Начало.
На заре похмельность с Дока сошла, проявился румянец. Обернулся старикан вполне себе ровным мужичком. Ехали, куда Иван направлял, разговоры разговаривали. Только когда Добрыня допустил, что повитухи вполне себе лекари, Док вдруг взъярился, плюнул и молчал уже до самого, как оказалось, Иванова дома.
Обнялся Иван с братьями. Отца, Емельяна Семёновича, поприветствовал с почитанием. А на матушку накинул добытый по случаю дивный шелковый платок.
Вечером, пока батя с Доком чарками хлопались, братья вполголоса совет держали. Куда идти – неведомо. А дело сделать - надобно. Иван убеждал, Наум горячился. Зиновий слушал молча, хмурился. Потом ладонью о стол хлопнул и подытожил, чему да как быть.
Наум на крышу полез, остальные тут же на лавках спать улеглись. А Добрыня к хуторянам вышел. Всю ночь гульбанил, за здравие пили и за спецназ. Хвалился, на какой подвиг сподряжен. Не опасался ушей Мамаевых.
Под утро Наум братьев растолкал, шепнул им что-то про голубицу, да тоже спать завалился.
А еще через день старший на охоту засобирался:
-Стало быть, ждите.
Добрыня, пока суд да дело, взялся Емельяну Семёновичу с амбаром пособить. Иван про Кощея выспрашивал. А Док чудил. Пошел к кузнецу, вернулся со змеёй железной. В горшке намешал чего-то, змею приладил. Закапало с неё, ну чисто ядом. Док каждую каплю собирал. Собрался уже испить, - Емельян Семёнович подошел:
- Дозволишь?
Глотнул, так еле отдышался:
- Нешто русский человек такое пить будет?
Док плечами пожал и пошел пользовать страждущих.
Вернулся Зиновий через три ночи, притащил живности битой, да ещё стрелу.
Иван её на пальце подержал - не простая стрела, правленая. Значит, дождались.
- Один, без подручных. Меня услеживал, потом унялся, - Зиновий говорил, не отрываясь от похлёбки, - Следы с Лешей Пади идут. Дальше не ходил.
Поднялся Иван. Поднялись и остальные.
- Ну, пора. Есть наводка.
- А от Пади этой дорогу знаешь?
- Лазутчик сам укажет. Впереди нас пойдет, ловушки выставлять. А мы за ним. Такая вот хитрость.