Художественное эссе о великом поэте и его творчестве.

1. Потерянное стихотворение

- Мммм… Пушкин, вы жывотнайе… мм… ооо… .
Пушкин не отвечает. Его руки ползают по телу княжны Долгорукой, нещадно терзая дряблую изнеженную плоть, язык пытливо исследует самые сокровенные, так сказать, места, но мыслью он уже не здесь… . Морозный вечер, звёздное небо, удалая езда на тройке, силуэт покосившейся часовни, освещённой мягким лунным светом, графиня, медленно раздевающаяся до исподнего, трепещущее пламя свечи и тени пляшущие по стенам – эта прелюдия пробуждает в поэте лиру, и вот его душа, уже не слыша шёпот женщины, воспламеняется, в голове заплетается могучий вихрь ассоциаций, и рифмы укладываются в безупречную прямую линию…
-Йещо… не астанавливайся…
Впоследствии Пушкин вычеркнет это стихотворение из своего сборника 18… года. В типографском наборе, сохранившемся в архиве Сигизмунда Петровича Грыжло, мы видим жёстко вымаранные четверостишия, и подпись сделанную рукой поэта: «Стих сей надлежит исключить». Что же послужило причиной этого импульсивного поступка? Многолетние исследования известного пушкиниста, князя М., позволяют уверенно судить об этом случае. Он выяснил, что вскоре после написания этого стихотворения Пушкин показывал свои последние произведения Дельвигу.
«Скоро масленица, но Рождество ещё слишком памятно отзывается в моём теле», читаем мы в дневнике Дельвига от 18…. года. «Вчера весь вечер болел и страдал неимоверно… После ужина пришёл Пушкин и долго соболезновал. Это всё ничего, но сей пиит решил излечить мою хандру своей вдохновенной лирой… Прочитал длинную, прегадкую оду, хотя возможно я слишком строг и пристрастен… Признаться и не слушал вовсе, терзаемый отвратительной кислой отрыжкой. Да тут ещё подступило, я закашлялся, замахал на беднягу руками, мол, поди, поди… Верно осерчал он на меня, так как выбежал в слезах, весь красный. Эх, горячая арапская кровь. Ну ничего, подарю ему на именины свою книгу с дарственной подписью… Великому стихотворцу рассейскому от скромного друга… Тут он и растает. Ну что ж милый мой дневник, прощаюсь с тобой до завтра, ибо Морфей уже давно межит мне веки.» 

© 2002 Облом off