Бабушка вспоминала свое военное детство, я записывал. Все истории подлинные, имена настоящие.



***

Света играла во дворе, когда они пришли. Она была хорошенькой девочкой, с белокурыми волосами и светло-голубыми глазами. Не смотря на строжайший запрет деда, мама разрешила ей немного поиграть на воздухе. Аня вывешивала на верёвках бельё, то и дело поглядывая на четырёхлетнюю дочь. Война в их краях шла пока чисто номинально: свои войска сдали город почти без боя, а на следующий день его заняли немцы.

Они подошли почти незаметно. Аня плохо разбиралась в униформе и знаках отличия, но ошибиться она не могла: чёрная форма, фуражки, портупеи. Гестаповцы. Они подошли к играющей Свете и один из них взял её на руки. Улыбаясь, он обратился к Ане:

- So kleine Madchen, so schone Madchen.

Гестаповец подбросил смеющуюся Свету на руках и покружил её. Второй офицер порылся у себя в кармане мундира, вынул нечто и отдал Свете, погладив её по светлой головке. Оба гестаповца пожелали Ане хорошего дня и удалились.

Всё это время Аня стояла в каком-то оцепенении. От страха у неё сковало всё тело и свело голосовые связки. Потом оцепенение прошло и её начало трясти. Одновременно вернулся голос.

-Светка! Быстро ко мне! Быстро ко мне, я сказала!

Схватив дочь в охапку, Аня помчалась в дом и заперлась изнутри. Села на стул, прижала девочку к себе и разрыдалась. Света не понимала, что плохого она сделала. Ведь два дяди просто поигрались с ней. Но раз мама плачет, значит, что-то сделала. Ей было жалко маму, и она расплакалась тоже. 

- Мамочка, я больше не буду. Только не плачь, ну пожалуйста, -
всхлипывала Света.

Аня огромным усилием воли взяла себя в руки и начала успокаивать дочь. Только сейчас она заметила, что Света сжимает нечто в маленьком кулачке. Вырвав у девочки подарок, Аня положила его на стол и рассмотрела. Маленькая жестяная коробка. Внутри шоколад. Аня долго не решалась, что с этим делать. Потом отколола небольшой кусочек от плитки и попробовала. Потом дала дочке. До этого Света никогда не пробовала шоколада. Потом, много лет после войны, она снова его попробует, но тот неповторимый и волшебный, ни на что не похожий вкус, был только у немецкого шоколада из офицерского пайка.

***

Их часть расквартировали в оккупированном Симферополе. Двоих водителей из роты материального обеспечения поселили в доме известного симферопольского сапожника-модиста, а по совместительству моего прадеда. Они пришли в сопровождении фельдфебеля и переводчика. Никаких криков и ругани, никаких ударов прикладом и сапогами по двери. Вежливо постучались и ждали, пока им откроют.

Их звали Ганс и Вилли. Вилли был здоровенным рыжим мордоворотом, скупым и угрюмым. Настоящий баварский крестьянин. Получив свой паёк, он обычно залезал на свою койку, задёргивал ширму и съедал его в одиночестве, то и дело отгоняя ногой голодных детей (Weg, kinder, weg!).

Ганс, был берлинцем, из хорошей рабочей семьи. Всегда при входе в дом здоровался со всеми обитателями, обедать садился за общий стол, обязательно делясь своими продуктами. 

Аня немного знала немецкий, и Ганс иногда рассказывал ей о своей семье, о своём доме. Показал фотографию семьи: красавица жена и двое маленьких сыновей. Потом шепотом, чтобы не слышал Вилли, делился своими соображениями по поводу войны. Никому из них воевать не хотел. У большинства были семьи, дети, дом, родители. Они лишь хотели выжить и вернуться домой. В этом они ничем не отличались от тех, кого они убивали и кто убивал их.

Их забрали в марте 42-го. Тогда в Крыму шла грандиозная мясорубка, вошедшая в историю под названием "вторая героическая оборона Севастополя". Ганс и Вилли забежали в дом, наскоро собрали необходимые вещи. Вилли выскочил первым, а Ганс немного задержался. Открыв свой вещьмешок, он начал выкладывать на стол продукты: хлеб, банки с тушёнкой, галеты, леденцы. Невиданная по тем временам роскошь. На недоуменный взгляд Ани он ответил:

- Нам выдали продукты на неделю вперёд. Нас гонят под Севастополь. Мы не вернёмся. Я чувствую. Мы там все погибнем. Прощайте, фрау Анна.

И ушёл.

Аня поняла только часть сказанного, но этого её хватило. 

Через несколько дней пришёл знакомый фельдфебель в сопровождении ещё одного солдата. Молча зашли в дом и начали собирать вещмешки с кроватей. 

- А где Ганс и Вилли? - поинтересовалась Аня.

Фельдфебель снял фуражку.

- Севастополь... Штурмовики... Самолёты... бум-бум грузовики... Ганс и Вилли капут.

Вечером, тайком от родных, Аня всплакнула. В памяти призрачно маячил образ врага, жестокого и беспощадного, пришедшего, чтобы убивать. И пусть они были всего лишь водителями, они косвенно способствовали всем ужасам войны, которые видела и ещё увидит Аня. Но она оплакивала просто двоих людей.