Если горе настигнет и сердце сожмется от боли,
Если станет идти тяжело по дороге мирской,
Я два имени вспомню: Евгения и Анатолий,
И в усталой душе поселяются мир и покой.

И когда мне порою от дум невеселых не спится,
Если кажется мне, что весь мир утопает во лжи,
Я взгляну на их свежие, умные, честные лица –
И слеза по щеке пробежит. И захочется жить.

И я стану добрей, и проснется уснувшая совесть,
В середине зимы запоют, засвистят соловьи –
Такова твоя сила, волшебная, мудрая повесть
О наивной, о чистой, простой, бескорыстной любви.

Анатолий был старше – солидней, мудрее, матёрей,
Но такой же мечтатель и пылкий романтик в душе.
Благородство, галантность и мужество, как в мушкетере,
Без труда уживались в смышленыше и крепыше.

Он был в мебельном бизнесе - кресла, серванты, кровати,
Платяные шкафы и торшеры, диваны, столы -
Анатолий творил как великий артист на эстраде,
Но не ждал, как артисты, за то никакой похвалы.

И к стратегии с юности склонность имея большую
Толик в мебельном складе, когда находила тоска,
Расставлял гарнитуры – умело, умнО, по феньшую -
Как в бою генерал на позиции ставит войска.

А она была дочкой обычного миллионера,
Не магната, а так - миллионщика средней руки.
Но в груди ее юной жила православная вера,
И устои морали неслыханно были крепки.

Анатолия профиль - чеканный, как с древней манеты,
Взгляд бенгальского тигра и мускулы как у качков
Увидала Евгения и обомлела: «Кто ЭТО?»
И услышала шепот подружки: «Студент Сердюков»!

Сердюков! В этом слове - горячего сердца биенье,
Доблесть сэров и дюков, и серна, что скачет стремглав,
Запах сернистых газов с источником их зарожденья,
Цвет российского неба и русский приветливый нрав.

До восхода порой за конспектом по римскому праву
Молодые юристы сидели, касаясь плечом,
И гордились они за великую нашу Державу,
И клялись ей служить до конца, и молились еще.

Свадьбу Женечка с Толиком думали справить в июле -
Жить бы в душу душа молодым до скончания лет! -
Но легла меж влюбленными тень однокурсницы Юли,
А за Юлей маячил и папы ее силуэт.

Молвил Юлин отец: «Анатолий, Отечество просит,
Умоляет: приди, помоги, порешай, разрули!
Разберись ты в налогах, в российском проклятом вопросе!»
Анатолий пришел. И казну наводнили рубли.

На высоком посту для таланта обильная пища:
Заслужил – получи премиальные, особнячок.
В тесном черепе Толика пух его мощный умище,
Разрастался, стекал на лицо водопадами щек.

Как щедра, как богата его дарований палитра! -
Так на солнце нам дарит оттенки цветов аметист -
Вот уж «Юкос» повержен, кровавая злобная гидра.
Вот он доктор наук – выдающийся экономист.

Над портретом Евгении ночью, тоскуя в разлуке,
Анатолий склонялся от горя небрит, некрасив –
Но, опомнясь, привычным движением брал себя в руки,
Фотографию влагой скупой по-мужски оросив.

Показатели ведомства в гору ползли неуклонно.
И позвал Президент Анатолия в Кремль на прием:
«Ты налоги поправил? Иди укрепляй Оборону!
Разберись. Порешай. Разрули. А не то – пропадем!

Либералы за гранты Отчизну совсем развалили,
Вместе с Родиной армию тоже, такая беда!
На границе бесчинствует бешеный Саакашвили,
А ракеты летают куда-то совсем не туда.»

И пришел Анатолий. И в шею прогнал ретроградов.
Сократил. Отменил. Распустил. Укрупнил. Упразднил -
Не ища привилегий и званий, забыв про награды,
По ночам не смыкая очей, выбиваясь из сил.

Под девизом «Великой и сильной России служу я!»
Он сливал корпуса и полки, округлял до нуля,
А что слить до конца не успел - расставлял по феньшую,
Как когда-то на питерском складе своем мебеля.

На восток и на запад летели его директивы.
Только вдруг обнаружил чиновник один диссонанс:
Что недвижимость - зданья, земля и иные активы -
Непосильным ярмом тяготили армейский баланс.

И прозрел Анатолий. И жизнь вдруг наполнилась смыслом.
И тогда - всем чертям и жене нелюбимой назло -
Он набрал на потертой мобиле заветные числа
И услышал, всем телом дрожа, дорогое «Алло...»

А потом были слезы и смех, поцелуи, объятья,
И работа до пота ручьем на усталом лице.
Госимущество таяло, пядь за ненужною пядью,
И свободно вздохнул в гарнизоне простой офицер.

Немудреное женское счастье – быть с суженым рядом,
Бриллиантов чуть-чуть, да полсотни любимых картин...
Но не знали они, что, отравлена ревности ядом,
Наплела уже Юля коварных своих паутин.

Юля к папеньке кинулась, пользуясь правом особым,
Зазвенели звонки в кабинетах, помчались гонцы.
Словно гром среди ясного неба бабахнуло: «Обыск!»,
И упали замки в закромах, и открылись ларцы.

Оказавшись внезапно в такой унизительной роли,
Перед опером Женя стояла босой, неглиже.
И подругу свою животом прикрывал Анатолий,
В полосатых семейниках, с должности снятый уже.

Ну, а те, что вчера перед ним трепетали как зайцы,
Нагнетают и сплетни строчат в клеветнический блог,
И кричат, что стяжателя надо повесить за яйца,
А сообщницу бросить немедля в мордовский острог.

Как транзитна в российской истории глория мунди!
Ты сегодня в фаворе, в чести, в шоколаде, в тепле.
Ветер чуть переменится – глядь, и холеные муди
Трепыхаются, лопаясь, в грубой шершавой петле.

Кровожадный народец – любитель таких экзекуций:
Чей бы зад ни пороли опричники, лишь бы не мой!
Но, прервав вакханалию, молвил гарант Конституции:
«Не дождетесь, собаки. Сегодня не тридцать седьмой!»

И действительно - Родина вновь, к изумлению многих,
Призвала на служенье смышленыша и крепыша:
Укрепил оборону? – Иди укрепляй технологии!
Помоги. Обеспечь. Разберись. Разрули. Порешай.

А Евгения хрупкая в тесной квартирке томится,
Иногда в этой суетный мир выходя по делам -
В адвокатскую фирму, где трудится ныне юристом,
Да в Столешников, в скромный бутик. Да на исповедь в храм.

Бесталанный писака – они, как любому известно,
Нездоровую тягу имеют к чужому белью -
Тиснул гаденький пасквиль, хихикнув глумливо и мерзко:
«Сердюков с головою повинной вернулся в семью.»

Я не верю! Не верю в дешевую «утку» такую.
Написавший ее – щелкопер, негодяй, педераст.
Пусть клевещут лжецы. Злопыхатели пусть злопыхуют.
Кто Россию не продал, любовь ни за что не продаст!

Будет суд. Пусть нескоро. Когда-нибудь. Честный. Басманный.
Беспристрастный как лом. Разберется во всем – от и до.
Ну, а если – осудят, что было б нелепо и странно –
Есть отсрочки, амнистии, в крайности самой - УДО.

Настоящее чувство никто и ничто не разрушит -
Они встретятся снова, не помня обиды и зла.
И сольются в любовном экстазе их чистые души.
И прижмутся друг к другу прекрасные эти тела.

Станут вечной легендой Евгения и Анатолий.
И однажды писатель напишет великий роман.
Будут жить они в песнях, в стихах, в каждом сердце и школе -
Как Ромео с Джульеттой, как с нежной Людмилой Руслан.

Если станет тебе тяжело – на работе, в сраженьи,
На пороге отчаянья, в самые черные дни -
Ты два имени вспомни немедленно: Толя и Женя.
И борись. И трудись. И мечтай. И люби. – Как они!

                                        ***

                                                              22 ноября 2013 г.