Комната погружена в сон. Издает сопение, храп, всхлипывания. Изредка скрипят кровати. Стоит запах лекарств и жареных семечек. На широком диване под настенным ковром, спит бабушка Валя с дедушкой Мишей. Вдоль противоположной стены, между сервантом и трюмо, на тахте спящий холмик с мамой бабушки Вали - бабушкой Маней. Вдоль стены, напротив залитого луной балкона – кровать с высокой периной и мерцающими в темноте узорными спинками. На ней семилетний Сережа.
Громче всех спит дедушка Миша. Между бабушкой Валей и стеной, он лежит на спине, вскинув белые усы и сложив на груди большие костлявые кисти. Он булькает, шумно, переливисто - как кальян.  Бабушка Валя возле него возвышается гигантской тушей обернутой в одеяло. Она лежит на боку и широкое её мясистое лицо покоиться на ладони.  Кажется, будто бабушка Валя и не спит вовсе, а раздраженно пережидает бульканья дедушки Миши.
И действительно - бабушка Валя открывает глаза и сонно таращится в темноту.
Просыпается Сережа. Он распахивает одеяло, садиться... Бабушка Валя смотрит  как Сережа, посидев  немного на краешке кровати, забирается на неё с ногами  и словно по лестнице восходит на железную узорчатую спинку. Он стоит на ней, белеет в темноте голым тельцем, и взгляд бабушки Вали цепенеет от страха. Мгновение и Сережа бесшумно перелетает со своей спинки, на спинку дивана с бабушкой Валей и дедушкой Мишей. Спинки при этом не колышутся, не скрипят. Несколько секунд Сережа стоит над стариками, вытянувшись в полный рост и бабушка Валя всматривается в его спящее лицо. Затем он плашмя падает на дедушку, скатывается к стенке и продолжает спать.
Бабушка Валя вскрикивает. Дедушка Миша резко открывает глаза, без тени недоумения и сна, уже готовые умереть. Он задыхается.
Оглушительно скрежещет диван, два тяжелых шага сотрясают пол, и комнату заливает свет люстры. Пластмассовые её серёжки тренькают и раскачиваются над бабушкой Валей.
- Миша! Миша! – кричит она и топчется по ковру в центре комнаты. Дребезжит сервант, появляется аптечка, и  подле дедушки Миши с нервным шелестом высыпаются лекарства.
Бабушка Маня, тем временем, щурится на свет и в круглом комочке белья, видна лишь её сморщенная мордочка.
- Мама – кричит бабушка Валя, наяривая грушу тонометра – Позвоните в Скорую.
Бабушка Маня не откликается, а мелко-мелко моргает из своей норки. Дедушка Миша  в приступах кашля синеет и издает неожиданно высокий стон.  Бабушка Валя отчаянно бросает тонометр и падает на колени к телефону.

***
Дверь Скорой открывает бабушка Маня. Маленькая, кругленькая, она уже укутана в розовый халат. Совсем по-детски округленные глазки моргают на врачей, как недавно моргали из-под одеяла. По-прежнему не произнося ни слова, бабушка Маня пятится, переминается, бродит кругами, как трехлетний карапуз вокруг котенка. Высокий долговязый парень – фельдшер, и полная пожилая женщина – врач, в сопровождении блуждающей бабушки входят в комнату. И без того лекарственный запах, казалось, сгустился до зримого валокардинового облака. Прижатый к стенке и  заваленный постельным бельем спит Сережа. На весь диван, с открытым ртом и торчащими  усами, как убитый морж разметался дедушка Миша. Сидящая подле него бабушка Валя поворачивается к входящим.
Женщина врач останавливается, хмурится и чеканно командует – «Ваня БИТов» . Парень с грохотом опускает ящик и бросается к телефону
Лицо бабушки Вали белое. Прижимая руки к груди, она дрожит от напряжения и как будто икает. Прежде чем доктор успевает к ней подойти, она испускает низкий грудной вопль и съезжает с дивана. Она корчиться от боли, снова вопит и бьется головой о диван, от чего синяя рука дедушки Миши падает на пол. Женщина врач ползает вокруг бабушки Вали и уже жалобным голосом отдает  указания. –  Дед всё! Всё! Сюда! Коли! Держи!  - Парень мечется. Иногда натыкается на бабушку Маню. Она катается в суете, появляясь то у трюмо, то у серванта, похожая на маленькую старую фею  по ту сторону зеркала.
Раздается прощальный душераздирающий вопль бабушки Вали. Врач с фельдшером  начинают возить бабушкой по ковру и рвать на ней ночнушку. Через несколько минут они затихают. Разбросав окровавленные запястья, гигантским обнаженным животом к верху замирает на ковре бабушка Валя.
- Ах ты господи! – восклицает женщина врач устало присаживаясь на край дивана. – Сколько они едут уже, а Вань?
-  Руки пойду, помою. – угрюмо отвечает  фельдшер и выходит из комнаты.
В темной прихожей на старинном стульчике рядом с галошником сидит бабушка Маня. Голова её лежит на груди,  руки белые, каменные - на коленях. Халат на ней, как накинут -  безжизненной выцветшей тряпкой. Фельдшер в ужасе останавливается напротив мертвой старухи.

***
Стариковская комната наполнена людьми. Два полицейских. Три врача бригады интенсивной терапии. Врач и фельдшер линейной бригады скорой помощи  Комната блекнет и уменьшается в утреннем свете. Мощно скрипят сапоги, шелестят бланки. Запах лекарств -  уже зловеще казенный. Участковый бродит между врачей, разглядывает в серванте  шоколадных птичек в золотой фольге. Они стоят за стеклом между сервизами –  облупленные, совсем не похожие на конфеты. Вдруг тихий гул в комнате обрывается. Все поворачивают головы к дивану.  Прижатый к стене и заваленный одеялом звонко кричит во сне Сережа

– Чигудейчик!