Худощавый господин средних лет с большой залысиной и щёгольскими усиками, весело улыбнувшись кассирше, подхватил с прилавка сувенирный бочонок «Байриша», бросил на мрамор сотню рейхсмарок, буркнул: «без сдачи» и, провожаемый велеречивыми благодарностями рыжеволосой девушки в безупречно накрахмаленной униформе, поспешил к выходу из берлинского «Фольксмаркта».
Отто всегда раздражали подобные выходки, но что с него взять – бравый солдат до мозга костей, он ни черта не понимал в деле завоевания народной любви. 

Вдохнув свежий апрельский воздух, он огляделся и мысленно проклял подхалимство бургомистра, который по случаю приближавшегося праздника затеял ремонт Гинденбургштрассе и перекопал всю улицу так основательно, что припарковаться его шофёру пришлось за углом. Аккуратно лавируя между редкими прохожими, он устремился к своему авто, и тут увидел их. Безобразная старуха в уродливых тряпках отделилась от табора, открыла свой рот и утончённый слух венского интеллектуала начали коробить отвратительные фразы, лишь отдалённо напоминающие хохдойч:
«Айнанэ, хуемае, цыгель цыгель, гиб мир айн пфеннинг…»
«Сука, Отто, и где тебя носит!» подумал он. «То ты опасаешься за мою безопасность при встречах с народом, то когда ты реально нужен, тебя хрен найти.»

Цыганка продолжала следовать за ним, завывая и причитая, господин, включив каменную рожу, игнорировал её. Шофер, издалека увидев шефа, выскочил из машины и открыл дверцу. Господин ловко нырнул в тёмно-синий «Хорьх», но даже толстые стёкла не смогли задержать вой цыганки:
«ПФЕННИНГ-АВАРИЯ-СЛОМАЕТСЯ-ПФЕННИНГ-АВАРИЯ-СЛОМАЕТСЯ- СЛОМАЕТСЯ!!!»

…

Уже на подлёте к Альпам у «Юнкерса-52» отказал центральный двигатель. При заходе на посадку – задымил левый. Команду и пассажиров спасло то, что свежий ветер фён в эту ночь почему-то стих, и пилоту не пришлось корректировать его порывы при посадке на аэродроме Бергхофа.
Дитрих бил себя в грудь и орал про провокацию жидокоммунистов и немедленное расследование, но шеф лишь устало махнул рукой и отправился в свой кабинет. Едва он сел за стол, как сильная рука развернула его кресло, вторая отвесила ему оплеуху, а в его грудь упёрся острый каблучок.
«На колени, червь! Как ты посмел заставлять Валькирию ждать! Теперь ты не увидишь Вальхаллу, пока не вылижешь мне сапожки!» произнесла затянутая в кожу пышная блондинка, поигрывая хлыстом.
«Отъебись, Юнити, не до тебя сейчас!» рявкнул господин и блондинка мгновенно испарилась, прекрасно ощущая границу между ролевыми играми и realpolitik.

Рейхсканцлер поставил бочонок на стол, открыл кран, нацедил в стакан пива, выпил, как принято было в его австрийской деревушке, залпом, и напряжение слегка отпустило.
Он снял трубку правительственного телефона и скомандовал: «Розенберга».
После шестого гудка заспанный голос произнёс:

«Да, мой фюрер!»
«Альфред, у вас там среди фольксдойче все идиоты или ты один такой?»
«Простите, я не понимаю…»
«Да читал я недавно разработанные тобой пояснения к Расовым Законам. Скажи-ка мне, кто тебя надоумил отнести цыган к арийской расе?»
«Но дело в том, что наукой доказано, что они произошли из Индии, соответственно…»
«Истинные арийцы не клянчат милостыню на улице! Так что завязывай с гнилым либерализмом. Завтра же с утра меняй их классификацию на унтерменшей и подавай поправки на утверждение Гиммлеру. Если что, пусть звонит мне. Всё.» отрубил рейхсканцлер и бросил трубку.

Он посидел за столом ещё несколько минут, выпил ещё пива и, окончательно успокоившись, пошёл мириться с любовницей.