Вот вы говорите: пасрать – это клево. Это не то, что клево, это ахуенно, бля. Точно говорю. Патаму что если сделать это вовремя и со смаком, то это такое аблигчение, што ни в сказке сказать, ни пером аписать. А вот кагда съешь што-нибудь не то и окажешься при этом не в том месте, вот тагда и приходит штука под названием песдец и берет тебя за самые яйтса….

У меня вот кореш поехал как-то раз на работу на метро. Ахуенно ехал, в ус не дул, читал сваю хуйню типа «Отдохни!» или вроде того. Фсе заебца в общем. Но не тут-то было. Оказалось, што перед этим он сожрал в черножопом ларьке какой-то хуеты дерьмовой, типа шаурмы там тухлой или хот-дога с сасиской из свиных какашек, которая ва рту расплывается, как каша какая-то. В общем, налопался этого дерьма, сидит в вагоне, бля, фтыкает. Праехал пару-тройку астановок и чуфствует: зарычало в брюхе, забродило. Пабежали там газы-трамвайчики туда-сюда, западлистски приближаясь к самому дуплу. Еще через астановку весь смысл его жизни превратился в смертельную барьбу с паносом. Жопу стало драть так, што спина похолодела, а в воспаленном мозгу сидела лишь одна ахуительных размеров мысль: «Боже, где же ТУАЛЕТ!». Но, бля, как фсем известно, никаких, на хуй, туалетов в метро нет и в помине. Сжав свои жопные мышцы так, что их не раздвинул бы и самый распоследний пидор, скрючившись, штобы не бай бог не подпустить струйку, он выкарабкался из вагона на Комсомольской (типа на пересадку в Сокольники) и понял: если прямо сейчас здесь не пасрет, то грянет ПЕСДЕЦ: его говнецо брызнет из задницы, стечет по штанам вниз на ботинки, просочится в носки и зальет весь пол… Поджавшись, как драный пес, он рванул к эскалатору, из последних сил, напрягая жопу («Давай, милая, потерпи еще чуть-чуть!»).

В голове колоколом стучало: СРАТЬ! СРАТЬ! СРАТЬ!.. Он сполз с эскалатора, судорожно оглядываясь по сторонам. Люди шарахались от него, но с сочувственным видом… Видать, суки, и сами такую хуйню испытывали. Жалели, блядь. Но ему было на них глубоко насрать (каламбур, бля буду). И тут в середине холла он увидел вход в мусорскую комнату. Типа они там всяких хачеков ебут, паспорта проверяют, бабло вымогают и все такое. У них там типа кабинетик сраненький, обезьянничек ну и, конечно же, его величество унитаз! Хули, им-то тоже срать надо, даром что менты. Короче, времени на раздумья не было. Резь в животе предупреждала: у тебя, милый мой, осталось ровно 10 секунд до смертельного выстрела. «Жизнь-дерьмо» - подумал он и из последних сил, скрипя зубами, ломанулся к заветной двери. Вход в нее, естественно, загораживал уебок в серой форме с фуражкой набекрень и бутербродом в кобуре. Скрючившись как горбун из Нотр-Дама, дружок выдавил из себя что-то вроде: «В туалет…пжалуста. Больше не могу, сжаа-а-альтесь…» Мусор окинул его оценивающим взглядом (надо сказать, что дружок мой ростом невелик, в целом неказист, да и кардены с версачами никогда к его любимым маркам одежды не принадлежали), причмокнул, ухмыльнулся и сказал: «Песдуй на вокзал. Там посрешь». И с безразличным видом атвирнулся. Ну не сука ли, а? Тут прямая кишка пацана издала последний жалобный скрип и начала разваливаться на части, нах. Понимая, что ни до какого вокзала он уже не доберется, он решается на суицидальный шаг. Ловким движением отпихивает мента в сторону, забегает в дверь и бежит, ослепленный нуждой, по узенькому коридорчику. Охреневший мент бросается за ним вдогонку с криками: Куда? Охуел, сцука?! СТОЯТЬ!!! Куда бежать, корешок понятия не имел, так как ни разу в этой ментовке не бывал, но провидение оказалось к нему благосклонно. Заветная дверь оказалась именно в этой стороне на правой стенке. Он рванул ее что было сил одной рукой, другой срывая штаны и на ходу разворачиваясь жопой к унитазу. Маленькая воздушная пробка, сдерживавшая напор говнопада, вылетела из задницы с оглушающим свистом, и мощная струя дерьма врезалась в стенки унитаза, забрызгав все его внутренности, а заодно и многострадальную жопу. Волна божественного облегчения хлынула в напряженный мозг, Но расслабляться, блядь, было, конечно же, рано. Топот тяжелых милицейских ботинок раздался у самой двери и пацан еле успел пихнуть шпингалет и запереть хлипкую дверь. Разноообразнейший мат и громкий стук вперемешку с обещаниями сгноить к херовой матери в камере возвещал о грядущем песдеце. Однако корешок не сдался и, досрав до конца, провел двусторонние переговоры за закрытыми дверями. В ходе переговоров была достигнута договоренность о том, что уебанский мусор получает на лапу двадцать рублей и уебывает ко всем чертям, а кореш чистит говняным ершиком засранный унитаз и песдует на работу. Руки, конечно, они друг другу ждать не стали, но инцидент все же был исчерпан. Вот так-то. Пасрать – это великое дело, ради которого можно совершать подвиги и преступления. Кто не согласен?

Raider.