глаза закатил. Бормочет чота. А потом грит, мол, надо тебе, брат, покаяться. Без покаяния никак из тебя рогатого не выманить. Так и будет сидеть в тебе и вести к погибели. Хуй его знает о чем он? Вроде не гельминты. Сидит да и сидит – жопа не чешется. Но спорить не стал. Народ опять-таки давай меня с мест подбадривать, мол, кайся братуха, не бзди. Это не больно. Ладно, говорю, надо так надо, мне не в падлу. Спрашивайте, гражданин пресвитер.

Ну тот лицо одухотворенное сделал, но взглядом дырки сверлит шо перфоратор. Если, грит, брат мой, тебе трудно вслух произнести грехи свои, то я сам тебе их напомню, а ты подтверждай словами или головой кивни, что согласен, мол, и раскаиваешься. Наверняка ведь прелюбодействовал да жену ближнего желал?

Да с хуя ли, думаю, на меня такое непотребство вешать? Я сроду баб своих друзей не еб. Максимум так это куму за сиськи теребил, но то нещитово, ибо как еще Юра Хой пел: «Что за кума, коль под кумом не была». Так что, говорю: «Нет падре-отец-батюшка или как вас там правильно. Не грузите меня лишним». «А что» - говорит – «разве какие картинки неприличные не рассматривал или по интернетам авторское кено не смотрел, в котором девушки непристойного поведения хуи сосут?». Мотаю головой, что не, мол, разве случайно там выскочат рекламкой, но я моментально и на крест жму и крещусь для верности. А тот все дальше нудит, мол, а женщины легкого поведения за три сотни в час тебе не отдавались что ли? «Хуясе!» - отвечаю – «вы расценки называете. Где это такая халява, намекните хоть. И вообще, мне кажется, вы на бабах излишне зациклены».

«Ладно» - грит – «а как у тебя с зеленым змием?». «Все заебца» - отвечаю – «то он меня притушит, то я его отпизжу. Вобщем пока у нас ничья, но турнир продолжается. Как вырисуется более или менее понятная таблица соревнования, так я ее вам предоставлю».

Тут отец Виталий, видя такую наглую то ли несознанку, то ли святость, включил доебатор на полную мощь. И курю ли не курю ли, и каков у меня режим питания , и сколько я за ночь раз могу, и как отношусь к наркотикам. Все его интересовало, словно на комиссии в военкомате. Потом видит, что толку от такого допроса мало и грит, мол, ладно, будем ща из тебя дьявола выманивать и пиздить его прямо тут на сцене. Только если, говорит, у тебя в карманах, какие купюры лежат, то выкладывай их на поднос. Демон, он сука, мол, такой – за бабло цепляется, как мандавошка за небритый лобок.

«Господи» - думаю – «ну какой там демон? За сотню, что в моем кармане паутиной покрылась, разве что какой нить тролль-маломерок удержаться сможет. Серьезная то нежить на подобную сумму и рогом не поведет». Но сотня сотней, а и ее светить в таком обществе стремно. Ноги ей прикрутят быстро. «Не» - говорю – «нема ничего, тока вот календарик под сто баксов заточенный». Как вы, мол, думаете – за такое фуфло демон поведется во мне ночлег устраивать? Но падре прожженный тип оказался. Видать и психологию и анатомию нечистой силы знает «от» и «до». «Може» - грит – «у тебя там кредитка в кошельке завалялась? Так отродье сатаны очень их полюбляет. Можешь передать ее брату Валентину на хранение, пока мы с чертом спарринг тут устроим».
Брат Валентин, он скорее братуха так-то по виду. Ему и если нет, то найдешь-займешь, но отдашь. Но я в полном отказе уж. «Нет и такого девайса в моих карманах. Може, вам, уважаемый, просто почудилось, что во мне кто-то посторонний поселился? Вы ж видите, что по всем признакам я никак нечистой силе неинтересен. Разве что, какому-нить уж совсем отчаявшемуся найти приличное жилище чертяке. Но из-за такого неудачника, стоит ли вам беспокоиться? Я и сам с ним как нить справлюсь. Выпиздю его либо святой водой, либо вином, либо амулетом каким освященным». Тут у отца Виталия глазки заблестели. «Да-да!» - грит – «Прав ты, брат». Тут достаточно, мол, наш девайс от демонов к нужным местам приложить и все будет заебца. «Делов то!» - говорю – «Давайте сюда ваши крысиные лапки, или камни заговоренные, или что там у вас еще для чертей смертельное. Я дома все по инструкции выполню, и пусть только попробует скотина не вылезти. Нажрусь тогда фасоли и выкурю естественным путем». Да хуй я угадал. Освященные, мол, платки у нас, а не камни языческие, говорит отец Виталий, но надобно пожертвование внести, чтобы они действовать стали. Ибо как грит Бог наш – «Давайте и воздастся вам сторицей». К чему он это приплел – не ебу ни разу. Процент так то привлекательный, но весь вопрос - сколько ждать этого самого «воздастся» и не сожрет ли всё инфляция? «А може» - спрашиваю – «вы так мне чудо-платок презентуете. А я ж, как только черт из меня выскочит, сразу заживу другой жизнью. И попрет мне и счастье и бабло, только успевай в серванте место для хрусталя освобождать. Там я с вами и рассчитаюсь по установленным тарифам».

Огорчило его мое предложение - это я сразу понял. «Ладно» - грит – «брат. Давай я просто помолюсь над тобой». Думаю, мол, этого будет достаточно, дабы очистить тебя от скверны. А братья и сестры помогут мне в молитве. И орет: «Поможем?!». Ну и зал весь в ответ: «Да-да!». Ясен пень. Хули не помочь то? Чай ни КамАЗ при минус сорок заводить. Ну отец Виталий встал позади меня. Одну руку возложил мне на голову. Чухает там, словно блох гоняет и бормочет. Мол, нехай из брата нашего изыдет всякая скверна, дабы все у него было пиздато в жизни. Чтобы все стояло и работало. Чтобы сыпались в дом ништяки и бабы давали по первому требованию. Чтобы беды всяческие и гопота местная обходили десятой дорогой. Чтобы…

Кароч желает мне словно новобрачных тостует за свадебным столом. Музыканты подыгрывают там чота невпопад. В зале все стоят. Головы вниз опустили и губами шевелят. Тоже стараются люди из меня счастливую единицу общества сделать. И все это меня как-то усыплять начало, что не уловил я, когда вдруг в моем кармане рука пресвитера оказалась. Сука такая! Не успел я возмутиться, как сотня перекочевала из моего кармана на поднос, а падре посмотрел на меня так осуждающе и шепчет меж слов молитвы: «Обман есть великий грех, брат мой. Но прощает тебе его Бог наш. Потому что не повинен ты, а обуян был Князем Тьмы. Но сейчас очистился и пойдешь на поправку. Аминь!». Ну так я и понял что сотке моей «аминь» пришел, который правильно как «пиздец» пишется. «Спасибо» - говорю – «отец родной, сука, что б тебя дьявол в жопу выебал». Ну про жопу я конечно вслух не произнес. Постеснялся. Или забздел. А то хуй его знает чо у него в голове. Може порчу какую наведет или просто отпиздохает меня со своими братанами. Демон то, по его словам, из меня съебался. Заступиться некому. Поэтому пока он там во мне еще какой нить аномалии не нашел я со сцены сполз и потихоньку на выход подался.

Домой пришел весь расстроенный. А чо радоваться, то? Ни курева, ни пива, ни мелочи в копилке. Чинарики из пепельницы вытрусил. Сижу. Курю. Тут и Миха завалился весь такой восторженный шо та Наташа Ростова после бала и давай мне захлебываясь вещать. Мол, видишь, как заебато, что ты с нами потусил. Отец Виталий пиздатый проповедник. Сразу видно, мол, что заебца он твоим чертям люлей навалял. Сидишь вон трезвый. Не бухаешь. И не тянет поди, а то б сейчас нырял бы с демонами в стакан с трехметрового трамплина. Плохо тока что куришь. Ну ничо. В следующее воскресение приходи. Отец Анатолий проповедовать будет. Он вооще пиздячит чертей словно Ван Хельсинг. Добьет тех, кто тебя еще в искушение вводит. Я поначалу хотел Мишаню сразу на хуй послать. Но вспомнил, что это грех. Поэтому послал его в пизду. Туда вроде никакой верой ходить не возбраняется.