История, известно, дама непостоянная и очень капризная. Меняет туалеты, как захочет. Иногда привязавшись к определенному политическому моменту, выглядит до крайности безвкусно. Однако, в эпохи глобальных перемен, оставшись без одежд, вовсе производит неизгладимое впечатление на стороннего наблюдателя. Ворошит потаенные мысли и вы­зывает буйство фантазий в неокрепших, доверчивых сознаниях.

      Из  времени детства, запомнился мне эпизод  одного из многочисленных, бездарных фильмов-агиток по революционной тематике. Несколько рассеянный, интеллигентного вида человек, приходит к женщине с вязанкой дров и просит ее руки. На улице стужа.      Разруха – ведьма, стучит сучковатой клюкой в замерзшие окна. Дрова - свадебный пода­рок. Женщина, в прошлом дворянка, хохочет. Срослось ли у записного батана обаять предмет вожделения, не помню. Любовные интрижки, в том возрасте, меня не интересо­вали, а конными атаками и перестрелками та картина не отметилась. Еще запомнилось, что, женщина называла этого,  неловкого, смущающегося  по любому поводу, хрупкого мужчину – Камо.

      На самом деле, Камо – партийный псевдоним, а скорее, погоняло одного из самых отъяв­ленных террористов – налетчиков той  эпохи  Симона  Аршаковича  Тер-Петросяна. Его  побаивались все,  кто его знал, или был наслышан о его подвигах. Разве что его друг детства и настав­ник, будущий отец всех народов Иосиф  Джугашвили, имел с ним иные отношения, схожие с положением  крепкого хозяина и его страшного цепного пса.

      Симон, запомнился современникам  недалеким, малообразованным человеком, но дерзким и отчаян­ным армянином, который не был разборчив в выборе средств борьбы со своими против­никами, не гнушался ничем, лишь бы выставить себя лихим парнем и за­служить похвалу старших товарищей.

      В свете нынешних тенденций судьба этого хрестоматийного головореза предстает тра­ги­ческой. Сталин, будучи его духовным отцом и наперсником, предпочел  позже  откре­ститься от соратника. У  Кобы таких имелось - пруд пруди. Ленин высоко ценил  Симона  и его методы пополнения партийной кассы в период подпольной борьбы с самодержа­вием. Од­нако, после торжества диктатуры пролетариата, быстро забыл о его заслугах и перепору­чил дружбу с ним «железному Феликсу».  Ильич всегда обязывал главного чеки­ста «дру­жить» с тревожными людьми, которые  много  чего знали и могли вякнуть не  впопад. Камо едва пережил сорокалетний юбилей, как быть зачислен в пантеон старых героиче­ских большевиков, увы, посмертно.

    Что же представляла собой эта странная, противоречивая личность, все реже и реже по­минаемая в наше время и в будущем обреченная на полное забвение?
    Родился Тер-Петросян и провел свое детство, в архаичном, даже по кавказским меркам городке Гори, где тремя годами раньше, своим появлением на свет в лачуге сапожника Виссариона, осчастливил все прогрессивное человечество, величайший из величайших, самодержцев – тиранов,  Иосиф  Джугашвили. Жить армянином среди грузин, как и наобо­рот, занятие  хлопотное. Сызмальства, над Симоном глумились сверстники, всяче­ски его унижали, давали оплеух, обманывали и везде выставляли идиотом. Руководил всей этой детской сворой, как правило, будущий Сталин. Иосиф вообще людей не любил и не упус­кал случая, выставить себя хозяином, «нагнув» какого-нибудь пентюха. Недале­кий, мешковатый, безобидный армянин подходил для этого как нельзя лучше. В анналах упо­минается, что и прозвище «Камо», дал ему будущий вождь непосредственно, упирая на тупость младшего товарища в изучении русского языка. Маленький Тер-Петросян, слово «камо» пользовал вместо любого вопроса. «Кто?», «что?», «где?», «зачем?»  и «ка­кого хера?», все ему заменяло слово «камо?».  Об этом не раз, десятилетия спустя, пребы­вая в хорошем расположении духа вспоминал Иосиф Виссарионович.

          Время шло. Как иногда бывает, недалекий, беззлобный идеалист,– утырок, посто­янно пребывая в состоянии драйва со стороны сверстников, вырастает в конченного бан­дюгана, который по любому, малозначительному поводу хватается за пистолет или нож, и только потом уже включает голову.
          В годы  возмужания Камо, на изломе веков,  Кавказ напоминал гигантский жужжа­щий улей, пчелы которого вместо меда собирали всякую дрянь, способную взрываться и гореть. Горский менталитет, склонный к дешевому позерству и способности, момен­тально, из ни­чего устроить резню, постепенно брал верх над редкой культурной образо­ванностью, ко­торой, надо сказать и тогда, было на Кавказе не слишком много. Наш герой, понятно, не мог оставаться в стороне от этой кипящей, готовой вот-вот полыхнуть, кухни. Иосиф Виссарионович Джугашвили, активно включившийся как инсургент в течение все­мирно-исторического процесса, уже тогда расчетливый и дальновидный, людей, подоб­ных Симону ценил, и умело использо­вал. Молодой армянин, находясь в его тени, бого­творил «старшего брата», подобно настоящему адепту, со всей душевной искренностью, был ему беззаветно предан. В любых революционных аван­тюрах, где можно было потра­тить собственную шкуру, Сталин подставлял подобных младших товарищей по партии.

        Особенно отличался Камо в проведении экспроприаций  – бандитских налетов на банки и курьерские экипажи, перевозящие деньги, что являлось надежным средством по­полнения партийной кассы. В этих акциях Тер-Петросян не жалел ни охраны, ни работни­ков банков, ни своих товарищей. Сам в первых рядах, с безумной бравадой он лез под пули и никогда, никто не мог его обвинить в трусости или попрекнуть малодушием. Бе­зумный  Симон  быстро стяжал себе славу человека необычайной отваги. Он пользовался непререкаемым ав­торитетом  у подельников, а простое упоминание его имени вызывало животный трепет у обывателя.

        Во время Тифлисских потасовок 1905 года  Камо вывел свою банду на узкие тихие улочки столицы Кавказа и постреливая в жандармов и казаков из подворотен, принял ак­тивное участие в первой русской революции. Несмотря на то, что бои считались упор­ными, и было построено много баррикад, перекрывающих узкие, извилистые улицы, «ве­ликого термидора» в Тифлисе, в тот год не случилось. Казаки изрубили лихого армянина в капусту и едва живого препроводили в тюрьму, или как говорили позже, бросили в цар­ский застенок. Однако раны на пламенном революционере затягивались, как на собаке и вскоре он бежал из тюремной больницы, воспользовавшись то ли кумовством, толи раз­долбайством тюремной охраны, что на Кавказе было в порядке вещей.

        Власти не могли мириться со столь наглыми демонстративными выпадами этого  раз­бойника, в свою сторону. Жандармы устроили за ним охоту. Славой армянского  Робина Гуда, Камо, понятно не пользовался. Тот, награбленные деньги раздавал беднякам, Симон же, попол­нял большевистскую партийную кассу, которая к участи российских босяков никакого от­ношения не имела. Средства уходили на безбедное проживание Ильича и его прихлебателей за границей,  устройство саботажа и терактов и выпуск газетенок антиго­сударственного содержания. Поэтому, зная, что его выдаст первый  встречный, а так же учитывая не вели­кие умственные способности и желание по любому поводу ввязаться в драку, Иосиф по­советовал товарищу пуститься в бега.

      Камо набирался опыта политической борьбы и в скорости, его кавказские товарищи поняли, что их своенравный, дерзкий соратник, не так прост, каким казался. Скрываясь в Болгарии, он провернул аферу по закупке для закавказского большевистского подполья оружия. В официальной, более поздней литературе  описывалось, дескать, боевик загру­зил оружием пароход, но посудина не дошла до Батума, затонув по пути. Я до сей поры не могу себе представить целый пароход стрелкового оружия, сколько дивизий им можно вооружить, зачем такое количество закавказскому подполью, и сколько может стоить по­добное предприятие? Но оставим сию глупость на совести ее писавших. Мне сдается, что Симон, по наущению кого-либо по умнее и изворотливее, деньги закавказских товарищей, достаточно разношерстных и ненадежных, прибрал, а вместо парохода, была какая-нибудь фелюга контрабандиста-грека, которую умышленно затопили недалеко от берега.

          Руководство подполья сильно было обижено на Тер-Петросяна и на сходке решило покарать смертью вора и изменника. Найти его и исполнить приговор поручили какому-то молодому родственнику знаменитых грузин. Не то Чхеидзе, не то Чавчавадзе.  Тот выра­зил согласие с мнением большинства, но от поручения отказался, сославшись на то, что «очкует».
        После того как Камо добрался до Парижа и лично встретился с Лениным, подкинув последнему деньжат, как говориться на то, на се, вопрос о его преследовании со стороны большевиков был снят. Именно к тому времени относится цитата вождя мирового проле­тариата, что товарищ Камо, очень нужный и полезный для партии человек.

        Получив  большевистскую индульгенцию, Симон Тер-Петросян отбыл в Берлин и зажил там, как говорят на широкую ногу, с неуемной армянской тягой к плотским удо­вольствиям. Широта кавказской души в купе с туго набитым бумажником наводила ото­ропь на бережливых до скупости швабов. Дорогие авто, стайки  потаскушек из местных варьете, фешенебельные рестораны – сплошной праздник и феерия.

        Берлинская полиция стала присматриваться к распутному иностранцу и собирать на него досье. Надо сказать, что эти профессионалы, в мышиного цвета мундирах,  обладали исключительным чутьем на разного рода псевдо-революционеров, потому как очень их не любили и отлавливали группами. Но Камо по сути своей и повадкам был просто бандит, что  позволило ему водить за нос немецких ищеек до той поры, пока не закончились деньги. Когда его, наконец, взяли, и скорее всего по доносу, кого то из своих, тогда это практиковалось довольно часто в политической эмигрантской среде, он назвался безобид­ным турецким купчишкой. Немцы ему не поверили. С этого момента начинается вторая легенда, связанная с именем Тер-Петросяна.

      Германия той поры, вовсе не нынешняя. В той с турками не церемонились, а физиче­ские пытки составляли одну из основ методов полицейского дознания. В изобретении технических новшеств, немцы, как уверяет история, были и остаются большими доками. Вызвать на откровенный, искренний диалог упрямого армянина швабы пытались весьма современным для той поры способом – с помощью электричества. Один, фаллической формы электрод вставляли товарищу Камо в анус, причем, не смазывая вазелином, что бы ни нарушать электрической цепи. Второй же цепляли за крайнюю плоть. Ручку динамо-машины, говорят, крутил сам легендарный Носке, начальник полиции, в будущем палач «Веймарской республики». При таком использовании постоянного тока, язык у испытуе­мого развязывается в несколько секунд и представляет собой помело. Симон, же делал вид, что ему не больно и с отсутствующим видом напевал тоскливые армянские народные песни. Прослушав таковых с десяток и устав крутить ручку динамо-машины, Носке при­гласил консилиум врачей – психиатров. 

        Некоторыми годами позже, входящий в силу Иосиф Виссарионович, на партийных собраниях шутил.  Неисчерпаемая сексуальная сила Камо, дескать, заслуга немецкой электрической чудо машины и предлагал старым большевикам пройти процедуру, так сказать омолодиться подобным образом. Соратники посмеивались, никак не полагая, что лет через пятнадцать, кто доживет, все они пройдут омоложение на чудо - машинах в под­валах Лубянки.

        Далее легенда гласит, что,  психиатры, осмотрев заключенного, потыкав его игол­ками, обстучав молоточками, обмерив и обвесив, выставили диагноз редкого психиче­ского расстройства – куча латинских непонятных букв ну и плюс ко всему нечувствитель­ность к боли. Полицейские, определив его в сумасшедшие, потеряли к нему интерес. В казенных головах не укладывалось, что серьезный революционер может быть конченым психом. До них еще не дошли новые веяния.
        Немецкие психиатры были и остаются лучшими в мире, я склонен им доверять. При­зывали доверять им и советские историографы, однако они преподносили дело так, что армянский красный джигит даже бровью не повел, терпя адские муки, чем  ввел в заблуж­дение полицейских вандалов, а доктора, сразу раскусив уловку Камо, в преклонении перед силой воли этого большевика пошли на фальсификацию диагноза. Типа, смотрите по­томки, вот оно, одно из зерен, из которых произрастает советский человек.

        Не желая содержать в своих тюрьмах за счет государственной казны всякую шваль, да еще и ненормальную, немцы, накануне войны выдали преступника российским вла­стям, а те, в свою очередь, отправили в кандалах Камо на родину, опять же в Тифлисскую тюрьму, из которой бегал Симон, с завидной регулярностью. Стены старого тюремного замка не оказались препятствием для него и на этот раз. Уже через месяц с небольшим, Тер-Петросян, сжимая в руке наган, сидел на Кодорском тракте в засаде, ожидая курьер­ский экипаж с деньгами.

      Есть задокументированный факт, что тогда, руководство российской социал-демокра­тической  партии, в которую на правах фракции входили и большевики, на одном из своих съездов, решительно осудила бандитско-террористические методы пополнения партийной кассы. Так называемые «эксы», во время которых гибло немало посторонних, ни в чем не повинных граждан, бросали тень на моральный облик самой партии и роднили ее с чистой уголовщиной.  Ленин обозвал товарищей по партии, ханжами и белоручками, но повину­ясь принципам демократического централизма, вынужден был с ними согласиться, по крайней мере, на словах.

      Симон же Аршакович, спрятавшись с подельниками в придорожных валунах, вертел эти постановления, как водится в России, используя вместо оси, свое причинное место. Стокгольм, где проходил съезд партии, был далеко, а денег хотелось здесь и сейчас, в Грузии.

      Эта налет оказался для Камо последним и чуть не стоил армянину жизни. Ему про­стрелили ногу, так, что бандит не смог убежать, и определили опять же в тюрьму, однако на этот раз прокурор решил, что место преступнику, не в лазарете, а на виселице. Спасла Тер-Петросяна амнистия в честь трехсотлетия дома Романовых, заменив ему смертную казнь, на двадцать лет каторжных работ.

      Каторга не сломила нашего героя. Через несколько лет, как и многих других, которые чуть позже устроят в России вселенскую резню, из царского застенка, освободила фев­ральская революции. Оказавшись на воле, обуреваемый кипучей жаждой деятельности Симон показал себя во всей красе. Пыхтя без устали как паровая машина, он появлялся то там, то здесь,  двигая одну идею за другой, находившихся, как и он сам, на грани с идио­тизмом, а весь пар его уходил в свисток. Бандитизмом, ему строго настрого запретили за­ниматься старшие товарищи, включая Сталина, а ничего другого, Тер-Петросян делать, не умел. Отважный и бескомпромиссный боевик начал пить. Иногда с «бодуна», как говорят у нас, выдавал редкостные перлы, вошедшие в историю. В частности он предлагал про­вести под своим руководством, чистку в среде руководящих партией лиц, мотивируя тем, что новые условия требуют и новых подходов.

          Выглядеть это должно было так. Камо, с группой товарищей, переодетых в жан­дармские костюмы, неожиданно делает налет на квартиру, какого либо руководителя под видом ареста. То, что жандармерии к тому времени уже не существовало, нашего героя ничуть не смущало. Дальше предполагалось истязать намеченную жертву, применяя раз­личный  инструментарий, в плоть до электрической чудо-машинки, с тем, что бы фигу­рант выдавал партийные секреты, открывал как говорят у нас адреса, явки, и.т.д. И те, кто не выстоят, по его мнению, должны будут пойти в расход. Начинать по его мнению сле­довало с евреев. Например, с товарища Зиновьева. Евреям, как и его патрон, Иосиф Вис­сарионович, Тер-Петросян, не доверял.

        Все это будет полтора десятка лет спустя, но тогда, в переходный период в России, были сильны демократические тенденции и номер у него не прошел. Партийная верхушка покрутила у виска пальцем и, решив, что в России и без Камо хватает проблем, откоман­дировало его на Кавказ, который откололся от империи, заявив права на самоопределение.
Зверствами на Кавказе, особенно в период революций никого не удивишь поэтому Тер-Петросян  растворившись среди прочих, особо заметен не был. Боролся с мусаватистами в Баку и дашнаками в Тифлисе, немного грабил, немного убивал. Гоношил пропагандист­ской литературой, что-то взрывал. Уходил в загулы. В общем, как скажут позже, способ­ствовал установлению советской власти в закавказских республиках.

        После утверждения последней, Симон Аршакович Тер-Петросян, занимал не постов и должностей во вновь сформированных органах  и структурах власти, подолгу ни где  не задерживаясь. Из ВЧК, его убрали, понятно, за садизм. В министерстве финансов он так же просвистел метеором, потому как его методы добывания денег, в условиях новой Со­ветской России не годились. Из назначения его в наркомат внешней торговли так же ни­чего хорошего не вышло. С торговлей кроме национальности армянин, Симона более ни­чего не связывало.

      Конец героя обозначен осенью 1922 года, когда он, будучи изрядно пьян, на велоси­педе, гнал по Верийском спуску города Тифлиса и со всей дури угодил под грузовик. В те времена, вовсе не как сейчас, автомобилей в столице Грузии было раз, два и обчелся, и стоило очень постараться, что бы попасть под колеса. Камо был не такой как все – он по­пал.
   
        Некоторые злые языки, в более поздние времена умудрялись выдавать это ДТП с уча­стием нетрезвого велосипедиста, за чуть ли не первое политическое убийство кровавого Сталина. На мой взгляд, полная чушь. Иосиф не любил торопиться. Когда погиб Камо, ему едва исполнилось сорок. Я не сомневаюсь, что не случись трагедии тогда, в пятьдесят с  небольшим, он сидел бы на скамье подсудимых, на одном из последующих открытых процессов, а какой-нибудь прокурор Ульрихт, гневно требовал выдавить это, гнойный чи­рей на теле здорового советского общества, подразумевая легендарного налетчика. Слава богу, что Симон не дожил до такого позора. А так ушел в историю пьяный, с ветерком, на велосипеде…