Трахтарарах-бздынь-трынц-бааа-бах – услышал Дмитрий со стороны амбара, где наводил порядок его помощник Федя.
Убился! – подумал он на бегу, стараясь быстрей подоспеть к месту событий.
Войдя в амбар, он увидел Федора, лежащего  в неестественной позе под кучей всякого хлама и быстро покрывающегося слоем многолетней пыли.
- Опять ты тут устроил Хиросиму и Нагасаки? – спросил Дмитрий. Из под кучи донесся напористо-отрицательный  гундёж.
- Ну, Федя! – сказал Дмитрий усмехнувшись – Все вокруг меняется, но только не ты! – и начал разгребать его из-под завала. Когда показалось лицо Федора, Дмитрий непроизвольно приземлился пятой точкой на пол, закатываясь от смеха. Чумазый Федя выглядел как обиженный зомби, беспомощно дергался и громко мычал, изо рта торчал цоколь лампочки, вытащить он по понятным причинам ее не мог, но тужась и краснея пытался это сделать.
            Белобрысый и долговязый он на свои 29 лет ну никак не выглядел. И в отличие от сверстников, потянувшихся после армии за длинным рублем в Москву, остался в родной Хурхуяровке, расположенной на границе со столичной областью. Помогал родителям по хозяйству и присматривал за недвижимостью Дмитрия в его отсутствие.

            Вообще с Федором это далеко ни первый случай, природа «наградила» его рассеянным вниманием и не лучшей координацией. В такие передряги он попадал с незавидной частотой, но как ни странно оставался цел и невредим.
            В армию его не взяли после шоу, которое он устроил в военкомате. Он прошел всю комиссию, оставался только хирург. Это была суровая, советской закалки женщина в возрасте, и удивить ее или расстроить чем-то было нелегко. Ассистентом у нее была молоденькая медсестра, естественно стеснявшаяся (пока) перенимать опыт старшей коллеги и занимавшаяся письменным трудом. Хотя хочешь, не хочешь, опыт нарабатывался, потому как каждый день приходилось «невольно» смотреть на причинное место призывников.
              И вот после всех процедур с нагибанием-разгибанием и последующего осмотра и заголения главного органа Федора, он (орган) вдруг ожил, и неприлично налившись, вытянулся на глазах непоколебимого врача, краснеющей медсестры и лыбящихся ребят стоящих позади в очереди.
- Анюта принеси стакан воды – спокойно сказала врач – Будем успокаивать юношу.        Юноша не въехал, пока ему не принесли стакан с водой и не сказали – Суй!
Федя «сунул» поморщившись, и расслабился, расплываясь в улыбке и побалтывая холодеющим концом, да так, что непроизвольно начал обильно мочиться. Стакан быстро переполнился, и содержимое потекло на пол, покрытый линолеумом.                                          Данное действо искренне удивило врачиху, державшую во рту дужку очков. Выпустив ее она лишилась тем самым одного из своих окуляров, который в крошки разбился о пол. Сестра, выронив ручку, наблюдала за происходящим, открыв рот и сжимая в комок страницу рабочего журнала, вместо того чтобы просто перевернуть ее. Очередь, хватаясь кто за что, билась в истерическом припадке. Развязка наступила молниеносно..
              Федор опомнившись, естественно для него, подпрыгнул на месте и приземлившись босиком в лужу поскользнулся..
              Стакан Федя держал крепко, жизнь научила, а вот содержимое, получив резкое ускорение, фонтаном устремилось на беленый потолок кабинета. И распределившись почти по всему потолку, предательски спускалось крупными мутными каплями вниз.
              Врач вошла в ступор и молча села на стул, сестра еще не знала, что попала под «золотой дождь», очереди уже требовалась медицинская помощь, так как большинство задыхалось от смеха, держась за животы и жадно хватая воздух ртом. Федя же лежа в луже на полу и уворачиваясь от капель, еще не знал, что армия ему противопоказана..