Костик был хроническим второгодником. Класс, в который его перевели, считался экспериментальным и все 18 учеников слыли личностями талантливыми и неординарными. Костика перевели в этот класс тоже с экспериментальной целью. Вдруг потянется за остальными ребятами, вдруг сыграют амбиции, вдруг…
С самого начала Костик занял своеобразную позицию. Он притворился глухим. Ну не совсем, напрочь лишённым слуха, а так, слабослышащим. Очень слабо и очень избирательно. Двоечник – двоечником, а соображал, что в полную глухоту никто не поверит. Одноклассники делали вид, что верят. Да и, откровенно говоря, Костик был им не интересен. В шахматы он не играл, только тырил фигуры, искренне удивляясь, тому, что  мальчишки, вытряхивая  его портфель, находили там половину шахматной коробки, а лупить за это Костика не лупили. На олимпиады он не ездил, потому что… в общем, понятно, почему. Но победы класса в олимпиадах он с удовольствием отмечал вместе со всеми, проявляя отличные хозяйственные навыки в заваривании чая, разрезании торта и уборки класса после чаепития.

Начало мая. Скоро экзамены и учителя проводят предварительные «срезы» знаний в виде контрольных и диктантов, чтобы увидеть пробелы в материале.
В кабинете биологии всегда присутствовал какой-то тошнотворный запах. Возможно, из-за многочисленных реактивов, чучел, старых скелетов и засохших бабочек.
На улице  бушует май, собирается чудесная гроза, обещающая долгожданную прохладу и свежесть. А в душном и вонючем кабинете биологии идёт контрольная работа.
Ученики напряжённо решают задачи по генетике, раскрывают на страницах школьных тетрадей тайны мутаций и модификаций. Костик же, оставаясь верным своим принципам, сидит на «Камчатке» и притворяется глухим.
Учитель биологии, пожилой и бесконечно суровый ПалАндреич, поправив профессорским жестом очки, несколько секунд смотрит на Костика и изрекает густым, оперным баритоном:
- Константин, я буду с нетерпением ждать сегодняшнего вечера.
- А чё я??? – огрызнулся Костик, потом вспомнил, что вообще-то он глуховат, растерялся, что спалился, заёрзал на стуле, начал тереть грязным кулаком нос, но уже было поздно, - Чё ждать-то будете?
- Твою гениальную работу о дигибридном скрещивании и выводах Менделя. Живу надеждой, так сказать…
- С какой Надеждой?.. – растерялся и, зачем-то покраснел Костик, потому что из всех ругательских слов он понял только то, что ПалАндреич живёт с какой-то Надеждой, но совершенно не понял, с какой это стати его во всё это посвятили.
ПалАндреич досадливо махнул рукой и ушёл в лаборантскую, которая находилась в начале классной комнаты.
Костик успокоился, открыл, для приличия, замызганную тетрадку, в которой были обрывочные записи по всем предметам, оторвал кусок листа, раскрутил шариковую ручку и приготовился плевать через неё жёваной бумагой. Пока Костик жевал тетрадный лист, одновременно с этим он, не теряя времени, выискивал себе жертву.

Над классной доской, под самым потолком, размещались портреты гениев от науки: великий Ламарк, непревзойдённый Павлов, щедро одарённый талантами Вернадский, любимец Фортуны – Флеминг, в общем, всего двенадцать портретов.
Отступаясь от хода повествования, хочу высказать одно небольшое, но от этого не менее важное, наблюдение. В нашей жизни есть энергии какого-то особого свойства, способные переносить эмоции и чувства через века. Что-то незримое окутывает человека, прикасающегося к биографиям или просто смотрящего на снимки тех, кто формировал историю нашей цивиллизации, вписывая, тем самым, золотыми буквами своё имя в хроники человечества.
Вот и маленький, по-житейски хитрый, спокойный и тупой как настойка пустырника, Костик попал под влияние этих неведомых энергий. Он вглядывался своими бессмысленными глазками в бесконечную мудрость лиц учёных и постепенно растворялся в каком-то новом для себя состоянии. Неведомом, пугающем, но безумно приятном и манящим новыми горизонтами и открытиями.
В душном кабинете было тихо. Из-за окна доносились далёкие, еле различимые раскаты грома. Однако, гроза приближалась довольно быстро. Небо с каждой минутой всё сильнее затягивало грузными, удушливыми тучами и в помещении вдруг резко стемнело.
Сверкнула молния, ещё одна, ещё и, в момент чудовищного по децибелам удара грома, весь класс услышал дикий, нечеловеческий вопль Костика.
Костик сидел бледный, безумный, с клоком внезапно поседевших волос. Дрожащей рукой он указывал на портреты учёных. Весь класс машинально посмотрел вверх и обомлел. Илья Ильич Мечников, русский и французский биолог, Нобелевский лауреат, умерший в Париже в 1916 году, презрительно смотрел на учеников, качал укоризненно головой и изредка моргал глазами. Класс в едином порыве ужаса заорал, за окном сверкнула ослепительная молния, последовал раскатистый гром и хлынули потоки ливня. В этот момент в лаборантской послышался грохот и Мечников куда-то исчез.
Через несколько минут к сидящему в священном трепете классу вышел ПалАндреич, он был чем-то рассержен, бормотал себе под нос интеллигентные ругательства, попросил дежурного собрать тетради и отпустил учеников.

Как потом выяснилось, старенький учитель биологии частенько подглядывал за классом во время контрольных. В лаборантской он ставил стул на парту, забирался туда, тихо выставлял портрет Мечникова и спокойно обозревал класс, отмечая тех нерадивых учеников, которые пытались списать в его отсутствие. И всё проходило без каких-либо эксцессов на протяжении многих лет.
Но вдруг случился Костик.
ПалАндреич отделался незначительными ушибами и ссадинами – когда в классе началась истерика, он от неожиданности упал со своей хлипкой конструкции. Класс к концу учебного дня уже смеясь рассказывал эту историю всей школе. А вот Костик. Он не пришёл ни на следующий день, ни на экзамены. С нервным потрясением он лежал в клинике, на посещения одноклассников реагировал слезами и ни на какие вопросы не отвечал. Ученики справедливо предположили, что в своих рядах они его больше не увидят и ушли на каникулы.
А первого сентября, когда ученики, после торжественной линейки разошлись по своим кабинетам, дверь экспериментального класса распахнулась и на пороге возник сияющий, как медный пятак, Костик. В вытянутой руке он держал букет из двух георгинов:
- Это Вам, - он протянул цветы классной руководительнице и победно оглядел притихших одноклассников, - Георгины!!! В честь Вас, Вы же Георгиевна, - торжественно произнёс он.
- Костик, а почему… два цветочка?..
- А я один съел, пока шёл! – радостно ответил Костик и пошагал на «Камчатку».