Под алкогольными парами,
В патриотическом угаре,
В дыму сигар и сигарет
Ярился праздничный банкет.
Гремели тосты, словно пушки,
Глаза блестели, рдели уши
И троекратное «ура!»
Глушило громкие слова.
Омывшись пьяною слезою
Про то, что «выбранной стезею
Мы все обязаны идти»,
И «нет иного нам пути»
Шумел очередной оратор,
Перемежая крепким матом
Свою горячечную речь,
Срываясь в крик, как будто клещ
Кусал оратора за шею
Иль зарубежные злодеи
Его кололи пикой в зад
Иль заставляли выпить яд.
Как в эпицентре урагана,
Укрывшись за своим стаканом
С французским старым коньяком,
Сидел и я, раздумий полн.
О том, что было и что будет,
Кто подсудимые, кто судьи,
Что мне добавили в коньяк,
И кто там друг, и кто здесь враг?
Готовя тост, как Рузвельт бомбу,
Парил высоко я, как кондор
Над этим пиром средь чумы
И необъявленной войны.
И вот моё настало время
В умах и душах сеять семя,
Хотя я б лично предпочёл
Поднять до пояса подол
И наклонить на стол девицу
И сеять в ней. И эти лица,
Что замолчали вкруг меня
Не добавляли мне огня.
Но встав на стул, чтоб быть повыше,
Чтоб каждый видел бы и слышал
Меня, как самого себя
Я крикнул «За победу, бля!»
…
Разбужен утренним минетом
От хостес нашего банкета,
Сказал со вздохом «миру мир»,    
Но мир мой лопнул, как пузырь…
…
«На этом всё», - закрыв проектор
Своими щупальцами лектор
Сказал - «Здесь прекратилась жизнь,
Для этих homo - cretinism».
    
(с) Себастьян Ферейро