Итак, я завел себе любовницу. Мария Николаевна или Машенька, как я ее называл. Красавица, тридцать шесть лет, вдвое старше, ну и что. Мне всегда нравились женщины старше. Муж ее генерал в генеральном штабе, ему под шестьдесят. Сын – мой погодок, в военном училище.

Я жил в меблирашках. У нас был условный знак, раз в две недели мне приходила открытка, где сообщался час и день. Я ее встречал. Любил я ее всем сердцем, она посмеивалась надо мной. Запах ее духов, свежесть, которая врывалась в мою каморку – все это заводило меня. «Ты меня не бросишь?.. Нет, нет. Ты хороший мальчик. Не думай, что у меня любовников  много. Совсем нет. Ты мой самый любимый, такой молоденький, такой горячий. Встань у зеркала. Какой ты красивый. Белокурый  Апполон с римскими пропорциями». Занимались мы любовью перед зеркалом. Она обожала сексуальные игры – красивая взрослая дама, рядом тонкий юнец и французская любовь. Часов пять мы проводили вместе, потом уезжала, оставив мне сотенный билет.

Был уже октябрь, когда вдруг появился околоточный. Он записывал всех постояльцев в книгу – кто, зачем, где служишь… Добрался он и до меня. А через два дня прибежал посыльный и под роспись оставил мне повестку  в военкомат. В военкомате меня осмотрели – «Каков красавец, в армию его… У него реальное училище – в школу вольноопределяющихся. Глядишь, прапорщиком станет… Вот вам направление, пройдете  медкомиссию». Днем следующим у меня была Мария. Мы держали военный совет.

- Извини, дорогой, ничем не могу тебе помочь. Просить за тебя, у меня муж  генерал. – Она задумалась. – Но есть один способ, не знаю как  сказать… Говори, чего уж … Есть у меня домик в Геленджике, я его выиграла в карты. Про него никто не знает. Так вот, там хозяйничает некто Шнеерзон, еврей. Изредка мы обмениваемся письмами, где он пишет, что все хорошо и так далее, но мне он не нравится. Хотелось бы, чтобы в доме был свой человек… А я тут причем?.. Притом, милый, что если ты поедешь и станешь домовладельцем, никто тебя в армию не возьмет. Ты станешь мещанином, а закон запрещает брать мещан в армию, если их некем заменить. А домик хороший. Чудесный домик. В хорошем районе, ухоженный, тихий. Две комнаты, кухня, веранда, сам каменный. Там двенадцать  сотен земли, сад, персики, во дворе банька, беседка… Ты что, предлагаешь мне туда переехать… Конечно, - улыбнулась она, - не могу же я тебя держать вечно в любовниках. Ты помнишь Дашеньку, как она тебе улыбалась, а что у ней в трусиках делалось. Она мне призналась потом. А ты даже дотронуться до себя не дал. А другие… Она засмеялась…Так вот, все эти дамы не прочь с тобой позаниматься любовью. Думай сам.

Я в разобранном виде сидел на кровати и соображал. « А на что я жить буду?.. Деньги для начала я тебе дам. Доверенность тоже. А дальше сам. Я тебе каждый месяц буду отправлять своих женщин. Все они денежные, будут тебе платить. Я тоже буду приезжать к тебе. Не забудешь?». Теперь смеялся и я: «Это же, альфонсизм?.. Глупый мальчик. Зачем вся эта демагогия. Женщине нужно, мужчина должен – это так просто».

На следующий день курьер от нее доставил мне пакет, там были пятьсот рублей и доверенность…

И вот я в Геленджике. Город-курорт на берегу Черного моря. Прямо у ног Геленджигская бухта.. Город, полный солнца. Я встаю на учет, открываю счет в банке, и шлю письмо своей благодетельнице. Мой дом в Казачьем поселке, это, действитель, хорошее место. В моем доме Шнеерзон. По мне неприятный  еврей, у него длинный хищный нос, которым он что-то вынюхивает, шесть детей, жена Сара и ему за сорок. Хотя можно дать и шестьдесят за согбенность. Он живет на  Помойке – есть такое место. Он очень недоволен моим появлением. Но я хозяин, я плачу и он юлит передо мной. У меня хороший сад. Еврей не плохой садовник. Все мои сотки обнесены каменным  забором, ни одной дырки не видать. Так вот, он весь забор увил виноградом, и теперь собирает его пудами. Два его малых на тачке отвозят виноград на базар, два побольше торгуют. Кроме того персики, небольшая деляночка дынь. Растет даже орех. Шнеерзон собирает по шесть мешков орехов и брюзжит – «орех всех выживает». Есть и хорошие новости - бани теперь ему не видать и в беседке ему не сидеть. На самом деле, он полезный человек. Его Сара стирает мое белье, его дети убирают мой сад.

Я занимаюсь домом, купил пианино, завел гитару. Недели две спустя приходит письмо, ко мне едет Дашенька. Дарья Владимировна была баронессой, муж – барон, лет за сорок, а ей двадцать шесть, синеглазка. Само собой, учитывая наше прошлое, встреча должна была оказаться очень нежной. Она приехала в декабре, и устроилась в гостиницу «Империал», я узнал у коридорного нужный номер и передал записку. В тот же день на площадь подкатила тентованая коляска, я ее оплатил. Дама вышла, села и коляска, без звука, понеслась ко мне. У ворот она остановилась, заслоняя весь вид, дама  толкнула маленькую калитку и вот она моя.

Конечно, мы занимались любовью. Конечно, мы много музицировали, она в большой постели в рубашке, я  за пианино в труселях. Арфы не было, она брала в руки гитару, или садилась за пианино, тогда я брал гитару и сладко пели, и в баньке парились – одни удовольствия. Она бывала у меня через два дня.  А сколько неги, а сладких поцелуев. Мне она оставила триста рублей. С той поры пошло по триста. У меня даже появился собственный ритуал.  Первая картинка… ночью, в саду, в персиках, дама в костюме Евы и в зубах цветок. Я сколько раз жалел, что нет у меня фотоаппарата. Вот бы поглядеть лет через сорок – каким ты был и каким стал. Вторая …я с дамой в беседке и романс – «отвори потихоньку калитку, и войди в темный сад, ты как тень…поем дуэтом». Третье… я в доме за роялем - лунная симфония. Дама задумчиво в постели.  Но самое главное – банька. На столе закуски и заедки. В баньке жарко. Уже ночь, занимаемся любовью. Устали – в предбанник. Там гитара. Смеемся, можно и вина попить. Силы набрались – снова в баньку. Часов на пять растягивали. Дамы были каждый месяц, иной раз под пятьдесят лет. Такие любили в баньке по–французски и, когда прибывали домой, смешливо обнимались с предыдущей, похлопывая многозначительно друг друга.

Как же я проводил два свободных дня. Во-первых, строгий образ жизни, ничего лишнего. С утра небольшая зарядка, душ, завтрак, затем променад. Я решил стать дамским угодником. Для этого много надо было чего. В местной газете среди объявлений типа «лечим саркому в два приема», «рак за две недели», «триппер за один раз», я нашел объявление «гадаю, карты таро». Вот это мне и нужно было, гадальщиком оказался бывший цирковой фокусник, потерявший работу. За рубль в один приход, он взялся меня учить. Потом он меня учил уже простеньким карточным фокусам, мне надо было набрать их хотя бы десятка два. Дальше я шел в фехтовальную школу, где часа два в мыле изучал полукруг Манэ. На следующий день в борцовскую секцию, где меня учили классической борьбе. Так что, ничего лишнего. Матери я слал ежемесячно сто рублей. Вечером любил завернуть в бильярдную. Там собиралась вся приличная публика.