Шестое июня.

  Сквозь разбитую форточку третьего этажа в прокуренную кухню влетела  муха. По столу, заваленному грязной посудой и зеленеющим хлебом, по-хозяйски чеканил шаг ворон, выточенный из цельного графита. Муха налетала пару минут под чёрным от копоти потолком, где по углам на булавках висели бумажные лики святых с этикетками водки вместо голов. Манящий запах, который привёл сюда рыночную муху, исходил из комнаты, из мокрой от пота кровати, изо рта мёртвого на вид мужчины. 

Как по снежному трамплину, сломанному по весне детьми, муха скатилась по сплюснутому носу человека, когда он, пробуждаясь ото сна, с силой втянул в себя воздух. Увязшие в соплях мечты мухи о еде и размножении слиплись вслед за крыльями. Её втянуло в носоглотку из-за чего человек изошёл сухим кашлем.

Хозяин квартиры выглядел неприязненно костлявым из-за запойной диеты, которую в детстве ему привил отец. Все звали его просто Чиж. И слово "просто" в его характеристики, пожалуй, является всеобъемлюще полным.

Чиж беспокойно спал в позе зародыша, подложив ладони под щёку, ноги его горели огнём, а кожа на голове и теле блестела от пота. Неряшливую бороду - забрало любого системного алкоголика он носил с гордостью, подравнивая ее иногда ножницами. После первой выпитой бутылки пива в десять лет, Чиж взял за привычку держать в уголке губ колосок хмеля, который постоянно цвёл.

Солнце грело комнату рваными пятнами света. С улицы слышалась живая дорога и звон голосов, а где-то у рынка грызлись старики и собаки. По пути к ванной Чиж сгребал вещи с пола, раскиданные повсюду в таком желанном сейчас пьяном угаре. Две недели назад его уволили с работы из-за личной неприязни, так он и ушёл в запой, не снимая обувь. Абстинентный синдром путал воспоминания, гнал концентрацию прочь, заигрывал со страхами, запрещал смотреть в глаза людям, рождал наваждения и пугал галлюцинациями.
Чиж вошёл на кухню и остановился, увидев перед собой глаза птицы внимательно-осознано следившие за ним. Чиж вздрогнул, испугался выгнать ворона и закрылся в ванной.

Живительная струя воды из крана разбивалась о патлатую голову, стекала по лицу и шее, и падала дробью на пожелтевшую от мочи эмалировку ванной. При взгляде на собственное отражение Чиж видел осужденного по ошибке на пожизненный срок арестанта, который кропотливо готовится к побегу, подтачивая стену тюрьмы ложкой. А его презрение к себе особенно во время запоя росло, как на благодатной почве. 

Охладив трубы, он мысленно поклялся себе, что с сегодняшнего дня изменит свою жизнь в корне раз и навсегда. Оставив за собой право, отложить вопрос о дележе жилплощади с вороном на следующий раз, он украдкой вышел в подъезд, где по лестнице вниз спускалась молодцеватая вдова с маленькой дочкой.

- О, привет, Чижик. Как дела?

Её звали Василиса. Около тридцати лет, довольно плотная, круглая лицом. Тонкие губы Василиса подкрасила блеском, в ушах большие серьги. В её серых глазах Чиж всегда безошибочно угадывал готовность к заботе. Синие джинсы на крупных ягодицах и икрах Василисы чуть не лопались по швам от напряжения. Он часто грезил тем, что однажды сможет взломать ее мохнатый сейф и, может быть, даже стать отчимом для её дочки, но считал себя недостаточно привлекательным.

Она приветливо улыбалась.

- Как-нибудь заходи ко мне, сосед. Давно мы не виделись. Представляешь, соскучилась даже по твоим охуительным анекдотам.

Чижа бросило в жар. Дрожащими руками он вдруг стал вытирать несуществующий пот с лица, словно умывался воздухом.

- Ладно, Вась. Только я позвоню перед этим. У тебя же номер 41-305?

Часом позже Чижу выплатили расчёт с бывшей работы. Оправдались его самые смелые надежды, и он на радостях закупился водкой, вопреки утренней клятве.
Так сложилось, что его единственным другом, соседом по этажу и собутыльником был человек по прозвищу Горох. Высокий, смуглокожий, точно степной хазар, сухопарый, улыбчивый, лёгкий на подъём и всегда себе на уме. Чиж пригласил друга к себе. Ночью в пылу пьяного кутежа Чиж отключился прямо на полу.

Ему приснился невыносимо добрый сон, подобие которого он не видел с детства. Он сидел в летнем парке между двух тополей на кованой лавке. На душе было непривычно чисто и сил, казалось, хватит, чтобы изменить мировой порядок.
Из-за поворота тропинки вышли два опрятных мальчика одетые в форму лесничества. Дети, не сводя глаз с Чижа, о чём-то шёпотом спорили между собой. 
Они вдруг остановились и мальчик повыше спросил: "А, правда, что вы полностью чистый"?

- Конечно. - Ответил Чиж и снял рубашку.

От шеи и до локтей и до колен он был сборным из прозрачных колб и пробирок, по которым циркулировала кристально чистая вода.
Чиж обхватил правой рукой мизинец левой и оторвал его от себя, тут же подарив мальчику, что пониже. Чувство радости захлестнуло Чижа и сон пропал.

Седьмое июня.

  Чиж, как богомерзкий тараканище корчился на кровати, безысходно ища более удобную позу. Кряхтел, сопел, стонал, изнывал лицом, облизывал сухие губы, чесал рёбра и шею. К утренней головной каре и тошноте прибавилась ноющая боль в левой руке.

Стоило поднять неимоверно тяжёлые веки, как по глазам полоснул, точно лезвием, солнечный свет. Слёзы хлынули по лицу, оставляя разводы на грязной коже. Левая кисть руки оказалась замотанной в лоскуты рубашки, промокшей насквозь кровью. Горох, видимо, ушёл раньше, потому как его нигде не было. В испуге Чиж бросился в ванную, держа окровавленную руку перед собой, будто сломанную. На карнизе кухонного окна сидели два ворона, беззвучно раскрывая клювы.

Справляя нужду без рук в ванную, Чиж аккуратно разматывал рубашку. В голове роились неясные и тревожные мысли, но, что-либо понять или вспомнить он не мог. К своему страшному разочарованию он увидел кровоточащий неровный обрубок на месте левого мизинца. На пластиковой подставке зеркала лежал сложенный вчетверо тетрадный лист, исписанный неаккуратным почерком. Чиж зубами развернул листок.

"Дорогой друг, я знаю о твоей проблеме больше, чем кто-либо. Я помогу тебе стать лучше, я очищу тебя от скверны пороков, я заставлю тебя расправить крылья. Но для начала ты должен поверить в себя. Поверить в то, что ты кому-то дорог. Василисе, например. Вчера ночью я разговаривал с твоим другом, и он безоговорочно принял мою сторону. Он, как и я, желает тебе только добра. Сегодня же ты должен остаться ночевать с Василисой, а повод для этого мы тебе предоставили, отрубив бесполезный пальчик. Не упусти свой шанс, друг".

Бледный как крин Чиж отложил записку и смачно проблевался.

Что это за новый "друг", который по доброте душевной отрезает пальцы? Как смеет он указывать на Василису и требовать близости с ней? Почему память о вчерашней ночи не возвращается? Что, блядь, здесь вообще происходит? 

Чиж кое-как замотал обрубок пальца обратно в рубашку. Не заметив воронов на кухне, вышел в коридор и с тревогой поплёлся в больницу. 

Восьмое июня.

Чиж проснулся у себя дома. Он лежал на животе, свесив голову с кровати. От губ тянулась вниз, как паутинка, струйка густой крови, впадающая в лужу на полу. Его прокуренные зубы валялись невпопад по одеялу, как маленькие форпосты кариеса. От боли во рту Чиж заскулил по-собачьи, а уже через минуту завыл волком.

- Ты проснулся, наконец? Слава богу, а то мне пора дочку в садик вести. - Василиса, извиняясь, пожала плечами.

- Фто со мной? Фто со мнооооой? - сквозь слёзы спросил Чиж.

Василиса подошла вплотную к кровати, испачкав туфли в крови, присела на корточки. Её лицо светилось от усталости и счастья, словно у роженицы.

- Я люблю тебя, Чижик.

Василиса нежно поцеловала его в нос.

- Вчера я увидела настоящего тебя... Слушай, мне пора за дочкой. Позвони мне, когда снова придёшь в себя. Кстати, ты записку себе оставил. Держи.

Чиж видел, как Василиса вышла за дверь, где её ждал Горох. 

Подумать только, а как вчера всё хорошо начиналось. В больничке он встретил её. Казалось, что она и пришла туда только ради него, словно, чувствуя, что ему сейчас нужна помощь. Рану зашил хмурый врач, уколол обезболивающим и отпустил на все четыре стороны. Они гуляли по залитому солнцем парку. Он пил крепкое пиво, она ела фисташковое мороженое. Счастье разгонялось всё стремительней, подталкивало их в спины, сцепляло руки, поднимало над землей, сращивало их в одну двуполую сущность. Разговаривая ни о чём, они убили целый день.

"Чёрт с ним, с пальцем, - думал он, - если теперь я могу быть рядом с ней. Стать главным героем ее сериала".

Василиса предложила Чижу продолжить общение у него в квартире после того, как она уложит дочку спать. Вечером он купил вина и водки, винограда и хороших сигарет. Но как с ним обычно и случалось, Чиж перепил и уснул, не оправдав надежд Василисы на близость. А теперь он проснулся беззубым и истощенным.


Развернув тетрадный лист, Чиж узнал неровный почерк.

"Увы, мой друг, я вынужден признать, что тебя уже ничто не изменит, потому что ты не человек, ты - привычка. Привычка самоуничтожения. Отныне ты не входишь в наши планы на будущее. Ты спросишь, почему "наши"? Да потому, что мы с Василисой хотим пожениться, идти рука об руку, вместе воспитывать её дочь. А ты нам мешаешь. Я оставил тебе водку на столе. Выпей её тут же после прочтения. Прощай, друг".

В глазах Чижа всё потемнело. Он вдруг увидел себя сидящим в пустом кинотеатре. На экране шла черно-белая, несфокусированная раскадровка. Чиж видел себя пьющим из горла водку у себя дома на кухне. Рядом сидит Горох, подперев кулаком подбородок. Вдруг Чиж падает на пол и отключается, а через несколько секунд встает, как ни в чем не бывало. Его не шатает, он больше не прикасается к спиртному. Этот новый Чиж о чём-то шепотом спорит с Горохом. Потом в кадре появляются кусачки, и кровавый обрубок пальца падает на пол.

Картинка исчезает. Слышен звук смены бабин в проекторной.   

На экране вновь появляется черно-белая картинка. На этот раз действие происходит на кровати Чижа. Он пьёт водку, запивая вином, и вырубается рядом с Василисой, лежащей в красивом нижнем белье. Проходит несколько секунд и новый Чиж выходит на свободу. Он, ничего не говоря, похотливо набрасывается на Василису. Скорость показа пленки заметно ускоряется.   
Потом новый Чиж куда-то уходит и приносит с собой пачку снотворного. Он объясняется с Василисой и они целуются. В кадр попадают те же кусачки и брызги крови на женских руках.

"Значит, я и есть "друг"? Значит, это я сам уродую себя, подталкивая к исправлению, на которое неспособен? Значит, теперь я стал лишним? Выпей, говорит, водки. В следующий раз он убьёт меня. Я чувствую это. Нет, нет, нет! Не чувствую, а ЗНАЮ. Что же делать? Выпить и умереть?! Выбрать забвение? Оказаться побежденным, сломленным, униженным самим же собою?! А ЧТО ТЕБЕ ЕЩЕ ДЕЛАТЬ, БИОМУСОР? ДЕЛАЙ КАК ВЕЛЕНО И ИЗБАВЬ ЭТОТ МИР ОТ СВОЕГО ПРИСУТСТВИЯ"!

Чиж бездумно поплёлся в ванную. Проходя сквозь кухню, он безучастно заметил дюжину больших чёрных воронов, сидевших на холодильнике, карнизе, подоконнике.
Смотрясь на своё отражение в зеркало, Чиж вдруг лукаво улыбнулся и сказал вслух: "Холошо. Твоя фзяла". 

На этот раз он принял душ, надел своё самое чистое белье, причесался, выплюнул цветущий колосок хмеля и состриг бороду. Первая цель – аптека и анальгетик, вторая – в продуктовый магазин за водкой и закуской.
Приготовив нехитрые закуски, Чиж смешал их с растолченным снотворным, оставшимся с прошлой ночи. Немного погодя он позвонил Гороху и Василисе, пригласив их к себе на ужин.

Вечером троица заливала в себя водку, закусывая телепортационной снедью. Вся кухня была, буквально, забита воронами. Их было не меньше сотни. Они громко кричали, взмахивали крыльями и вели себя недружелюбно, но гости их в упор не видели. Горох и Василиса смотрели на Чижа с нескрываемым ожиданием. А Чиж до их прихода выпил полдюжины сырых яиц, дав себе небольшую отсрочку до прихода альтер эго.

Как по нотам гости уснули прямо за столом. Чиж вышел в подъезд, вырвал из входной двери поролоновую обивку, взял из туалета большую свечу и вернулся на кухню. Открыв все конфорки разом, он плотно забил поролоном разбитую форточку, поджёг свечу, поставив ее на холодильник, собрал все документы и побежал в больницу на промывание желудка.

"Он думал, что я выберу смерть, как тупой скот. Ну, уж нет, дорогой друг. Не на того напал. А вдруг, - Чиж остановился, как вкопанный, - если это и есть его план по моему самоусовершенствованию? Убить своих самых близких людей и, не имея пути назад, обратиться в другую сущность. Более хитрую, решительную, безжалостную"?

Чиж с силой стал бить себя по голове кулаком.

"Дурак, дурак, дурак! Тебя же развели"!

В воздухе раздался мощный хлопок, и послышались крики о помощи.

"Что делать?! Да, да, да! В полицию срочно. Я им во всем признаюсь, а они того и гляди всё поймут, пожурят и спасут меня. Гениально, Чиж, гениально".

Навстречу ему мчались пожарные расчёты, праздные дети, всегда опасливые старушки, ищущие выгоды безработные алкоголики, сердобольные мамаши.
Чиж не видел никого из них. Он, словно, бежал со скоростью триста километров в час, так что всё перед глазами обратилось в спиральный туннель, за пределами которого был враждебный космос.

Влетев на всех парах в отделение полиции, Чиж схватил первого попавшегося человека в форме и стал трясти его приговаривая: "Я убил их. Слышите, я убил. Это всё мой близнец, живущий во мне, подстроил. Он палец мне отрезал, потом все зубы вырвал кусачками. Но это всё, право, ерунда, главное - что я убил ни в чём не повинных друзей"!

Сержант внимательно посмотрел Чижу в лицо, заподозрив у него белую горячку. Его коллега достал мобильный телефон, снимая Чижа на камеру с разудалой усмешкой.

- А что не так с вашими зубами, гражданин? - Ехидно спросил сержант.

- Как это что? Вот смотрите сами. - Чиж укусил себя за руку и вскрикнул от боли.

Из прокушенной руки текла кровь, да и левый мизинец оказался на месте.
Чиж сокрушенно схватился за голову и осел на пол под задорный смех собравшихся вокруг него полицейских.

- Перехитрил. - Еле вымолвил Чиж и потерял сознание.