В феврале девятнадцатого года меня вызывает генерал Моралес.

- Объясните поподробней чем вы там занимаетесь… Получили пять «сопвичей 17». С Америкой мы же в дружественных отношениях. Идет строительство инфраструктуры. У меня рота солдат, аэродромы, капониры. Открыта школа пилотов Тьма всего. Хотел бы поглядеть смету, сколько стоит вся эта музыка. На что рассчитывать?... Насчет сметы могу сказать, сметы нет и не будет. В Европе закончилась война. Антанта победила. США от щедрот своих нам что-то выделяют. Но направление вы правильно выбрали. Необходимо строить и строить. У вас должны быть заместители. Есть у вас толковые  люди?.. Конечно. Один офицер заведует школой, другой строительными работами… Этого мало. Нам нужен общий план на перспективу. Мы должны подумать об охране морских границ. Кроме того, есть и гражданская авиация. Надо и об этом подумать… Если бы была смета, я бы мог взять еще одну, пару рот. Нужен инженер по строительству… Ну, это мы еще обсудим. Когда у вас курсанты кончают школу, хотелось бы поглядеть на их полеты. А насчет авиации не волнуйтесь, получите еще четыре «сопвича». Вы, говорят, частенько бываете на вечеринках в офицерском клубе – неожиданно перевел он тему. – Там и моя дочка бывает, не видели ее?.. Я закусил губу, чтобы не засмеяться. Вот куда ты клонишь, хитрый бес. Видел я твою дочурку, что-то она мне не в масть. Но генералу ответил: «Да, что-то припоминаю»… Сеньор генерал осклабился: «Ну, теперь свободен».

Я живу в большой трехкомнатной квартире в лучшем районе Мехико. Ее мне выделил квартирмейстер. У меня своя машина, личный шофер. Я частенько езжу на рыбалку, загораю, купаюсь с господами офицерами. Вечером на вечеринки, где опять же душа всех дам. Я молод, силен, здоров, никому ничего не должен. Так хорошо, что начинаешь сам себе завидывать. Мои дела идут прекрасно. Первый выпуск пилотов. Все на отлично, первые двадцать унтер-офицеров. У меня уже полтора десятков самолетов. Старые уничтожаем. Строим новые гарнизоны, распределяем пилотов, командиров. Все по плану.

Меня снова вызывает сеньор Моралес.

- Готовьтесь – объявляет он. – Поедете во Францию. Военный министр – француз. У него теплые отношения с Французским генеральным штабом. Речь идет о гидролодках. У нас должен быть хотя бы десяток. Во Францию отправляется легкий крейсер «адмирал Висенто» с дружественным визитом. Кроме вас там будет еще от сухопутных. Вас там встретит начальник авиации. Нужно, чтобы вы ознакомились с лодками, облетали их и составили протокол о намерениях. Кстати, - заметил он. – Вы, случаем, не дворянин?.. Так точно(первая ложь!) Вам по чину положено иметь дворянство… У меня нет никаких документов, подтверждающих это… И все-таки, дворянство надо иметь.

- Черт бы тебя побрал, - подумал я. - Но делать что-то надо.

В январе следующего года я отбыл во Францию. Встречал меня замначальника, майор Шантре. Это был мой погодок и мы сразу договорились. Майор,веселый,молодой человек, повез меня в гостиницу, поселил, а потом к начальнику, полковнику Оливьери. Встреча была очень теплой, даже сердечной. Мы сразу решили, что завтра, в Шарль-ле-Труа, на базу летающих лодок, а вечером в кабаре Мулен-Руж. Назавтра я облетел гидролодку Д-9 и остался доволен. Скорость сто десять, потолок три тысячи, двухместная, два пулемета, двести килограммов бомб. Протокол о намерениях мы подписали. Однако больше всего меня интересовал банк Насиональ. Чековая книжка у меня с собой и у меня еще три свободных дня. Я с трепетом отправился в банк. Иностранные депозиты были уже открыты. Я предъявил свою книжку, там стали усиленно считать.

- Вам полагается двадцать одна тысяча золотых рублей… Сколько это будет в долларах?.. Из расчета один доллар к полутора рублям …четарнадцать тысяч. Я хочу получить десять тысяч… Пишите чек на себя.

Я вышел из банка, даже не понимая, что сделал. Зачем мне эти деньги вообще. Куда я с ними. И тут я вспомнил про Союз русских офицеров. Взял такси и поехал. В Союзе сидел мрачноватый секретарь.

- Простите, - обратился я к нему. – Графиня Багдасарова может здесь быть?.. А кто вы такой?.. Друг семьи, скажем так…

Секретарь сидел без движения. Я понял и выложил на стол двадцать долларов.

- Сейчас посмотрим, - оживился он. – Он достал солидный том и, водя пальцем по нему, сказал, - есть такая.

Я еще положил на стол двадцать долларов.

- Улица Шампань, корпус четыре, квартира восемь.

Надо ли говорить, как меня встретила Марина Николаевна. Она сидела рядом со мной и плакала мне в плечо. Муж ее умер в шестнадцатом году, где ее два сына она не знает. Вывезли ее на пароходе через Турцию. Она бедна и живет на подаяния. Я утешал ее, грел своим дыханием. Милая моя любовница, как же ты сдала. А она все плакала и плакала. И тут я вспомнил про свои десять тысяч. Я выложил на стол эти деньги и сказал: «Они твои». Она еще пуще заплакала.

- Скажи мне, что я могу сделать для тебя?

- Мне нужно дворянство.

Она вытерла слезы.

- Это можно сделать прямо сейчас.

Мы взяли такси и поехали назад к секретарю. Я сунул ей почти все оставшиеся деньги. Не знаю заплатила она или нет, я два часа сидел на скамеечке перед Союзом. Но вот она вышла и по ее лицу я понял, что сделка удалась. Мы прощались, теперь навечно. Я гладил ее поседевшие волосы и целовал. Ушел я в слезах.

Два оставшиеся дня я провел в кампании офицеров. Посидели за бутылочками «Бордо», я привез с собой несколько бутылочек «Текилы». Разговорились.

- У вас нечистый выговор, - заметил полковник… Да, господа. Нечистый французский, немецкий, английский, но хороший испанский.. Скажите, а вы, случаем, не воевали на Западном фронте?..Представьте, да. И немцев сбивал и лодки их топил… Так вы русский? За нашу победу, господа!

Я вернулся в Мексику и поднес генералу Моралесу патент на дворянство, утвержденное Союзом русских офицеров со всеми телефонами, адресами и прочее. В тот же день вышел приказ на Вальяда да Луканос  о присвоение ему звания майора. Вот это «да» и был патент на дворянство.