Воскресный полдень. В аптеке тихо. Стоять по желтым черточкам.  Пара хипстеров прилипла к стеклу витрины.  Я подумал сначала, - две девки. Но нет. Та что с распущенными волосами, в белом пуховике до пят, белых кроссовках из заменителя кожзаменителя и в очках, как у Софи Лорен, вдруг опустила маску, почесать угреватый нос, а под маской борода. Настоящая девка - та, что с дредами увязанными в конский хвост, мешковатых штанах и в ленноновской кепке. Набирает из окошка всяческие антисептические средства и таблетки. Складывает в шоппер с картинкой котика под лампой. Пересчитывает, что-то вспоминает, вскликивает чайкой: «Ой, забыла! А салфетки спиртовые есть?»  Продавец устало шаркает к шкафчику приносит салфетки, та еще что-то вспоминает, продавец опять безропотно шаркает, ему-то спешить некуда. Но видно давно ходит. Дедок передо мной сжимает костлявой ветеранской рукой трость и молчит. Но я слышу, как его аура скрипит зубными протезами.

Сзади подходит мужик моего возраста и комплекции. Презрительно наблюдает за рекурсией у стекла. В его классе таких персонажей обычно посылали мочить вонючие тряпки для доски. Конский хвост копошится в пакетиках. Интересуется про дозировку и время приема. Продавец монотонно отвечает. За мужиком пристраивается мать с ребенком, еще подходят люди. Скапливается очередь.  В воздухе повисает и зреет гнетущее облако ненависти, в котором дохнут не только нежные пасхальные флюиды, но даже злобные вирионы коронавируса. А хипстерша, всё вспоминает и вспоминает. Мать уныло смотрит на свой бесполезный список лекарств и дергает ребенка за руку, когда тот пытается погладить чью-то собачку мелкосрачку. У собачки твидовая попонка с блестящими строчками. Собачка грустно смотрит на малыша слезливыми глазками-пуговками и суетливо перебирает лапками в кожаных ботиках. По-моему, зря она решила «поссать потом».

Наконец, мужик за мной не выдерживает. И нарочито громко с надрывом несколько раз кашляет, так что вздрагивают пластмассовые листья на имитации деревца в кадке у окна. Хипстерша испуганно дергается, но продолжает что-то судорожно лопотать продавцу. «Софи Лорен» в панике натягивает маску по глаза. У деда на руке проступают вены. Наверное, так же крепко он душил фашистскую гадину. Мальчик начинает что-то канючить. Мать опять его дергает. Лицо малыша обиженно оплывает, но зареветь боится. В аптеке и так страшно. Наконец, - бингоу! Хипстерша запихивает в сумку последние пакетики, продавец в зловещей тишине оглашает приговор. 
«С вас две тысячи триста пятьдесят рублей!»  Мамаша удивленно вскидывает ресницами. Мужик за спиной залихватски присвистывает. «Не фига себе бинтов набрала!»
Я благожелательно разряжаю обстановку, говорю бородатой «Софи Лорен».
-Чувак, могу дать телефон. Изопропил 97 процентов по 800 рублей. Канистра пять литров. С доставкой. Для омывайки беру. Твою подругу можно всю недорого обеззаразить. С ног до головы спиртом облить.
- И поджечь! – вдруг на всю аптеку заявляет мужик сзади. Дедок продолжительно зло и хрипло смеется. «Благодатный огонь! Тха-гха-гха-ха-ха!»