Маленький белый крысёнок высунул нос из клетки и доверчиво понюхал протянутую руку. Потом на всякий случай лизнул палец, и ловко вскарабкался по рубашке на плечо. Там он сунул острый нос в ухо и издал звук, напоминающий «скрр-скрр-скрр». Он пытался подружиться с новым хозяином.
Тихий скрип зубами для крыс – примерно то же самое, что мурлыканье для кошки или радостное повизгивание для собак.

Его купили на рынке вчера. Пятьдесят рублей – вот цена жизни зверька. В придачу к нему была приобретена клетка.
Егорка просил мать подарить ему хомяка на день рождения, но на птичьем рынке их почему-то не было, и разговорчивый продавец убедил, что декоративная крыса для десятилетнего ребёнка – гораздо лучше.

- Животные умные. Приучены к человеку, не кусаются, даже на кличку некоторые отзываться умеют. Почти как собаки, только маленькие. Опять же – содержание. Никакого специального корма. Едят то же самое, что и люди. А что хвост – так скоро привыкнете. Сынок ваш точно будет рад.

И вот теперь маленький белый крысёнок с серым “капюшоном” сидел на плече у Егора и что-то тихо нашёптывал ему на ухо.

Вчера Егорка немного с ним поиграл. Построил домик из конструктора, засунул туда своего питомца, и перекрыл все выходы наружу, весело хохоча над попытками зверька вырваться на свободу.
Потом он ещё сыграл с ним в «лётчика»: сжав маленькое тельце в кулаке, он устроил крысёнку воздушные гонки, крутясь, резко подымая, и опуская зверька, покуда тот не прекратил попыток освободиться, безвольно обвиснув в больно сжавшейся руке.

Впрочем, животные редко запоминают плохое с первого раза.
Поэтому, когда утром Егор подошёл к клетке и отпер её, крысёнок доверчиво ткнулся ему в руку мокрым носом, и забрался на плечо.
На сегодня у Егорки были особенные планы в отношении своего питомца…

Двумя часами позже он вышел во двор с картонной коробкой под мышкой. Увидев играющих в «войнушку» пацанов, Егор быстро нырнул обратно в подъезд и затаился, но было поздно. Соседский хулиган Сашка его заметил и закричал: «Пацаны, смотрите, Дуся вышел!».

***

Кличка «Дуся» пристала к нему после того, как однажды Санька и компания застали Егора на берегу пруда, где тот с упоением предавался интересному занятию: давил ногами прыгающих в траве маленьких лягушат.

- Ты что, гнида?! - Сашка подскочил, и больно ударил его в лицо. Егор упал на спину, дрыгнув ногами, отчего штаны у него задрались, и взгляду дворового пацанья предстали девчоночьи колготки, которые мать надевала Егору, чтобы тот не простудился.

Кто-то из пацанья ткнул пальцем и весело закричал: «Ха! Колготки! Это же Дуся!».
- Дуся! Дуся! - подхватили остальные.

Егорка вскочил и, размазывая окровавленные сопли по физиономии, припустил что было сил в сторону дома.

Вечером Егоркина мать приходила к соседям, пыталась скандалить, грозила отнести заявление в детскую комнату милиции, но Сашкина мать была пьяна, а её очередной сожитель не интересовался жизнью пасынка.

***

- Дуся, выходи, хуже будет, - крикнул Санька, - Что там у тебя в коробке?
Егор забежал на пару этажей вверх, и скорчился за старой мебелью и сундуками, что стояли меж лестничными площадками, в надежде, что шпана его не найдёт.

Но надежды были тщетны. Сашкина компания с энтузиазмом ринулась на поиски жертвы. Отыскали его довольно быстро. Зажав в углу, отобрали коробку, а открыв её, вытащили Егора на улицу, где долго и зло били ногами.

В коробке, на подложке из мягкой медицинской ваты валялось то, что ещё два часа назад было живым существом. Расчленённое тельце маленького зверька, который недавно шептал Егору на ухо тихую песенку, в надежде подружиться с человеком…

Потом была больница для Егорки, и уголовное дело для остальных. По малолетству, Сашке и одному из его товарищей дали по два года условно за то, что они выбили Егорке несколько зубов и сломали ребро. Родители Егора были люди достаточно солидные, и суду пришлось прислушаться к их доводам…

***

Возвращаясь с работы, я обычно проходил чередой дворов, в которых листья плотно посаженных вишен, берёз и боярышника образовывали летом густой зелёный покров. Рыже-белый котяра, живущий в подвале около моего подъезда, обожал забираться на переплетённые ветви по своим кошачьим делам, и целыми днями млел, лениво свисая, и томно наблюдая за жизнью, протекавшей внизу. За это я прозвал его «Вишенкой».
Каждый вечер, возвращаясь с работы, я поднимал голову и видел Вишенку, который с кажущимся ленивым безразличием провожал меня своими жёлтыми глазами. Однажды, подходя к подъезду, я услышал сильный шум над головой, а затем мягкое «шлёп». Кот сидел на земле и держал в зубах что-то трепыхающееся. Присмотревшись, я увидел, что Вишенка поймал воробья, который, видимо, устроился беззаботно в листве где-то недалеко от его хищной морды. Кот покосился на меня, заурчал, и метнулся в подвал – поедать законную добычу.
А вечером с площадки перед домом раздался жуткий крик. Мне показалось, что кричал человек, умоляя о помощи.
Я выскочил во двор и увидел жуткую картину. Примотанный проволокой к раме для выбивания ковров, догорал облитый бензином Вишенка.

***
Прошло много лет и однажды я заглянул во двор своего детства и юности. Санька сидел на скамейке, без одной ноги.
- О, привет, - сказал он мне, словно прошел день, а не десять лет.
- Здорово, Саш. Что с тобой?
- Чечня, - коротко пояснил он, - теперь проблема работу найти, инвалиды и герои нафиг никому не нужны. Чёртов алкаш смешал нас с говном. Теперь Масхадов – президент Ичкерии и они, типа, уже не в России. Кстати, помнишь Крыса?
- Кого?
- Да Егорку, его сначала Дусей называли.
- Живодёра-то? Конечно, помню.
- Посадили на 20 лет. Он жену беременную забил, запинал ногами. Говорят, когда из трупа плод извлекали, там был кисель. Мало я тогда ему врезал. Не дошло. Жаль. Тут товарищ один откинулся, говорит, что с ним сидел. Теперь у него погоняло Клитор, сам знаешь что это значит. Наши им брезгуют, отдают кавказцам – этим что овца, что человек - лишь бы дыра была.
- Как считаешь, поделом?
- Поделом!