Следователь районной прокуратуры Костя Аксёнов не страдал манией величия и относился к жизни трезво - в перерывах между употреблением горячо любимого им коньяка. В отличие от подавляющего большинства его коллег, искренне считавших себя “белой костью” и относившихся к ментам с открытым пренебрежением, словно баре к холопам, Костя ментов понимал.
Отец Кости прослужил двадцать пять лет в должности начальника следственного отдела во Фрунзенском РОВД и ушёл в заместители прокурора соседнего района, а потом на пенсию. Отца Костика уважали. За справедливость и порядочность, насколько эти качества применимы в Системе. Да, так бывает - из ментов в прокурорские, - но только для особо отличившихся. В обычной жизни эти две конторы друг друга не любили и не любят, и социальные лифты в них пересекаются очень редко.
Костик, глядя на отца с детства знал, что такое милиция - поэтому ментов понимал и выручал из разных нехороших ситуаций.
Менты платили ему той же монетой - старались не подставлять, регулярно подливая коньяк в его бездонную кружку.
Несмотря на молодые годы, Костик стакан держал крепко, как и уголовно-процессуальный кодекс, который чтил. В УПК сказано о процессуальной независимости следователя, чем он и руководствовался в работе, посылая на хрен не только досужих до всего оперов и ментовское начальство, но и собственное, прокурорское руководство.
За трудолюбие и настойчивость начальство Костика ценило – даже доверило курировать направление по расследованию деяний серийного убийцы, который наворотил уже порядка десяти трупов по городу.
Когда прокурор города затребовал на проверку уголовное дело по очередному убийству и изнасилованию, Костик, в свою очередь запросил на проверку у Розенбаума оперативно-поисковое дело по этому же преступлению.
Для придания уголовному делу солидности и толщины, Костя, наверняка по глубокой пьяни, подшил в него оперативно – поисковое дело. За грифом «секретно».
Понятно, что ничего особо секретного в ОПД не было – липовые справки об опросах граждан, ориентировки для агентуры да хреновые ксерокопии материалов уголовного дела.
Но – гриф. «Секретно». Не говном на стене намазано – написано пером – не вырубишь топором. Будьте добры, товарищ следователь, нагнуться поудобнее и снять штаны. За нарушение режима секретности подвалы Лубянки не кажутся чем-то далёким, несмотря на расцвет демократии. Минимум – увольнение с лишением допуска к государственной тайне, проще говоря – с «волчьим билетом». А максимум… Вас, товарищ, в прокуратуру работать взяли надзирать за соблюдением Закона, а не безобразия нарушать.
Но Костя вывернулся, - как? – история умалчивает…
Возможно, вышел из воды сухим потому, что прокуратура не рискнула менять коня на переправе – маньяк продолжал действовать, почти каждую неделю оставляя за собой след в виде очередной изнасилованной дамочки, задушенной собственным нижним бельём.
Всё оперативные службы города сходили с ума: шли усиленные встречи с агентурой, проверялись все ранее судимые за «износы» и «мокруху», в райотделы таскали всех подозрительных и даже психически больных.
В бюро СМЭ очередь была, словно в Мавзолей, - из «желающих» сдать кровь и сперму, - лишь бы мусора отвалили…
Подходящие по фотороботу мужики стояли на коленях в дежурных частях окрестных РОВД, требуя выдать им справку о том, что они не маньяки.
Прокуратура была завалена жалобами на незаконные задержания, - бывало, несчастный мужик, похожий на фоторобот, следуя по маршруту – работа – дом успевал побывать сразу в двух – трёх ОВД, где в сто пятидесятый раз с него получали отпечатки пальцев, фото с табличкой на память и выносили мозги опера.
Прокуратура всё понимала, поэтому жалобы потенциальных «маньяков» нещадно херились…
Специально созданные поисковые группы совместно с ГАИ патрулировали маршрут возможного появления серийного убийцы.

Вадим дежурить в поисковых группах просто обожал…
Чаще всего сотрудники ГАИ молча и смущаясь вручали оперу сумму, равную трети его “зряплаты”, после чего намекали на необходимость отдохнуть дома, - «а рапорт мы напишем и в прокуратуру сами отвезём», – маялись они.
Оперов ГАИшники опасались, видя в них потенциальных опричников, зная, что в любой момент опера могут прийти и за ними. Часто патрульные отвозили опера в придорожное кафе, и, сказав волшебное слово – «За всё заплачено!», удалялись, приезжая под утро за пьяным и довольным коллегой, пожелав ему доброго утра внушительной суммой наличности в карман.
Откуда были эти деньги, опер понимал, но в условиях острого бюджетного дефицита выбор у него был невелик.

****
В этот раз “закосить” ни у опера, не у “гайцов” не получилось - ответственным по ГУВД заступил начальник криминальной милиции, тот самый свирепый полковник Савельев, который распределил Вадима в УгРо. Старый милиционер подходил к проблеме розыска маньяка со всей ответственностью - проверял маршруты поисковых групп и лично расстреливал на месте дезертиров, саботажников и уклонистов.
Ворчливые “гаишники”, вынужденные работать по раскрытию преступления, вместо того, чтобы собирать мзду с нетрезвых водителей, заправили за свои деньги служебную раскрашенную “Ниву”, после чего решили посетить места возможного появления “писюкатого злыдня”.

****

Смеркалось (с).
«Нива», гудя «раздаткой», кралась по проселочной дороге, расположенной между двумя заброшенными санаториями. Около месяца назад, неизвестный мужчина привёз в эти места проститутку, после чего изнасиловал её и задушил лифчиком.
Вадим спокойно дремал на переднем сидении «Нивы», не обращая внимания на тряску от ухабов и кочек - нормальный опер всегда найдёт время поспать да и пожрать впрок.
На полном ходу в лобовое стекло «Нивы» постучались, достаточно невежливо – ногами. Да, ногами в кроссовках с белыми подошвами.
Вадим проснулся от истошного крика водителя – старлея–гаишника с гордым кавказским именем Назир.
Гаишник был родом из Дагестана, слыл мужиком нормальным, без всяких заморочек, - в ментовке никогда по национальностям не делились, работали рядом и русские, и украинцы, и кавказцы, и греки, и евреи. Лишь бы человек был хороший…
Назир истерично визжал, в унисон с истертыми тормозами служебной «Нивы». От крика проснулся опер. Водитель резко сдал назад и ноги в кроссовках с белыми подошвами снова постучались в «лобовуху»…
- Пиздец, - спокойно сказал опер.
- Спаси и сохрани, - размашисто крестился двуперстием, словно старообрядец, мусульманин Назир.
Опер вышел из машины, - холодно, - поежился он. Спросонья действительно было холодно…
На суку, на крепкой толстой верёвке раскачивался крупный мужчина, повешеный за шею.
Его ноги в кроссовках ритмично постукивали в лобовое стекло.
- Пак-пак…
«Мёртвые с косами… и тишина…», - подумал опер. Он прислонился к дереву и закурил.
Гаишник по прежнему ошалело смотрел на висящий труп.
«Малахольный какой-то, – подумал опер, - «парашютистов» не видел, что ли, - свежак, даже не протух совсем…».
- Назир, слышь…
- Чего?
- Чего – чего, – опергруппу вызывай, в машине радиостанция, - хватит трястись.
- Э, бигом камандир – перешел на кавказский акцент гаишник, - база, база, - труп у нас тут, - завыл он в микрофон.
Пак – пак, - бились ноги повешенного о лобовое стекло.
-… а «земля» то наша, - зло думал опер, меряя взглядом расстояние от подошв мужика до поверхности дороги, - может и он сам, конечно… а может и «криминальный»…
Оклемавшийся от шока Назир предложил «досмотреть» труп, но опер категорически запретил мародерство.
- Я те досмотрю, бля – опер показал ГАИшнику кулак, - опергруппа досмотрит, при понятых.
- А ведь сегодня Ирочка в «группе», - подумал опер.
Он поймал себя на мысли, что будет рад её видеть. Ирочка всё же приятнее, чем висящий мужик и истеричный гаишник.
Странно, но в этот раз опер группу долго ждать не пришлось – прилетела через полчаса, была неподалёку, оформляла грабеж зазевавшейся иностранной туристки.
Старшая группы – железная Дюймовочка категорически отказалась писать осмотр и проводить неотложные следственные действия.
Она подошла к повешенному, спокойно померяла расстояние он ступней до земли рулеткой, - высоко, не моё, - вызывайте прокуратуру… вдруг он «криминальный»?
- Бля… - с досадой выдохнули присутствующие. Перспектива ждать следователя прокуратуры на холоде неопределённое время не радовала никого…
Прокурорские следаки дежурили дома, то есть, что бы доставить их на место происшествия, нужно было ехать к ним домой, разбудить, привести в порядок и притащить на место.
Далеко не факт, что тело будет трезвым, ой, не факт… тогда мероприятие рискует затянуться на неопределённое время…
Водитель «дежурки» Толик, эксперт Женька уединились в кустах, предварительно махнув рукой оперу, мол, иди к нам… нет, это не то, о чем вы подумали – менты - геи исключительно в плохом смысле этого слова. В хорошем таковых нет, - Толик где-то умыкнул пол литра и жестом предлагал принять «для сугреву». Было холодно, опер, наверное, согласился бы, но его взгляд встретился со взглядом Ирочки.
- Не пей, - читалось в них.
- Я не буду, - отказался опер, махнув рукой коллегам.

Вадим набросил на плечи Ирочки свою куртку, - пойдём в дежурную машину, там теплее, - пригласил он даму в шикарный лимузин, провонявший мочой, перегаром и блевотиной.
Ирочка залезла на заднее сиденье, вытянув ноги в полусапожках на деревянный ящик-бардачок. Опер сел рядом.
Разговор не клеился, Вадим и не знал, что нужно говорить. Со времени злополучной стрельбы прошло совсем немного времени… пугать Ирочку неприятными воспоминаниями ему не хотелось.
«У нормальных людей свидания проходят в ресторанах, под живую музыку с цветами и шампанским. А мы сидим в грязном гнилом УАЗике в двух метрах от повешенного бедолаги, который стучит в лобовое стекло ногами. Пак-пак … а вместо шампанского – самогон, который пьют в кустах водитель и эксперт», - думал он.
- Бедняга, - вздохнула Ирочка, - как же он так?
- По стволу на дерево забрался, верёвку закрепил и прыгнул, - спокойно пояснил Вадим, - как башку не оторвало…
- Да я не об этом… что его заставило? – с виду прилично одет…
- Всё, что угодно… долги, может, жена бросила… жалко его… Все мы люди, все мы человеки…
- Вот ты зачем в органы пришёл, жалостливый наш?
- Я? - думал, что буду помогать людям.
- Честно? Ты что, дурак? – с опаской глянула на Вадима следователь.
- Нет, идеалист... А это плохо?
- А дурак и идеалист разве не одно и то же? Ну и как, помогаешь людям? Добился того, чего хотел?
- Подожди… - Вадим развёл руками, - вот живут люди, другие люди их обворовывают, грабят, убивают. Вот я и разыскиваю тех, кто грабит и убивает, это плохо разве?
- А эти, те, кого ты ловишь, они с другой планеты прилетели? - или они эти же люди?
- Эти же…
- Так получается, чем ты и кому помогаешь?
- Я помогаю соблюдать баланс… между хищниками и травоядными, уничтожаю опасных особей, - опер поднял палец вверх, я волк, санитар леса.
- Не фига ты никого не уничтожаешь, - ухмыльнулась Ирочка, - ты рубишь «палки», повышаешь процент раскрываемости. Те, кто грабит и убивает по настоящему, - тех ты никогда не поймаешь. Политики посылают на смерть миллионы ради чужой наживы или только им понятных идей. Сотни идеологов придумывают причины, почему ты, да, - следовать сверкнула огромными глазами, - именно ты - должен пойти убивать и умереть за их интересы, называя это патриотизмом. Чиновники, - да, вот эти, - ткнула она пальцем в сторону центра города, воруют бюджетами, вгоняя в нищету и смерть целые районы. А ты двух алкашей поймал, которые от безнадеги памятник украли. Нет, ты не волк… Ты шакал… падальщик, - Ирочка со злостью швырнул на сиденье папку с протоколами, - вот этот мужик не от хорошей жизни висит – ткнула она пальчиком в висельника.
- Я делаю то, что могу… Отвечаю за себя. Алкаши осквернили памятник, - и заметь, им пришили только кражу, понимая что они просто хотели есть. А был бы я шакалом, я бы их ещё на пару статей раскрутил.
- Поэтому ты идеалист, дурак и ботаник… - мне нравятся такие… идейные… - она взяла его за руку и улыбнулась, - ты ведь испугался тогда, когда стрелял?
- Да…
- За меня? – игриво спросила она, глядя в глаза.
Вадим хотел соврать, но ей – не смог.
- На автомате, как во сне, - я не успел испугаться… – покраснел Вадим, - я хорошо умею стрелять, я же сын военного, - похвастался он.
Мальчик должен хвастаться перед девочкой, а она - флиртовать – это часть взаимной игры.
Ирочка держала его за руку. Инициативу в разговоре Вадим потерял и сдавался на милость победительницы.
- Я не хотел его убивать, алкаша этого… уже потом испугался, когда выстрелил… как во сне всё, понимаешь меня?
- Понимаю, - а я думала, что ты спасал прекрасную даму своего горячего сердца, – засмеялась Дюймовочка, - знаешь, когда я была маленькой, я мечтала о таком защитнике, с пистолетом…
- … и на белом коне, а не в заблеванном УАЗике… - подумал вслух опер.
- Нас делают обстоятельства, - с укоризной добавила Ирочка, - ты же тоже в органах чужой, как и я. Хотя я поняла, - в органах не бывает своих. Все чужие.
- Система, - вздохнул опер.
Ирочка скинула ботинки, улеглась ему на плечо, укрывшись его курткой, - я дарю тебе эту ночь, опер, - охраняй мой сон…
Вадим уткнулся носом в её макушку. Обнять её он не решился.
Она сама взяла его руку и положила себе на грудь поверх куртки, – так мне теплее, - сказала она, засыпая.
А сиськи маленькие у неё – подумал Вадим, но тронуть не решился.
- Пак-пак – больше не стучали ноги в кроссовках по лобовому стеклу, - ГАИшник Назир уехал за следователем.
Удавленника раскачивал ветер. Почти беззвучно, шумели только ветки дерева, да поскрипывал сук под тяжестью тела.
Ирочка спала. Вадим, охраняя её покой, боясь пошевелиться. Затекла спина, но кавалер терпел и даже начал дремать.

В кустах, допивая остатки водки и проклиная повешенного, тряслись от холода водитель Толик и эксперт Женька. Им было стремно тревожить Ирочку и Вадима - если молодого опера они не боялись, то связываться с Железной Дюймовочкой им точно не хотелось.
Светало. Ближе к пяти утра наконец-то приехал Назир, привез следователя. Подъехала «труповозка» с врачом-экспертом и «ангелами смерти».
Вадим разбудил Ирочку, выскочив из машины, побежал искать место где отлить.
Странный следователь - глянул Вадим на понурого мужика, стоявшего рядом с трупом. Не знаю такого, новенький, наверное...
- Пишите осмотр, наконец, - наехала на прокурорского Ирочка.
- Сами пишите, - спокойно ответил мужик, - это вам надо?
- Мне? - взвилась Ирочка, - это не моя подследственность! Вы следователь прокуратуры, - вы и пишите! Это ваш материал!
- Я - следователь??? - офигел мужик, - я не следователь, я сантехник с жилищной конторы.
- Кто? - хором спросили одубевшие от холода присутствующие.
- Сантехник я... - проблеял “следователь”, - вот, у меня удостоверение.
Опер глянул на пропуск… - угу, буркнул он.
Эксперт Женька схватил сантехника за грудки, - ты как тут оказался?
- Как... Приехал ваш сотрудник, - он кивнул на Назира, показал удостоверение, сказал, мол, собирайся... Ну, я и собрался... и поехал... Ваш этот нерусский толком ничего не объяснил.
- Назир, ты в какой адрес ездил? - спросил у ГАИшника опер.
- Комсомольский проспект, дом 21 корпус ”б”, квартира 56.
- Все правильно, - подтвердил “следователь”.
- Костик в доме 21 корпус “в” живет, - встрял в разговор водитель “дежурки” Толик, я за ним ездил, - Назир дома перепутал...
Назир понял, что сейчас его будут бить.
- Я недавно в городе живу, ошибся, - заверещал он.
Железная Ирочка взяла власть в свои руки, - ты, - указала она на Толика, - едешь за Аксеновым, отвозишь слесаря домой, - а ты... кивнула она на Назира... Я не знаю, что я с тобой сделаю, я на тебя рапорт напишу!
- Не надо рапорт, - запричитал Назир, я все исправлю...
- Что ты исправишь? - исподлобья гдянул на старлея опер.
- Я вас завтраком накормлю.... В кафе.
- Заметано... - смилостивилась над ним Ирочка.

****
Спустя три часа Назир, Вадим и Ирочка ехали в город. Костик, поправив здоровье с Толиком и Женей, быстро написал осмотр.
- Не криминал, – сказал Мастер.
- Следов борьбы и повреждений на трупе нет, - подтвердила врач.
- Фу, - выдохнул опер, перспективный «висяк» оказался обычным самоликвидатором.
- Ой, денег нет, - жаловался на судьбу по дороге в город гаишник Назир, - но сейчас найдем, не переживайте, молодые…
Завидев вдалеке груженную «фуру», Назир съехал на обочину, достал жезл и поспешил ей на встречу.
«Фура» с дагестанскими номерами «05 регион» тормознула по взмаху волшебной палочки. Из кабины выскочил смуглый «дальнобой», одетый в национальный костюм – тапочки – «шлепки», спортивные штаны и свитер с кепочкой.
- Здравствуй, брат! – закричал он Назиру, увидев в нем земляка.
- Я тебе там, в Дагестане брат, - парировал гаишник, - а здесь ти чурка нерюсская, а я человек белий! Документы давай!

****
Через час Вадим и Ирочка уплетали шашлыки с вином в придорожном кафе. Назир галантно откланялся, заплатив хозяину вперёд, - «трэтий лишний, смэна сдавать надо» - засмеялся он напоследок.
А вот и ресторан на первом свидании, - думал опер и улыбался Ирочке.
Ирочка молчала, ела, кусая мясо острыми белыми зубками, только улыбалась в ответ.
Хорошо сидим… Романтика… Пора домой, спать. В такси тоже молчали.
В подъезде Вадим притянул Ирочку к себе и попытался поцеловать её на прощание.
- Всё тебе будет, Пятницкий, - с доброй усмешкой сказала Ирочка и закрыла его губы своим указательным пальцем, - но потом… - и скрылась за дверью.

****
Пока поисковая группа занималась осмотром трупа, сотрудники рыбной охраны задержали недалеко от них, на побережье реки мужчину на красной «девятке». Орудий незаконного лова при нем не нашли, поэтому его сразу отпустили.
Зато после того, как мужчина уехал, на месте задержания обнаружили труп женщины 35-45 лет с признаками насильственной смерти – она была задушена лифчиком…
Работники рыбохраны не смогли вспомнить ни номер машины, ни личных данных задержанного, смогли только составить словесный портрет, - а его, как известно, к делу не пришьешь…

****

- У защиты вопросы есть?
Дежурный адвокат, невзрачный мужичонка средних лет промямлил, – нет…
Адвокату было безразлично – он отбывал номер «по назначению».
Вышедшему из длительного запоя обвиняемому было все равно. В тюрьме водки мало – протяну дольше, - думал он.
- Вот здесь распишитесь, - Костя пододвинул обвиняемому в посягательстве на жизнь работника милиции постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.
- Куда меня? – спросил алкоголик.
- В тюрьму, - равнодушно ответил Костя, - загулял ты на свободе. Жалобы, заявления есть?
- Нее, - проблеял алкаш.
- Адвокат, спасибо вам, - конвой, - крикнул Костя за дверь.
В кабинет следователя зашли Клейстер и Митя.
- В коридоре с ним посидите, я сейчас.
Костя поднялся этажом выше, к заместителю прокурора района, Камалу Маштиевичу.
Давно обрусевший азербайджанец-полукровка прибыл во Фрунзенскую районную прокуратуру из другого региона, где служил в областном аппарате.
Причину своего падения по служебной лестнице Камал Маштиевич не называл, однако об этом знали все – год назад служитель Фемиды, находясь в тяжёлой степени алкогольного опьянения, управляя личным автомобилем, выскочил на полосу встречного движения и совершил лобовое столкновение с легковым автомобилем.
В результате аварии погибла молодая семья – муж, жена и ребёнок.
Камал Маштиевич загладил вину, одарив родственников погибшей немалой суммой и свалил в соседний регион с понижением, сменив для верности имя и отчество. Гусейнов Николай Михайлович – прошу любить и жаловать.
Однако не срослось не с любовью, ни с жалостью. Бывает тип людей, о которых нельзя сказать ничего хорошего. Говорят, даже Гитлер любил детей и собак, а Чикатило был неплохим педагогом.
Новонареченный Николай Михайлович не мог похвастать даже этим, - он был откровенной мразью, которую ненавидели абсолютно все, включая руководство и подчинённых.
Мелкий склочник, кляузник, доносчик, жадный до невозможности, сплетник, он упивался своей властью над людьми, не упуская не единой возможности урвать денег там, где их урвать невозможно даже теоретически.
Он обирал своих земляков на рынке, собирал деньги с обвиняемых, решал вопросы по условно – досрочному освобождению и даже умудрился спекулировать земельными участками, которые стоили в городе баснословно дорого.
Отношение к сотрудникам, как к крепостному быдлу, уже процветало в милиции, но ещё не добралось к главному столпу законности.
Однажды, Николай Михайлович, возмущенный отсутствием показателей по внесённым представлениям, а скорее всего отказом миловидной помощницы провести с ним вечер, закрыл прокуратуру вместе с работниками на замок в 18.00, подперев основной и запасный выходы бревнами и баррикадами из мусора. Мол, сидите здесь, пока не будет результата.
Прокурорских из западни вызволяли менты из ОВО, а от сотрудников родилась коллективная жалоба, на которую в прокуратуре города немедленно положили огромный болт с винтовой резьбой.
В еще не вставшей на рыночные рельсы Фрунзенской прокуратуре эти выходки понаехавшего заместителя смотрелись дико.
Несмотря на высокий рост, светлые глаза, русые волосы и представительный вид, популярностью у слабого пола Николай Михайлович не пользовался. Доказательством этому был фингал под левым глазом, который ему наклеила «с правой» начальник дознания РОВД Анна Юрьевна, - женщина интересная, но одинокая.
- Фу, мерзавец, - с пренебрежением говорили о нём женщины в погонах.
От отсутствия женской ласки Камал Маштиевич невыносимо страдал и вымещал свою злобу на тех, кто попадался под руку – на подчинённых, обвиняемых и всех остальных, находящихся в зависимости от его должностного положения.
Его непосредственный начальник, прокурор района, старый, заслуженный юрист, человек советской закалки, Иван Александрович, пил успокоительные с коньяком и мечтал о том времени, когда Гусейнова хлопнет, наконец, ФСБ или Всемилостивый и Милосердный отправит этого шайтана в ад.
Уволить своего заместителя он не мог – за ним стоял прокурор города.
Оставалось терпеть, пока дочь закончит, наконец, юридический факультет и написать рапорт на пенсию. Но одна мысль о том, что прокурором района может стать вместо него Камал, удерживала старого коммуниста от такого поступка.
- Разрешите, Камал Маштиевич? – Костя постучался в кабинет к Гусейнову.
- Николай Михайлович, - раздражённо поправил хозяин кабинета следователя, - что у тебя?
- Постановление на арест. Утвердите, пожалуйста.
- По какому факту?
- По факту нападения на следователя и опера. Обвиняемый вину признал, но страдает алкогольной зависимостью и неадекватен. Может ещё кого-нибудь зарубить или зарезать. Я считаю, что его необходимо до суда содержать в Следственной тюрьме.
- Не подпишу. Я считаю, что вы неправильно расследуете это уголовное дело.
- Как неправильно? – удивился следак, - два сотрудника милиции проводили следственные мероприятия, на них напали с предметом, используемым в качестве оружия - с топором, опер защищался и применил оружие в соответствии с Законом о милиции, оказал раненому первую помощь, минимизировал ущерб - то есть причинил легкий вред здоровью нападавшего. В чем я неправильно расследую уголовное дело?
- Полностью неправильно, товарищ следователь, - заместитель прокурора выдержал театральную паузу, - во-первых, судя по материалам дела, следователь и оперативник входили в квартиру без понятых, то есть незаконно. Оба находились в гражданской одежде, служебные удостоверения не предъявили. И хозяин квартиры воспринял это, как нападение и защищал себя и свое имущество законным способом. Так что я сейчас напишу вам указания по делу, и надеюсь, вы предоставите на арест оперуполномоченного.
- За что?
- За превышение должностных полномочий и причинение вреда здоровью потерпевшего… - Камал на мгновение посмотрел Косте в глаза, - вот так!