Приятная тёмная кожа входной двери, ручка блестит никелем. Два замка. Добротные, израильские. Тоже, правда, взламываются, но вместо пяти минут пятнадцать надо, и плюс... Звонка нет, глазка нет - необычно. Очевидно, тут знают, кого ждут. Так, стоп! Отставить профессиональную деформацию. Ты не участковый, ты простой гражданин, располагающий к беседе и вызывающий доверие. Выглядишь соответствующе: пиджак-рубашка-галстук (хоть и не свои), брюки, туфли хорошие вместо надоевших берцев. Даже трусы счастливые надел. Да, последние чистые, совпало так! Майор Лебедёв машинально поправил несуществующую кобуру, сделал шаг с середины лестничной клетки к двери квартиры номер 69. Постоял, чуть задумавшись. Последняя для обхода на сегодня. Свет неожиданно потух - датчик движения устал ждать. Лебедёв обозвал себя нерешительным птенцом и хотел ущипнуть свою рыхлую ляжку, но тут его внимание отвлёк сквозняк перемен - дверь в квартиру распахнулась и в лицо ему ударил сноп света, дополненный чем-то влажным. Спустя секунду стало ясно, что это харча. Майор замер. Хотел набрать воздуха в грудь, чтобы громогласно заявить о своём неудовольствии происходящим и даже рот приоткрыл. Второй плевок немедленно этим воспользовался, разбавив собственную слюну Лебедёва. Первый начал озорно стекать из-под глаза.

    Перед тем, как занять столь высокий, по мнению его мамы и бабушки, пост участкового, Лебедёву пришлось повидать многое. В саду над ним смеялись девочки, в школе били старшеклассники, в армии хлестали пряжкой по жопе старослужащие. Один только вид Лебедёва предрасполагал к насилию и насмешкам. Это всё было давно, и глубочайшими усилиями воли уже было забыто. Стёрто в ничто, как пепел от сгоревшей любовной записки, словно и не было вовсе. Но теперь это снова происходило в реальности. А он стоял, покрасневший и парализованный, и ничего не мог сделать, даже утереть лицо. Прямо как в детстве... К стремительно прилетевшей слюне был примешан запах помады и ментоловой жвачки. Силуэт хозяйки накрашенных губ и освежённого рта уже вступил в поток света, наполовину заслонив собой источник, но тем не менее оставаясь невидимым. Майора схватили за галстук, который в два оборота был намотан на кулак, и дёрнули вперёд и вниз. По яйцам он получил через полторы секунды. Стараясь не упасть плашмя, Лебедёв опёрся на вытянутые руки, запястья которых тут же были обняты наручниками. Прохладные, настоящие. Никакого розового меха. Дверь закрылась. Израильские замки многообещающе щёлкнули.
    Свет сменился на обычный, идущий с потолка. Майор увидел хозяйку квартиры.
- Добрый вечер! Я могу...
- Рот закрыл! - голос женщины словно хлестнул его. - Тебе кто разрешил говорить?
- ...могу узнать вашу фамилию и имя? - вот она, доля ментовская. Фамилия, а уж потом имя.
- Можешь ты только то, животное, что велю я. А имя... имя я тебе запишу на лбу.
На закованную ладонь она наступила ногой в берце. Вторая нога прижала шею к полу. Майор любил щегольнуть царапинами на шее, якобы полученными от молодой любовницы, но как объяснить подчинённым будущие синие следы от подошвы чуть ниже затылка, он не знал. Несмотря на ситуацию, Лебедёв зафиксировал размер обуви - примерно 36. "Так не бывает! 36 - это детский размер, а детей ни в армию, ни в ментовку не берут, и обувь для них не делают."
Мысли были прерваны пятью прикосновениями маркера ко лбу. Каждая буква без отрыва, прямо как в школе в прописях. Угадал только Л и И.
- Пошёл! - последовал пинок под зад. Натянутая ткань затрещала. Попытка встать с колен окончилась ударом ноги под рёбра.
- К зеркалу пошёл, тупица, на карачках, сраку не подымать!
Зеркало было в двух шагах. Высокое, от пола до потолка. В непривычно побелевшем лице Лебедёв еле узнал себя. На лбу, над покрасневшими глазами, было жирно выведено ЬЗИЛС.
- Прочитал?
- Что? - ступил майор.
- Правильный ответ "Да, госпожа"! - рык совпал с новым ударом. Галстук любительница ёмких имён сорвала и бросила ко входу.
- Слизь, ты наследил у дверей, метнись и вытри!
Лебедёв решил, что лучше не спорить. Торчащий воротник рубашки касался горящих ушей. Ну хоть руки освободила, сейчас удостоверение достать можно будет. Жалко, конечно, Колькиного галстука. Ему жена на десятилетие свадьбы подарила. Настоящий гонгконгский, как у Чижа в песне. Лебедёв даже не представлял, как ему объяснить лучшему другу порчу имущества.
- Тебе не говорили, Слизь, что ты тормоз? Отставить галстук. Вылизывай пол! - рявкнула женщина.
Внутри всё оборвалось. Он, взрослый мужик с высши... ладно, просто взрослый мужик, будет втягивать в себя инфекцию с немытого пола? Ага, то есть мытый пол он согласен полирнуть?
В ухе что-то взорвалось и зазвенело.
- Шевелись, кусок дерьма. - снова прилетело под рёбра, два сочных раза. Лебедёв сам любил двинуть дубинкой задержанным туда же. Но это ведь в воспитательных целях, чтобы поскорее наладить диалог. А тут просто какое-то несанкционированное прокурором насилие.
- Ты зря тянешь время. Пока не пропадут эти грязные следы, ты отсюда не уйдёшь!
Лебедёв вспомнил весь путь своей обуви от обоссаных переходов метро до загаженных доберманами дворов квартала. Умножил надвое, потом удесятерил. Нерешительно наклонился над полом у порога, поправил воротник, высунул кончик языка, мелко задрожал, и... обильно сблевал. Пережёванные кусочки курицы из шаурмы каким-то чудом проскочили через нос и теперь покоились в луже рядом с вкраплениями капусты и частичками лука. Майонез, видимо, уже успел всосаться.
- Ах ты тварь. Ты что наделал? Ты хоть понимаешь, что только прибавляешь себе работы? Если через тридцать секунд это не будет снова в тебе...
Майора вырвало повторно. "А вот и майонез" - увидел он белые сгустки. Потом в голове стало легко и пусто. Лебедёв отключился, плюхнувшись лицом в вонючую жижу.

    Пахло шпалами вокзала, летом и отпускной суетой. Гудели отходящие поезда, переговаривались проходящие мимо люди. Стучали по плитке колёса чемоданчиков и каблуки красавиц. Чирикали воробьи, свистели ласточки. Маленький Лебедёв, задрав голову, смотрел на небо, с которого летели тёплые капли дождя. Сначала мелкие, как морская пыль, а потом всё крупнее и крупнее. Капли приятно стекали по лицу и лбу, касались губ и щёк. Он даже пробовал поймать их ртом - получилось!

    Майор очнулся и понял, что его обоссали. Костюм промок насквозь, рубашка пошла желтоватыми пятнами. Болели рёбра, зудели запястья. К ушам прилип лук. Облёваный галстук деэрегированным членом свисал с шеи, склизкий и дурно пахнущий. Наручников уже не было.

- Игорь, игра окончена. У вас есть ещё десять минут, чтобы привести себя в порядок. Где, кстати, ваша сменка? Обычно вы с пакетом... И, пока не забыла, оплату на тумбочку у кровати. Лучше до душа и переодевания. Сумма та же, как и всегда.
- Я не Игорь.
- Прошу прощения, могла ошибиться. Я недавно из отпуска, голова кругом, сама не своя. Через неделю жду вас снова, не опаздывайте. И... - голос стал бархатным и нерешительным - ...пожалуйста, перед визитом больше не ешьте шаурмы.