- Сейчас редко встретишь человека, который остался бы верным изначально выбранной специальности. – сказал мне Шура Сураев, более известный в определённых кругах как Сурик. – Сплошь и рядом такое: учился на инженера, а стал уважаемым пчеловодом; или полжизни блистал на фондовом рынке, а потом - оп! и успешный баландёр.
Так, сходу, примеры преданности профессии, пожалуй, и не привести. Разве что, помнишь Руслана Ганишева?  У него в начале девяностых на Селекционной ещё шиномонтажка с вулканизацией была? А сейчас он - владелец клиники вагинопластики, плевы восстанавливает. Вот достойнейший образец верности.

Я согласился с Суриком и в свою очередь выразил уверенность в том, что уж он-то сам наверняка является чемпионом по смене разных профессий и должностей.

- Это не совсем верно. - возразил Сурик. – Я, безусловно, кем только не поперебывал, только всё это являлось ширмой, своего рода производственной необходимостью. Хотя, признаться, мне тоже довелось поддаться общей тенденции и попробовать себя на ином поприще. В качестве коллектора. В те, конечно, времена, когда получение этого гордого статуса ещё не требовало от соискателя знаний основ высшего этикета и членства в СРО. Однако жизнь быстро всё отыграла обратно. А вышло это так.

Как-то раз зашли мы с Барыгой в один небольшой, регионального значения банк, узнать насколько глубоко проник в их чёрную кредитно-финансовую душу вирус недоверия к сомнительным залогам.
При себе у нас были самоуверенные рожи и блок болгарских сигарет «Родопи». А также изящно сработанные документы, убедительно свидетельствующие о том, что крупная партия этих самых табачных изделий уже мчит к нам сквозь бури и штормы на скором курьерском сухогрузе, следующим беспосадочным рейсом Бургас – Туапсе.
Банковский безопасник, небрежно разглядывая инвойсы, порасспросил о наличии у нас вентилируемых складов в дельте реки Туапсе, о среднем количестве осадков на душу туапсинского населения и в целом о наших планах на будущее. Грубо пожурил неплательщиков, деликатно обматерил Центробанк.
А потом (мы даже и не поняли, как так вышло) вместо того, чтобы просто взять и одобрить кредит, навязал нам обмен блока сигарет на связку документов по просроченным кредитам шести граждан, обитающих где-то между Джубгой и Шепси.
Мы погоревали, само собой, да и забросили эти папки куда-то на задворки нашей бухгалтерии.

Проходит после этого полгода. Дела наши идут своеобычным чередом. Но тут по секретным каналам Гидрометеоцентра начинают поступать сообщения о том, что персонально надо мной и Барыгой сгущаются тучи, бури и гнев кредиторов.
Такое лучше пересидеть в тихой гавани. Тут-то мы и вспомнили, что там далеко, южнее 44 параллели, живут и процветают полдюжины милых и приветливых товарищей, которые ждут не дождутся нашего к ним визита.
Оседлали мы первый подвернувшийся под руку поезд южного направления и с гиканьем ворвались в пределы Туапсинщины.
Сперва, понятно, вдоволь наплескались в море, вине и чаче. Но потом собрались силами и ринулись на поиски носителей просроченной задолженности.
Однако поразительный факт – должники наши оказались людьми неотзывчивыми и в высшей степени потерянными для общества. В том смысле, что хер ты их найдёшь, этих мерзавцев.
Если конкретно, то троих из списка как вообще никогда и не существовало. Ещё один за год до нашего визита пошёл с ребятнёй из местной преступной группировки купаться на дикий пляж, нырнул, да не вынырнул. Оно и немудрено, если нырять со связанными конечностями.
Пятый должник исчез с причудами. Он (вернее она, вернее он) сменило свой гендер с Жэ на Мэ и убыло к единомышленникам в Амстердам нюхать тюльпаны и что там ещё положено нюхать в этой Голландии.

Приезжаем по последнему, шестому адресу в какой-то очередной прибрежный посёлок, находим нужное подворье, спрашиваем Никиту Колосова.
Старушка-соседка приветливо изливает на нас поток информации: что, дескать, Никита живёт в этой вот времянке; что он вот-вот придёт; что Никиша – парень добрый, отзывчивый и сердце у него золотое, но если мы, судя по выражению наших лиц, пришли Никитушку замочить, то она будет нам весьма признательна, ибо достал он её своими сатанинскими игрищами.
- А вот и он. – завершает рапорт бабуся и орёт в сторону улицы. – Никита, опять ты со своим кублом, козлина?!

Смотрим, мать честная! Движется на нас этакое попурри из Некрасова или, скажем, Льва Толстого: полотняное рубище по щиколотки, на кумполке венок из одуванчиков, бородёнка жидкая, зато коса до пояса. Сопровождает это существо группа избыточно-одухотворённых граждан преимущественно женского пола численностью до полувзвода, оснащённая бубнами, тамбуринами и плясками.
- Мир вам, добрые люди! – молвит чудовище. – Да дарует вам Ярило тепло любви! Да наставит вас Индра на путь дхармы!
Мы с Барыгой объявили цель своего визита, попытались включить чудищу воображение и прогнать его на разных режимах – ноль эффекта.
- Что вы, денег у меня нет. - говорит Никита с благостной улыбкой. – Живу исключительно энергией Солнца и подаяниями. Хотите – могу помолиться за вас, хотите – подарю Махабхарату или Велесову книгу. На крайний случай готов искупить свой долг неквалифицированным трудом. Но вот материальных ценностей у меня никаких.
Мы ещё что-то угрожающе поблеяли, после чего под гимны Гаруде и крики старушки: «Слюнтяи слабосильные!» ретировались.

Конечно, не в наших правилах вешать нос, когда Птица Удачи задирает кверху  лапки. Однако ж так или иначе, но отсиживаться нам предстояло ещё с декаду, в то время как зарезервированные на поездку суточные и командировочные стали вероломно подходить к концу.
Расположились мы с Барыгой на веранде чайханы «Сударушка» и печально едим один на двоих чебурек, как вдруг видим – ба! ограду веранды подпирает сам Одиссей Стефаниди, он же Хитрожопый Одиссей, он же Меркатор, спекулянт недвижимости и специалист по изготовлению левых землеустроительных документов.
Выглядит Одиссей как водитель маршрутки, и это впечатление ещё больше обостряется тем, что в руках он держит табличку «Поездки в горы».
- Одиссей! – окликает его Барыга. – Вот уж кого не ожидал! Я думал, что ты давно вернулся в Итаку, Растаку или хотя бы в Воттаку.
- Рад вас лицезреть, ребятки! - говорит Одиссей. – Как видите, нет.
И рассказывает о том, что он завязал с махинациями и уже лет пять как осел в этих краях, купил участок в отрогах Кавказского хребта, а теперь возит туристов осматривать холмисто-гористые рельефы. Причём повествует он это таким кислым тоном, будто всё вышеперечисленное составляет репертуар назначенных ему судом исправительных работ.
- Почему так пессимистично, Одиссей? – спрашивает Барыга.
- Туристы, сволочи, не хотят ко мне ехать.  – отвечает он. - За этот сезон вообще ни одной группы не набрал, убытки страшенные. Ладно, завершайте трапезу, поедем, покажу вам своё житьё-бытьё.

Всю дорогу Одиссей ноет не переставая: «У соседа, у Рубика, участок на пути к дольменам. У другого соседа, Альберта Экбы – вид на водопад. Турист к ним валом валит. А у меня…».
Прибываем на место, осматриваемся. Оно, конечно, дикая природа, чистый воздух, контраст с праздным курортом и всё такое, но в целом Меркаторская латифундия являет собой огромный плешивый пустырь, упирающийся в лес. И даже пафосные постройки по типу Альпийских шале пейзаж совсем не веселят.
Отужинали мы форелью, пображничали под аккомпанемент бесконечных Одиссеевских страданий и отправились на боковую.

Наутро Барыга говорит:
- А что, Одиссей, может помочь тебе с туристами?
- Разве такое возможно? – удивляется Одиссей.
- Если за дело берутся отчаянные профессионалы, то да. – говорит Барыга. – Но от тебя потребуются некоторые стартовые вложения – это раз. Мы остаёмся у тебя на постой с полным пансионом – это два.
- Да если получится, - восклицает Одиссей, - то пусть будет и три - процент с дохода.
- Договорились. – говорит Барыга. – Тогда сейчас верни нас к линии прибоя, а сам раздобудь машину гальки, с кулак размером, можно чуть крупнее, и доставь сюда. Вечером заберёшь нас из чайханы.

Спустившись на уровень моря, Одиссей отправился на поиски каменьев, а мы нанесли визит давешнему гуру.
- Добрый день в ашрам! – говорит ему Барыга. - Дхармы во все кармы! Как дела?
- Пенять на трудности грешно, они закаляют, - говорит Никита, - но всё ж таки тяжело. Негде нормально помедитировать, отовсюду нас гонят. С официального пляжа  казаки и чурчхельщики, с дикого – нудисты и вуайеристы.
- Есть предложение, - говорит Барыга, - начиная с послезавтра перенести ваши камлания в сторону гор.  Доставку обеспечим. Относительное спокойствие гарантируется. Солнца для питания хватить должно, что касаемо подаяний…
У Никиты аж глаза загорелись.
- По пять кило пшёнки и риса, - говорит он деловито, - два кило сливочного масла, фунт изюма, груш-яблок сколь не жалко, и по рукам.
- По рукам. Тогда послезавтра в 9.00 у чайханы «Сударушка».

- Теперь на рынок. – говорит мне Барыга.
- Что ты задумал? – спрашиваю я.
- Есть идейка - устроить весёлый маскарад. – отвечает он. – Нюансы обсудим позже.
До вечера мы приобрели продукты по заявке, а также: монокль, несколько светодиодных лент, разные провода-удлинители, неисправный микрофон на штативе, старую палатку, теодолит с треногой, лоховского вида очки с диоптриями, кое-что из шмоток и ещё какой-то лабуды по мелочи.
Одиссей осмотрел наши покупки, почесал затылок.
- Камни достал? – спросил его Барыга.
- А как же! – гордо отвечает Одиссей. - Украл. У соседа Рубика.
- Достойно восхищения. – говорит Барыга. – Теперь едем назад.

По прибытии на базу мы осиротили Одиссея ещё на шесть форелин, после чего, подстегнув фантазию вином, взнуздали Пегаса, и не успела ещё златокудрая Эос толком продрать глаза, как у нас уже был готов чёткий план операции.
Действуя согласно этого плана на следующий день я спустился в посёлок, а Барыга остался в лагере готовить сцену и декорации.
Я ангажировал на три часа местную шаболду с более-менее приятной моськой и мы с ней, вооружившись микрофоном, ходили по пляжу и окрестностям и представляясь корреспондентами радио «Черноморье-ФМ», задавали всем встречным-поперечным вопрос: что они думают об НЛО, уже неделю барражирующим в окрестностях загадочной поляны Чхачхучхе?
Удивительное дело - из полусотни опрошенных пятеро что-то об этом слышали, трое отчётливо это самое НЛО наблюдали, двое не только слышали/видели/осязали, но и возмущены бездействием власти по этому поводу. А один занудливый гражданин так прямо и сообщил: «А чему удивляться, когда поляна Чхачхучхе всегда была аномальным местом!». Это было мощное заявление, ведь гордое имя Чхачхучхе было дано Одиссеевскому пустырю не далее как нынче ночью.

К моему возвращению поляна преобразилась. То есть она как была плешью, так плешью и осталась. Но теперь на ней красовались выложенные из камней концентрические круги. Следы древней цивилизации, наследие Атлантов.
- Что скажешь? – интересуется Барыга.
- Внушает. - говорю я без тени иронии. – Монументальненько.
- А то! – говорит Барыга. – Кстати, я позвонил Славе Уфимцеву, который, помнишь, раньше гастролировал как маг Каракадавар. Он сейчас успешно блогерствует, топит за уфологию. Так вот он в своём блоге нашу поляну распиарил в самых интригующих красках.
- Здорово, - говорю я. – Думаешь, выгорит затея?
- Не может не выгореть. – уверенно отвечает Барыга. – Ну а сейчас пошли тренироваться, всё должно быть доведено до автоматизма.