Приблизившись, Хромой обошёл вокруг, принюхался, осмотрел сверху донизу. Опустился на колени и недоверчиво провёл рукой между асфальтом и подошвами ног. Они висели в воздухе, чёрт его знает как. Стоя на коленях, Хромой смотрел снизу вверх и видел, как на обломанном деревянном острие дрожит уже остывшая студёнистая красная сосулька. Он огляделся ещё раз, настороженно, зорко. Молочный предрассветный туман надёжно хоронил в себе все звуки. Взволнованно и шустро вскочил на ноги, привстал на носочках, потянулся… Высунув язык, Хромой осторожно, благоговейно слизнул загустевшую кровь, прикрыл веки и застонал от наслаждения… Он замер на несколько мгновений, опустившись в глубину себя, прислушиваясь к великолепному вкусу…
Затем резко встряхнулся, скидывая оцепенение, чуть смутившись, подхватил с земли брошенную сумку и заспешил вверх по дороге.


Владимир Демичев. Да нет же, просто Дэмон, проверенный и полностью свой с первого класса, в байкерской клёпанной косухе – обаяние кривой полу-ухмылки не перечеркнёт ни отколотый зуб, ни узкие злые губы, самоуверенный прищур синих очей так и жжёт, и «ирокез» всех цветов радуги на башке, и тонкий, слишком правильный нос – вот он, дворовый тип, чокнутый на всю голову, юркий, как шило в бок из подворотни, даром что мажор. Уличный кот, купающийся в пыли, чтобы отбить человечий дух. Не приструнит бродягу даже эта нелепая траурная диагональ через грудь. Ну и что, что распят, вбит в перекладину свежеструганного соснового креста? Бывает. Вовка физически не способен быть серьёзным и скалит зубы Тохе и Сашику даже сейчас, здесь. Не иначе, очередной стёб, идиотская шутка, чтобы потом проорать вместе.

Они отстояли своё, как положено, в сторонке, подождали когда все разойдутся по машинам и двинут, кто куда. Пришли, сели за соседней оградкой на окрашенную лавку. Вовка был тут, внизу, под двумя метрами глины. Крест обживал новое место, пускал корни, воткнутый в свежую продолговатую кучу, заваленный по самую перекладину пластиковой зеленью и траурными лентами с бесполезными буквами. Крест привыкал к тишине, к Вовке.
- А где голова? – Спросил Сашик.
- Там. – Махнул рукой Тоха. - Крест в ногах ставят. Чтобы на страшном суде был под рукой.
- Отмахиваться?
- Не ржи, придурок.
- Лянь, там конфетки лежат. – Тоха сходил и принёс горсть конфет с могилы. Они разложили на столе пакет. Вытащили водку и пластиковые стаканчики. Выпили по первой, посидели, оттаивая, зашелестели бумажными обёртками. Налили снова.
- Саня, а где байк? Домой хоть приволокли?
- А что приволакивать? Груда железа. Да и нафик он теперь. Степаныч велел своим, чтоб сожгли. – Сашик плеснул в рот из стаканчика.
- Блять, он так смотрел…
- А ты как бы смотрел?
- А нехуй было лететь! Тем более порванный в хлам. – Тоха тряхнул головой. Звякнули вплетённые в его дреды металлические феньки.
- Ты ж, сука, с ним сам забился – да я на ямахе, да штука двести кубов, бля! Да вертел я тебя с твоей бэхой! Не ты ли это был, Анатолий? Нашёл, кого цеплять, идиот….
- Да ладно. Что теперь… Давай, что там у нас по программе.
- Тоха, притормози, отъедем нахрен. Куда лететь. Да и без закуски…
- Водилу фуры жалко, не виноват чувак.
- А, всё равно. Степаныч его зароет, по любому.
- Дай сигарету. – Тоха закурил, откинулся, водрузил ноги на стол. - Тут так тихо, класс. Вован отлежится хоть, гы-гы. Хотел бы отдохнуть, Сань?
- **** я такой отдых. А ну гляну, там остались конфетки ещё. – Он встал и пошёл к могиле.
- Сука, у меня вчера айфон в воду упал, прикинь. Сашик, не тупи, что ты делаешь?
Сашик чиркал зажигалкой, пытаясь поджечь венок.
- Да не гони беса, они не горят. Кинь мне пиво. Там ещё есть, шлифанём…. И что с айфоном? Накрылись четыре штуки?
- Ну, типа того. Глючить стал. Ты, я к своей обещал прийти, будет вони, караул. Стой… слышал? – Тоха приподнял голову.
- Что?
- Не пойму…
- Тоха, тока не надо сейчас этих штук, а? Я всё понимаю, но юмор сейчас чего-то не прёт. Блять, ты не мог нормального пива взять? Я весь в пене уже…
- Пей, что есть. Оно тёплое просто. Щас бы рыбки. Какая-то фигня, па ходу… - Он огляделся.

Ватная, тягучая тишина стекала с деревьев, нависала сверху, внимательно подбиралась из щелей клочьями, между оградок. Попробуй закричи – тишина мягко утопит крик, плотно зажмёт рот, укачает….
Тохе холодило между лопаток. То ли невидимый взгляд из темноты, то ли чей-то блуждающий прицел – порой волосы встают дыбом вот так, просто от темноты и предчувствия, и тогда позвоночник звенит ледышками, и тогда надо единственное – закрыть глаза и накатить ещё.

Тоха налил в стаканчик и, не дожидаясь друга, проглотил махом.
- Жаль не доехали до «Вируса». Все из-за этого долбоёба, - Сашик пнул ногой крест. – Я там должен был застрелится с такой кобылой… да ты ж видал её, ну! Скажи, ништяк?
- Саня… о дохлых или хорошо, или… плохо! Ха-га… – Тоха громко выдавил из себя смех, отгоняя липкую темноту, и поднял бутылку, Сашик стукнул по ней своей. Отпили. Снова потянулись в пакет, там приятно позвякивало ещё несколько.

Вот уже  тара каталась под ногами, пакет опустел.

Окружающую особенную тишину этого места странным образом не могло нарушить ничего; под пьяный свист пустые бутылки разлетались о ближайшие памятники, оставляя потёки пены по каменным лицам, по датам смерти и жизни.
Тишина впитывала всё, даже дым от венков. Они чиркали зажигалками каждый со своей стороны. Искусственная хвоя горела неважно, ленточки загорались получше и когда огонь пополз по венкам наверх, они, хохоча, стали мочиться на могилу, друг напротив друга.
- Эй, Вован! Ты гонишь! – Сашик подпрыгнул и опустился ногами в середину холмика. – Дыши, блять! Дыши! Тоха, да прекрати, не трогай крест! – Он стал скакать по могиле как заяц, сминая и расшвыривая горящие венки. Тоха выломал крест, размолотил его в щепы вместе с портретом об острые края ограды и присоединился к Сашику.
- Сука, не спи!- Держась за руки, они с гиканием сигали по могиле.

Потом из остатков венков соорудили подобие факелов, устроили шествие по кладбищу, ухая филинами, пугали сами себя, орали, подожгли пару сухих гербариев на надгробьях.

Вскоре устали.

Сигареты кончились. Идти никуда не хотелось, заплетались ноги и язык. Заплетался мозг. Непонятно как, пацаны снова очутились возле Вовки.
- Давай чуть передохнём, Саня. – Пробормотал Тоха, расплываясь щекой по столу. Сгрёб всё со стола на землю и вытянул руки. Его глаза слиплись. Рядом на лавке Саня упёр подбородок в грудь, опускаясь головой всё ниже до колен с тлеющей сигаретой в руке.

Муравей бойко вскочил на стол и суетливо заюлил, обходя лужи пива, крошки, бумажки, осторожно нарезая петли из стороны в сторону, остановился, чутко пошевелил усами, потом взобрался на палец, пролез по тыльной стороне ладони, нырнул под куртку, рука дёрнулась, но муравей храбро продолжил путь, пока не добрался до воротника, прополз по шее и сходу нырнул в ухо.

И там муравей взорвался, взбивая в кровавую кашу мозги, разносясь по внутреннему пространству фонтаном кипящих брызг, превращаясь в гигантское разрушительное цунами, которое вот-вот, с каждой секундой….

Тоху подбросило вверх. Он очнулся, продолжая кричать.

Прямо напротив, на обугленной дымящейся могиле, покачиваясь в сыром мареве, тусклым фарфоровым отблеском мерцали белки глаз. Они плыли по воздуху, оставаясь на месте. Крик исходил...

Сотканное из прозрачного сумрака, едва различимое, сидящее на могиле по-собачьи и собранное в тугую пружину, нечто.

Тихое, сдавленное рычание отдавалось в голове Тохи запредельными децибелами, плавило мозг.

Ещё не умея оформить свою мысль, Тоха знал всем своим телом, что сейчас его швырнуло из одного кошмара в другой. Назад пути нет.

Синие, прищуренные, когда-то, ещё вчера живые глаза…. Секунду-другую они лакали из Тохи жизнь.


На остром завитке первой же оградки осталось пол-рукава.

Тоха подпрыгивал, и между ног проносились кресты, скользкий гранит стел, ограды, колючий кустарник рвал его щёки, косуха и джинсы быстро превращались в лохмотья.
Дышать.
Едва перемахнул забор и коснулся ногами земли, как сверху на него рухнул Сашик.
-Ты… ты видел? - Только и смог он выдавить.
Они стояли на коленях и упирались руками в землю. Воздуха не хватало. В груди хрипели меха. Изо рта до земли тянулась прозрачная слизь.
Внезапно Тоха перестал дышать, медленно повернул голову и посмотрел поверх Сашика.
- Вован, пожалуйста…. Сашик, только молчи, только молчи.. САШИК!!!

Когда убивают свинью, она кричит, как человек.
Поэтому гибнущий визжит как свинья.



Два крика переплелись в один бесконечно долгий визг, он разлетелся вдоль кладбища, растёкся по земле, пропитал туман, устремился вниз по дороге и ударил в грудь Хромого. Тот поднимался вверх по дороге, разгоняя влажный воздух артритными коленями. Хромой спешил на работу. На спине, на его рабочей куртке были зелёные буквы «Сармат» и логотип компании.

Он поравнялся с воротами кладбища и посмотрел на Тоху с Сашиком. Те стояли в воздухе, прямо в тумане над дорогой, упёршись грудью друг в друга, склонив головы, опустив руки. Как две холодные рыбины, скреплённые для верности обломком креста, который входил в спину Сашика, а выходил из спины Тохи.
Хромой выпустил сумку из рук.