Нестерпимо горячее лето. Каждый проклятый день сезона наполнен удушающей жарой и жужжанием мух, которые плодятся как кролики и, видимо, скоро заполонят собой жалкие остатки того, что называется воздухом. Я разлепляю глаза, словно очнувшись от комы, и собираю своё тело уже превратившееся в желе в кучу. В квартире плотно закрыты все окна. Надо переместить непонятную субстанцию меня куда то ещё, размять свой внутренний студень. Встаю с кровати, пропитавшейся потом и иду, пошатываясь, в сортир. В голове мутно, словно с перепоя, ладони влажные, вялый член выпускает из себя резко пахнущую струю, а я смотрю на него и не узнаю эту свою часть тела. Морщинистый, норовит змеей пролезть между влажных пальцев. Мотнул головой, сгоняя наваждение, нажал на слив, вымыл руки, перевалился на кухню и закурил. Дым встал поперёк сухого горла и я закашлялся, сгибаясь пополам, сразу весь подобравшись- откуда силы взялись. Вырвало. Глянул на лужу рвоты и подивился ее насыщенному зелёному цвету. Оставил пока. Хоть где-то в этом засохшем городе пусть будет зелёная природа. Затянулся вонючим дешевым табаком. Вспомнил вдруг, что в детстве, бабка мне рассказывала про бесноватых- людей в которых вселился бес. Таких приводили в церковь и батюшка отчитывал их, а те корчились и блевали зелёным, визжа чужими страшными голосами.

Я рассмеялся от этих воспоминаний. Эх, бабуля, знала бы ты только что со мной творится по вечерам. В тяжелую голову полезли картинки минувшего вечера: обнаженные барышни, извивающиеся на коленях каждого, кто хочет ласки, шипящая ложечка, любовно гладящая огонёк свечи. Дым, шум, басы воистину дьявольской музыки, игла под кожей. Мгновение тишины и вот давление упруго ударило по ушам, приглушая какофонию и томные взохи той, в хлам пьяной девушки, что пыталась ухватить своим огромным ртом мой детородный орган, рвущийся из штанов. А потом сатанинские пляски под ставший приятным скрежет музыки, предметы всплывающие перед глазами из ниоткуда в никуда. Я помню как упал на диван, показавшийся райский ложем и помню ту девочку с огромным ртом. Она все висла на мне и дышала в лицо жарким перегаром. Я ей тогда сказал: " Ты чо, тварище, дышишь в меня, как вулкан? иди отсюда, и без тебя душно." А она что-то прохныкала таким, знаете, мерзким голоском выпрашивающей бляди, а мне стало жалко ее и, одновременно,злоба взяла. Я ее к себе притянул и пошёл с ней на воздух, подальше от всего этого дерьма. Привёл к себе и дал бутылку с минералкой. Она посмотрела на эту бутылку, потом на меня и стала ржать, говорит: "шутишь что ли? ты чоо, дураак,а?" и выливает эту воду мне на голову. Я огорчился. Понимаете, в Африке дети голодают, а она меня водой поливает. Я ее схватил за запястье и в ванную потащил. открыл кран с холодной водой и ее туда, в воду. Девка давай брыкаться, пищать, а я ее раз и головой об кафель поцеловал. Ну она и притихла. Лежит себе, вода на неё течёт, платьюшко намокает, а под ним тело беленькое такое, сладкое. Я рядом сижу, трогаю её одной рукой, второй за запястье держу. А оно, знаете, тоненькое такое, косточки в нем птичьи, нежные. Моя рука по сравнению с ним просто дубина. Девка зашевелилась и попыталась отнять руку. Сразу вся нежность покинула мои мысли и я это ее запястье согнул. Косточки хрустнули, девчонка завизжала и я посмотрел на ее рот. Снова меня поразило, насколько он огромный. Просто пропасть. Мне стало интересно, влезет ли туда мой кулак. Я сграбастал девку за волосы и стал пропихивать свою руку ей в пасть. Она отбивалась, брыкалась, я еще притопил ее мальца, что б посмирнее была, и она вновь притихла. О, чудо, кулак почти влез! я так обрадовался и решил, что охерительно будет, если уместить там обе руки. Это будет так же весело, как когда в порнухе, вставляют ногу в задницу шлюхе и она кончает, а когда ногу убирают то вместо дырочки там жерло вулкана. Я взялся за нижнюю челюсть одной ладонью и вставил, потом вторую ладонь засунул под верхнюю челюсть, но влезли только кончики пальцев. Я внезапно ощутил себя героем, который в метро, в час пик, ныряет в вагон, где закрываются уже двери, и вот он хватает ладошками двери и разжимает их, что бы влезть. Это дело чести для опаздывающего менеджера и они достигают в таком нырянии небывалых высот. Эта барышня стала моим уезжающим вагоном, я даже услышал равнодушный голос над затылком "Осторожно, двери закрываются." и изо всех сил раздвинул двери ее челюстей. Краем уха я уловил характерный треск, повторился хруст, но полноту картины испортил крик. Очень громкий крик прорезал толщу моих фантазий и вода в ванне стала розовой.

Я пришёл в себя и увидел страшное лицо девушки, с действительно большим ртом, всю в крови, со сломанным как сухая веточка запястье и безумными глазами. Я заорал, испугавшись до чертиков, отпрянул, подскользнулся, ударился, схватил какую то тряпку, которая валялась перед ванной и накинул на это кошмарное лицо. Я поднялся на ноги и схватил эту девушку в охапку- говорят, в конфликтных ситуациях, тактильное взаимодействие устраняет эмоциональную проблему. Я изо всех сил сдавил ее в объятьях и сжимал пока она не обмякла. Затем, когда я осознал проблему, то ничего лучше, кроме как положить ее туда, где взял, не придумалось. Я бережно укутал ее в плащ и делая вид что все в порядке, просто моя девушка пьяна, отнес ее к тому злачному местечку, где мне сегодня пустили по венам вкусную дрянь. Возвращаясь домой, я понял, наверное, окончательно, что действительно случилось.

Девочку звали Мария. Как богоматерь. Божью матерь. Однако, войдя домой и собрав розовую воду с пола, я понял, что слишком устал, что бы думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра. А когда наступило завтра и я сижу здесь, в заблеваной богом (мной то бишь) кухне, то понимаю, что на самом деле, мне глубоко насрать на эту девушку с ее безумным ртом тонкими запястьями, потому что ни она, ни я сам никому не нужны и если сегодня я превращусь в чью то упоротую фантазию, то лишь дева Мария на небе саркастично улыбнется, поскольку все мы одержимые и никакой батюшка не вылечит наши души от бесов, что там прячутся и выползают после дозы, бутылки, проигрыша, ломая во имя отца своего всю нашу жизнь.
Я потушил свою мерзкую сигарету, вновь зашелся кашлем, выпрямился и подошёл к плите. Включил газ, попил воды и щелкнул зажигалкой.
Конечно, я не сдох. Мне просто сожгло лицо и я спалил кухню. Кто-то вызвал пожарных, те вскрыли квартиру, нашли меня, валяющегося в чудесной подзапекшейся блевотине и отправили в больничку. Теперь я почётный пациент психушки. А эта история, как мне сказали, была галюном и когда мне вычистят мозги, я снова получу шанс быть примерным гражданином..