Оставшуюся часть дня я провел в раздвоенном состоянии. На задворках сознания все время маячила сцена утренней встречи: странный старик, его термос, взгляд и самое главное - смех. Именно смех его, почему-то, отложился в памяти наиболее четко. Долгий, раскатистый, он раздавался эхом в моей голове, то удаляясь, то вновь набирая силу, метался словно летучая мышь, бьющаяся о стены пещеры в поисках выхода.

Старик навязчиво прописался своим невидимым присутствием в моей квартире. Не знаю, было ли с вами такое, но у меня складывалось впечатление, что он постоянно находится рядом. Я слышал, что некоторые ощущают так присутствие умершего родственника в первые 9 дней после смерти, от чего боятся ночевать в квартире одни. Лично я всегда списывал такие эффекты на слабость психики и излишнюю эмоциональность рассказчика, но тут прямо таки полтергейст какой-то. Нет-нет, не подумайте, что я слышал какие-то шаги за спиной, невнятный шепот, ледяным голосом предлагающий мне легкий способ обрести легкость бытия, или что-то в этом роде. Нет. Я говорю об ином ощущении. С умершим родственником все просто. Он еще вот-вот как час или день назад был здесь, был живой. И все в этом доме напоминает об этом. Сознание еще не успело привыкнуть к тому, что этого человека больше нет. И тебе кажется, что все происходящее сейчас - чья-то глупая шутка, вот ведь его любимая чашка, в ней налет от недопитого чая, вот его книги, стул, ручка на столе. Все на месте. Сейчас он встанет, усмехнется, как всегда, и жизнь продолжится в том же русле. Но он лежит в каком-то странном деревянном ящике, обитом красной тканью. И не встает. А самое страшное во всем этом, что тот, кто лежит в этом ящике… это не ОН! В ящике лежит его пиджак, его оболочка, его скафандр, называйте как угодно, но ЕГО там нет. А вот в комнате есть. И вот это-то и пугает больше всего. Ты вдруг понимаешь, что все время, пока он был жив, он лишь пользовался этим телом, как аквалангист пользуется гидрокостюмом, а теперь он его снял. И куда-то собрался идти. Видимо туда, где гидрокостюмы не нужны, где воздуха так много, что не нужно запасать его в баллоны, где то, чем человек является в истинной своей сути, может БЫТЬ независимо от тела. А сейчас ОН стоит рядом с тобой и все это тебе объясняет, чтобы тебе не было так больно, он говорит, что всегда будет рядом (Он и при жизни тебе это часто повторял, только это звучало странно и неубедительно, а теперь буквально и ясно.) просто ты теперь его не видишь. Так вот…

С Аргентинцем все было в точности до наоборот. Ему, чтобы присутствовать прямо сейчас рядом со мной, не нужны были никакие точки памяти. Никаких предметов, напоминающих о его жизни, даже самой этой жизни, всех тех лет, проведенных глаза в глаза, которые и накладывают печать на сургуч нашей памяти. Аргентинцу достаточно было просто БЫТЬ. Какая-то неведомая сила его личности за столь короткий миг настолько резко и четко вдавила в меня его образ, что стереть его самостоятельно я был явно не в силах. Это с одной стороны тревожило, а с другой восхищало. Я повстречал не мало людей  за свою пусть и не длинную жизнь. Но не один из них не произвел на меня столь сильного впечатления. И кто же этот величайший из всех встреченных мною людей? То-то! Смешно сказать… БОМЖ! Из дворовой кочегарки…

Что-то во всем этом было явно не так. И следовало в этом разобраться. Поэтому, взяв с вешалки все ту же старую кожаную куртку в виде предлога, я следующим же утром вышел во двор.