Хуй вам, а ни читвёртая серия "Жылезки". Пешу как пишытса, под настроение.



Один раз я полюбил. Один раз я предал. Один раз меня оставили. Один раз я себя жалел. Один раз я возвращал. Один раз я дал клятву. Один раз я её нарушил. Один раз мне захотелось удариться головой об стену. Один раз я ударился головой об стену. Один раз я сделал предложение. Один раз мне отказали. Один раз я отпустил...

***

Мы сидели в баре и отмечали национальный израильский праздник "Сэнт Патрикс Дэй". Мы – это я и Димыч. Вообще-то, это ирландский праздник, но не один ли нам хуй, когда весь ирландский скипидар сегодня за полцены? Я как раз находился в таком состоянии, когда хочется опуститься на самое дно и ещё глубже, зарыться рылом в грязный ил и гнить, гнить, гнить... Есть всё-таки некий мазохистский кайф в саморазрушении тела и личности.
Мы уже были где-то на третьем литре, когда к нам подсела Настя, официантка из кафе, где я тогда зарабатывал свой харч. Иногда с ней приятно попиздеть, но как сексуальный объект я её никогда не рассматривал. Потому что страшная.

- Привет.
- Привет.

- Вот прикол. А я и не знала, что ты тут тоже отмечаешь.
- Ага. Это Дима, познакомься.
- Привет, Дима. Пива мне не закажешь? Я пока в туалет.
- Ещё три "Гиннеса" и два "Джемесона" – заказал Дима. Заглатываем жгучий вискарь, полируем свежим стаутом.
- У тебя там на работе все такие крокодилы? Слушай, я ее ебать не буду, если че. Она же страшная. И на мужика похожа.
- А и похуй. 

Настя вернулась. Мы бухаем. Еще пару кругов пива с виски, и Дима стал менее категоричен.

- Слушай, я б её уёб.
- Мне похуй. Еби.
- А где?
- Можешь у меня дома.

Вот я уже в говно, Дима куда-то проебался, а Настя сидит в пол-оборота ко мне, и как бы случайно показывает много довольно аппетитной ноги.

- Я сразу на тебя внимание обратила, когда в это кафе работать пришла. У тебя классная задница.
- А ещё на моём хую 18 воробьев помещаются, а у девятнадцатого лапка с залупы всё время соскальзывает. А ещё я умный. И галантный. Давай опять на брудершафт?
- Давай. Только у меня пиво закончилось, - красноречиво смотрит на меня и помахивает пустым бокалом.
- А у меня деньги. В пизду брудершафт. Давай так лизаться.
Лижемся так. Страшная, а целуется классно. Да и ноги ниче. Я знал, что завтра мне будет противно, но кто и когда думает о завтра?

- Ну что ты сидишь как этот... Втыкаешь чё-то. Скажи что-нибудь.
- Там Дима на тебя глаз положил. Поехали все ко мне и устроим еблю втроём.
- Фу, дурак.
- Ну ладно, тогда мы будем ебаться, а он смотреть. Или наоборот.
- Нет, сегодня я не ебусь ни с кем! Давай счёт просить. У тебя деньги хоть есть?
- Обижаешь. Я угощаю.
- Ну давай, я в туалет.

Жду, когда она уходит, открываю её сумочку, вытаскиваю кошелёк, аккуратно отсчитываю примерную сумму, на которую она выпила. Закрываю сумочку. Не ударять же в грязь лицом перед дамой.

Часов в 5 утра на автопилоте вываливаемся из бара, по дороге цепляем заблёваного Диму и ловим мотор.

- Я домой, ты помнишь, да? – сказала Настя.
- Конечно.
Открываю дверь, запихиваю её и Диму на заднее сиденье.

- Гиде мы?
- У меня.
- От сволочь. И гиде я сплю?
- Вот тут уот.
- А ты гиде?
- Тут же.
- А Дима?
- В кухне.

Как я и предполагал, сначала всё было хорошо, а потом всё было плохо. Потому что я начал трезветь. Потому что она мне не нравится. Потому что у меня душа выворачивается наизнанку.
Через час нам с Настей нужно было идти на работу.
-Поспим часик или давай ещё раз? – потянувшись, спросила Настя.

Мне стало противно, и я ушёл. Пизжу, конечно. Остался и сделал ещё раз. Потом хорошенько просрался, блеванул, и мы пошли на работу. Светило солнышко, дул лёгкий ветерок и пели птички.

Все события и имена вымышленные. А может, и нет.