Этот празник еще не наступил, но наши патомки прочитают об этом такой атчот:

      Праснувшись с первым лучом сонца, пол-адиннатцатова, Сека пашол на празник. Туса была назначена в кабаке каковато Яна, извеснова в мире падонкав под псивданимом «Царевна бесхуяна». Падонки уже собрались. Все, не сгавариваясь надели нацистскую форму. Сквось шмальный дым блистеле эсесовские регалии, слышался скрип добротной кожи и сытое порыгивание, сопровождаемое смехом и матерными комментариями. Всем было ужасно весило.

      На входе в кабак стоял исполинскова роста мужик, в красной рубахе и с черным балахоном на голове. Нервно поглаживая топор, воткнутый тут же в плаху, он пытался сличить лица пришедших падонкоф с фотками на доске пачота. Вокруг плахи валялись отрубленные гениталии...

      Наконец, поняф, што затея эта бисмыслинна, так как падонкаф было нисамненна больше чем пачотных ибл, Удафф (а это был он, как уже все догадались по характерному запаху), сказал: пошли вы все нахуй, мудаки! И устало вошел внутрь. После этого все падонки повалили в дверь, чуть не затаптаф маладова спициалиста, который пытлива исследавал ножичком женский клитор.

      Слава яйцам, падумал Сека, скока рас пришлось бы Удафу рубануть Торстена по еблу топором, чтоп идентифицировать его с «пачотным иблом».

      Внутри уже шло веселье. Апкуренные абладательницы пилоток пытались курить шишки сваими нижними губами, но вдох пилоткой им никак не удавался, зато выдох ачком они асвоили в савиршенстве.

      (Присев тут же, в уголку, Yuoot быстренько набросал конспект рассказа «Вонь»)

      К Секе подскачил в жопу пьйаный полковник гестапо и с сильным азербайджанским акцентом заорал: «баб расстрилять, мужикоф выебать!» На что его пьяный товарисч с гаубичным стволом в руках отреагировал: «Ахтунг, бля! Мужикоф растрилять, бап выебать!». После чиво, крикнув «Асса!» они погнались за пробежим мимо хомяком, штобы ево изнасиловать в извращенной форме.

      Нервно сжимая кобуру «Вальтера» , в к-рой, надежно упакованные лежали дары Чуйской долины, Сека продвинулся внутрь. Наступив на блевотину, и чуть не ебнувшись в кучу чилавечьива кала, Сека нервно усмехнулся. Апстанофка начинала ему нравитца. «ты что, сцука, ахуйел?» - чьи-то жолтые руки сомкнулись на горле Секи. Сека хотел что-то сказать, типа: пошел ты на хуй, мудак, но не сумел, горло сдавило плотно.

      «Пиздуй в зал, там щас калдун из африки со сваим гаремом выступать будет...» - после харошева удара пад ребра, хватка руки ослабла, и Сека пошел в зал. «...оставь в покое Катю Андрееву...» - услышал он слабый стон вдогонку.

      «Торстен» - подумал Сека.

      Большой полутемный зал уже был расчищен от стульев, которыйе падонки просто павыкидывали в окна. В преддверии празника, на слабоасвищенной сиридине зала изгибались чилавек 6 обнаженных факрунетчиц, уверяфшых, что они 150 рублевые минетчицы. Потряхивая буферами, девышки исполняли танец живота, пизды и жопы. Вдруг все стихло. На середину вышел Удафф, успефший сменить черный балахон на элегантнуйу эсэсовскую пилотку (извините за каламбур), и погнал какую-то хуйню про иллюзиониста-эксгибициониста из африки Сергана, каторый владеет тайнами Вуду, Буду и Хую. Удафф пиздел всё больше и больше, видно было, что он слигка трезв, но усилинна маскируетца под нормальнова, пытаясь достать кончик носа пальцами рук и нок... Наконец, мощный паток рвотных масс прирвал ево словоблудие и на сцену выбежал... Серган.

      Одетый лишь в арапский бурнус и браслеты на лодыжках он влетел на сцену и тупо уставился в пол. Наконец, мелко дрожа от кокаинового шока, он произнес какую-то хуйню по-арабски. Падонки внимательно слушали и кивали головами, в конце шумно зааплодировали. В жопу укуренный Сека смог разобрать только «пошли вы все нахуй, мудаки». Заапладировать он не смог, т.к. не попадал ладонью в ладонь.

      Тут, пронзительно завирищав, Серган пригласил на сцену толстожопых африканок, пытаясь убедить нас, что это бабы, на каторых мы дрочим. Встреченный шматками гавна и пивными бутылками, он быстро раскланялся и съебался.

      На сцену, обвешанный банановой кожурой, выскочил Yuoot . Кося под иллюзиониста, он показывал на прекрасной ассистентке, (Ду?), трюки !входит и выходит», «а пальчики-то вот они» и т.п. Потом он жонглировал волосатыми шарами, используя свои яйца, наконец вдвоем с Ганджиком они распилили прекраснуйу асистенку ручной пилой «Дружба-2». Торс взял сибе Торстен; «для минетов» - как он заявил корреспонденту Пробежему. Жопу и пипку взял Профессор; «для опытов»-криво усмехнувшись сказал он тому же корру.

      Тут Сека абратил внимание, что какой-то хуй топчется возле него , нервно поглядывая на часы. «Хули ты вертишся как глист в жопе?» «Надо машину перепарковывать, сёдня нечетный день, уборка на нашей стороне, да и ваще...» Так Сека пазнакомился с обитателем брайтоновских «массажных салонов» Ваще.

      В это время, больно задев падонков плечами прогромыхал мимо мужик в латах, котогрого Сека принял спирва за статую в прихожей. «Рыцарь Себастьян» - пронеслось по толпе. Все ринулись за ним; как пояснил секе Падонки, Рыцарь попиздил в толчок, и все хотели посмотреть, как он будет ссать не снимая лат, (а если повезет, то и срать).

      Тут Сека почуствовал, что кто-то крепко взял его за яйца. «Крупская!» - с ужасом подумал он, напуганный рассказами Юета... Оказалось нет... Это был в усмерть перепуганный молодой человек, от которого пахло французскими духами.

      «Позабавимся, офицер?» - игриво произнес этот уйобок.

      «Меня зовут Лешик» - опасливо поглядывая по сторонам продолжал пидор.

      «Ахтунг, бля!» -только и смог крикнуть Сека, теряя сознание от: вотки, косяков, пива, кокаина и наглости пидараса. Последнее, что успел увидеть Сека : громадная фигура Удава и его грозный рык: « ах вот ты где, шкура! Ганджик, МС, сюда!» Кровожадно усмехаясь, Ганджик и маладой Спицеалист взяли пидара....

      Дальше Сека нихуя не помнил...

      Очнулся он в самолете, сжимая в кулаке собственный хуй, перемазанный губной помадой. Все тело болело, не исключено, что его не раз пинали ногами, все деньги были спизжены, трава тоже... Что творилось в голове после «шишек», «линий» и «стакашек», страшно сказать... С трудом разлепив пересохшие губы, Сека спросил у сисястой стюардессы: куда летим-то, мать?..

      « В Африку, мистер!» - широко улыбнувшись сказала она.

      «Странно, ведь я живу в Америке» - успел подумать Сека и опять вырубился

5 майя 2001