Мы стояли в очереди почти час, за нашими спинами то и дело хлопала дверь – у кого-то сдавали нервы, а кто-то пристраивался сзади в надежде, что успеет дойти до сидящей за оргстеклом тетки, прежде чем у нее закончится рабочий день.

- Это не женщина, а атомные часы, - сказал Павловский, - она все делает в одном и том же темпе. Не слишком медленно, чтобы ее не обвинили в издевательстве над людьми, не слишком быстро, чтобы не дать повода думать, будто она кого-то боится или уважает.

Я представил себе бюро мер и весов: красная дорожка, официальные лица, в зал торжественно вносят новый эталон скорости, угрюмую бабу с кипой пустых бланков, и садят между метром и килограммом.

- Еще восемь человек! Остальные завтра.

От этих слов половина очереди взвыла, посыпались угрозы: кто-то обещал разнести здесь все, кто-то грозился наслать телевидение. Одна баба заявила, что прямо сейчас напишет письмо Путину, но так и не достала ручку.

Мы с Павловским молчали. Мы были по ту сторону границы, где все хорошо, где люди получают то, что им положено.

Комната опустела. Тетка уже не выглядела такой мрачной, она шевелила губами, и мне стало казаться, что она что-то напевает. До счастья оставалось всего два метра, всего три спины и около двадцати минут, когда в дверь вошли парни в касках и бронежелетах. Я опустил голову. У моих ног терся черный лабрадор. Он обнюхал мои туфли, штанины, затем его нос стал подниматься все выше и выше. Я подумал, что пес сейчас встанет на задние лапы, но в этот момент его отдернул хозяин.

- Просто ему нравится запах памперсов, - пояснил мужик в синем камуфляже. Я огляделся по сторонам, но не увидел ни ребенка, ни пакет с подгузниками.

Нас попросили освободить помещение. Ничего особенного, просто какой-то козел позвонил в полицию и сказал, что здание заминировано.

- Помнишь того деда с зеленым ведром? - спросил Павловский и стал обматывать ладонь красно-белой лентой, - думаю, это он.

Я прекрасно помнил этого старика. Несколькими часами ранее он хотел устроить акт самосожжения в знак протеста и интересовался, не приехал ли кто-нибудь сюда на машине, чтобы можно было отлить немного бензина.

- Мне нужно всего чуть-чуть, - говорил он и чиркал зажигалкой, - чтобы быстрее разгорелось.

- Это мог быть кто-то угодно, - возразил я, - здесь полно сумасшедших.

Удача определенно отвернулась от нас, но мы все еще стояли за ограждением и надеялись на чудо. 

- Можем еще успеть, - уверенно сказал Павловский и указал на трех человек, стоявших у бобика, двух подростков и толстого бородатого типа, похожего на байкера. - Если в здании ничего не найдут и если кто-то из этих ребят уйдет…

- Они не уйдут, - сказали атомные часы. Оказалось, тетка слушала наш разговор. - Они с шести утра здесь и будут торчать до тех пор, пока я не замкну дверь.

- То есть нам уходить? - спросил я.

- Почему бы вам не попытаться дать мне взятку?

Эта мрачная женщина говорила слишком бесстрастно, чтобы понять, шутит она или говорит всерьез.

- А что так можно? – произнес Павловский с таким видом, будто у него имелись деньги. Не то что бы он был совсем оборванцем, просто последний раз я видел в его руках более-менее приличную сумму год назад, когда он расплачивался с сапожником.
- Такой каблук не стер бы и Македонский! - любовался своей работой седой осетин, в то время как грустный Павловский бережно разглаживал мятые купюры, словно до последнего не верил, что с ними придется расстаться.

- Не знаю, - пожала плечами тетка, - но вы ведь даже не пробовали.

В моем распоряжении было около трехсот рублей, причем половину этого богатства составляло железо – десятки и пятаки. В резерве, во внутреннем кармане куртки, лежали двадцать долларов, но это был неприкосновенный запас. Тратить его на справку, пусть даже и такую важную, было бы просто кощунством.

- Как на счет бартера? - предложил я. - У моего деда есть отличные часы из олова. Наконец, мы можем вскопать огород или приглядеть за старушкой. В детстве мне довелось работать сиделкой, я ухаживал за умирающей цирковой обезьяной. Она залезла на наш балкон ночью. На ней была желтая куртка из атласа, а на спине в самом центре засохшее красное пятно. Родители говорили, что кто-то воткнул в шимпанзе нож. Возможно, неудавшийся номер. Кстати, мой друг тоже не без таланта, он умеет вязать спицами, и, думаю, не откажется составить компанию вашей маме. Если, конечно, она еще… ну в смысле… у вас же еще есть мама?
- Бартер… - тетка проигнорировала мои слова и полезла за чем-то в сумочку, - …ну, что ж, можно и бартер.
- Значит часы? - я вытащил из кармана телефон и хотел открыть папку с фотографиями, но женщина стала махать руками.
- Нет-нет, - категорично заявила она, - не надо. Как вас зовут?
- Коля, - сказал Павловский
- Николай, - ответил я.
- Коля и Николай, - повторила тетка. - А меня зовут Галя.

Галя рассказала нам, что хочет расшевелить мужа, впавшего в спячку после пятнадцати лет супружеской жизни.

- Скажите, Коля и Николай, вы когда-нибудь кому-нибудь наставляли рога? - спросила она и вложила в мою ладонь черно-белую фотографию какого-то мужика. Из-за тонких усиков и больших глаз мужик походил на одетого в костюм сазана.
- Это ваш муж? - ответил вопросом на вопрос Павловский, знавший о наставлении рогов лишь из анекдотов.
- Да, - кивнула Галя, - и мне нужна искра. Как известно, из искры возгорится…

Мне вдруг привиделся старик, поливающий свою лысую голову бензином.

- Пламя! - закончил за тетку Павловский.

Оцепление сняли. Сначала уехали пожарные, затем спасатели и полиция, оставив на газоне глубокие следы от колес. На память. Подростки и бородач, как и предсказывала Галя, ушли только после того, как она замкнула дверь. Чтобы не вызвать подозрений у этой троицы, мы договорились разойтись в разные стороны и встретиться затем у цветочного ряда.

- Вам понадобятся цветы, - тетка приоткрыла дверь и пригласила нас внутрь.

Все, что мы могли позволить – это пара роз или букет из мелких ромашек. 

- Мне нравится те белые, - я указал в сторону огромной белой вазы с ромашками, - как они называются?

Увидев растерянный взгляд Павловского Галя замотала головой.

- Я куплю сама, - сказала она и принялась тыкать пальцами в самые дорогие розы, - эти, эти и эти, по девять штук.

Продавщица соорудила букет и протянула его Павловскому. Расплатившись, Галя вытолкала нас на улицу и повела к своему дому.

***

Мы сидели за огромным дубовым столом в гостиной и наблюдали, как Галя пытается поставить букет в вазу. Букет был слишком большой и ваза постоянно переворачивалась. Наконец тетка додумалась налить туда воду. Конструкция устояла.

- Давайте сюда свои документы, - протянула руку Галя, - завтра получите их обратно. Если, конечно, постараетесь сегодня.
- А справки? - привстал со своего места Павловский.
- Само собой.

Галя покинула нас минут на десять. Вернулась она с бутылкой коньяка и тремя коньячными рюмками. Вместо вязаной коричневой кофты и черной юбки на тетке теперь был легкий халат.

- Вам нравится красный? - спросила она и сложила трубочкой раскрашенные ярко-красной помадой губы. 
- Мой любимый цвет, - соврал я.

В ожидании супруга мы приговорили первую бутылку коньяка, хотя пила в основном Галя, нам с Павловским досталось грамм по сто. Тетка намеревалась принести добавку, но едва она встала со стула, как тут же потеряла равновесие и грохнулась на пол. В этот момент входная дверь открылась, и на пороге появился тот самый человек-сазан с фотографии, только слегка постаревший. Во рту у мужика дымилась сигарета.

- Сергей! - притворно удивилась Галя.
- Здравствуйте! - сказали мы хором с Павловским.

Сергей разулся, неспешно повесил в шкаф плащ и, не выпуская изо рта сигарету, подошел к столу.

- Коля, - представился Павловский.
- Николай, - представился я.
- Коля и Николай, - повторил Семен и задумчиво посмотрел на жену.
- Это мои новые друзья, - кокетливо сказала Галя.

От стыда захотелось залезть под стол.

- Что за праздник? - спросил Сергей и указал на розы.
- Дорогой, неужели, чтобы подарить женщине цветы, нужен какой-то праздник? - Галя нелепо хохотнула и покинула гостиную.

Павловский прикрыл лицо рукой и пнул меня по ноге. Было бы неплохо рассказать какую-нибудь веселую историю, чтобы разрядить обстановку, но образ горящего старика, размахивающего зеленым ведром, никак не желал уходить из головы. Разговор не клеился. Я смотрел на пепел, который должен был вот-вот свалиться с сигареты, и думал, что как только он упадет, я встану из-за стола и попрощаюсь со странной семейкой, а заодно и со справкой.

- У вас красивый дом, - нарушил мои планы Павловский.
- И жена, - выдавил я из себя, вспомнив все-таки, что главная задача посиделок вызвать у сазана приступ ревности. 

Сергей напрягся и открыл рот, чтобы что-то сказать, но в комнату вошла Галя, она несла новую бутыль, еще одну рюмку и пепельницу.

- А вот и я, - тетка попыталась сделать нечто похожее на книксен и едва вновь не загремела на паркет. 

Алкоголь слегка расслабил Сергея. Очевидно, ему больше нравилось пить, чем подозревать жену во всяких гадостях. 

- Так вы, стало быть, коллеги? - мужик отправил в пепельницу бычок и сразу же вытянул из пачки еще одну сигарету.
- Да, - ответил я.
- Что-то вроде, - поддакнул Павловский, - доставляем вашей жене различные бланки и иногда заправляем принтер. Ничего особенного.
- Да уж, - добродушно усмехнулся Сергей и начал разливать коньяк по рюмкам, - действительно, ничего особенного.

Сергей рассказал, что работает хирургом-урологом в местной больнице и что пару часов назад ему пришлось вырезать у какого-то гражданина яички.

- Это называется орхиэктомией, - грустно сообщил мужик.
- Круто, - восхищенно сказал я.

Вскоре рядом с бокалами появились тарелки с закуской. Галя потихоньку накрывала на стол, незаметно превратившись из любовной авантюристки в подвыпившую домохозяйку.

- Ну, а чем-нибудь для души занимаетесь? - спросил хозяин дома и разлил всем остатки коньяка.
- Я бы хотел попробовать себя в стендовой стрельбе, - Павловский закатил рукава и сложил руки так, будто собирался выстрелить из невидимого ружья. - У меня неплохо получалось в детстве. Конечно, это были не тарелки, а утки, но, думаю, вы согласитесь, главное принцип.
- Так вы охотник? - удивился Сергей.
- Не то что бы, - замялся Павловский, - у друга была игровая приставка и пластмассовый пистолет. Утки были, разумеется, на экране телевизора, но в отличие от некоторых я не мухлевал, стрелял в экран, а не в окно.
- Мда… - недовольно скривился Сергей, - игрушечный пистолет… Коля, это не серьезно. Как на счет настоящего оружия?
- Ну… - почесал затылок Павловский, - …как-то я пытался собрать мелкокалиберную винтовку у себя дома…
- Пффф, - возмутился Сергей, - Галя, принеси-ка нам моего ижа.

Голос мужа вернул супругу к жизни. Тетка вытаращила окосевшие глаза, пытаясь осмыслить сказанное.

- Ииижжжааааа, пожалуйста, - медленно повторил Сергей, - и еще одну бутылочку. 

Женщина кивнула и поплыла куда-то на автопилоте. Хозяин дома вновь закурил. Старая школа, подумал я. Таких теперь редко встретишь.

Галя принесла коньяк и одноствольное ружье. Вручив все это мужу, женщина вернулась на свое место и подперла голову руками. Застолье продолжилось.

- Кто-то скажет, что это ружье слишком простое, - торжественно произнес Сергей, - может и так, но чтобы с помощью него охотиться, нужны яйца. По сути, у тебя всего один выстрел. Если сразу не завалил зайца, пиши пропало.
- Зайца? - переспросил я.
- Какого зайца? - сделал удивленное лицо Сергей.
- Вы сказали, если не завалить зайца с первого выстрела, то он может сделать что-то страшное, - подтвердил Павловский.
- Нет, - закатил глаза хозяин дома и направил ружье на жену, которая уже перестала слушать и просто сидела за столом, опустив голову на грудь. - Я сказал кабана.

Спорить с человеком, перекладывающим из руки в руку оружие, хотелось меньше всего.

- Подойди к окну, - сказал мне Сергей.
- Зачем это?
- Не бойся, оно не заряжено, - попытался успокоить меня пьяный врач. - Я лишь покажу твоему другу, как надо целиться, а то он кроме пластмассового пистолета ничего и не держал.

Хозяин дома уверял, что в ружье нет патронов, но поверить в это было сложно. Я подошел к шторе и представил себя шимпанзе в желтой атласной куртке. Может быть, родители ошиблись, подумал я. Может быть это был не нож, а пуля. Если меня не пристрелят, нужно будет узнать у отца, где он закопал обезьяну и пройтись над ее могилой с металлоискателем.

На часах было уже одиннадцать вечера. Павловский согласился, что ружье – это не игрушечный пистолет, а Сергей в свою очередь пригласил своего нового друга на охоту. Галя тем временем перебралась на диван, и мы стали прощаться.

- Доброй ночи, - сказал я. Женщина что-то промычала в ответ и подняла вверх большой палец. Мы расценили это как добрый знак.
- Пока, мужики, - Серега достал очередную сигарету, подкурил и захлопнул дверь.

***

Вставать не хотелось. Если бы не настырный Павловский, я бы наверняка пропустил встречу.

- Это день нашего триумфа, - радостно заявил мой друг, - мы должны завершить сделку.

Но бартер пока откладывался. У входа в учреждение толпилось человек сорок. Дверь была заперта. Звучали все те же речи о необходимости полноценной проверки богадельни и наведения здесь тотального порядка.

- Должно быть, перебрала, - сказал Павловский.
- Ага, - согласился я.

Мы решили проведать тетку и узнать, довольна ли она вчерашним вечером, и когда можно будет забрать справки.

- Это может растянуться на недели, - предположил я, - кто знает, сколько у нее таких клиентов.

До дома доктора оставалось метров сто, когда нам встретился пожилой армянин. Он тащил ржавую тележку, в которой лежал плазменный телевизор. У телевизора был оплавлен корпус, а экран заляпан чем-то серым.

- Мужчина, у вас лоб грязный, - окликнул старика Павловский.
- Беднэй доктар, - армянин снял шапку и вытер ею чумазое лицо.
- А что случилось? - спросил я.
- Згарэли… - выдохнул старик и покатил тележку дальше.

Мы поспешили к дому доктора. За красным забором виднелись выбитые окна и черные стены. Крыша полностью провалилась, в некоторых местах торчали обугленные доски.

- Так и не сходили на охоту, - расстроено изрек Павловский.

Я вспомнил тетку, ее большой палец, пепельницу, набитую окурками, и доктора, подкуривающего очередную сигарету. Вместе с домом сгорели и все наши документы. Нужно было все начинать заново.

***

Мы стояли в очереди почти час, за нашими спинами то и дело хлопала дверь - у кого-то сдавали нервы, а кто-то пристраивался сзади в надежде, что успеет дойти до сидящей за оргстеклом тетки, прежде чем у нее закончится рабочий день.