Так трудно. Даже не догадывался, что он такой тяжёлый. Вот мне наверно влетит от его мамы. Вряд ли она обрадуется. Помню слышал где-то: что тело намного тяжелее, когда расслабленно; а может и наоборот. Он ещё тёплый. Наверно скоро станет коченеть. Вот нужно ему было. Не мог потерпеть немного. Ведь через два месяца мне в армию уходить. А там бы легче было перенести. Хотя то, что мне скоро восемнадцать – ничего не значит. Меня такого никуда и не возьмут: кого я там им защитю такой?

Дождь прошёл ещё этот. Скольжу с ним по грязи как на катке. Сейчас сниму его с плеч и потащу просто по земле за руку. Что ему уже? Да...вышла рыбалочка. Этот гад видимо давно готовился. А как он вчера отпрашивался у своей мамки. Скулил, мол отпусти, взрослый уже. Пешком за десять вёрст. На рыбалку с ночёвкой. Всё-таки пятнадцать лет скоро. Стало бы. Наверно она меня побьёт даже, когда скину его труп у двора. Не похвалит точно.

А я вчера хотел воду у него взять из торбы. Он как подскочит. Обычно спокойный как танк. А тут: глаза горят; злость непонятная. Не лезь кричит. Не твоё – не лезь! Сам поковырялся и достал. Это боялся, что верёвку увижу. Трудно бы пришлось объяснять её наличие там. Мне давно говорили, что у этой избушки слава плохая. Там один лесник себе в сердце стрельнул; ликвидатор последствий на Чернобыльской АЭС. С тех пор там и дверей не было никогда.

Срать говорит хочу. За домик пойду. Принц какой отыскался. Все на улице в открытую серут и ничего, а он стеснительный. Определённо он мне казался легче на вид. Когда снимал его; а он глаза закатил и молчок. Не спросишь с него теперь. И высота-то игрушечная. Всего пару сантиметров до полу ногами не достал. Высота игрушечная – последствия настоящие. Висит себе такой щуплый. Я наверно быстрее снял его, чем понял, что произошло. Давай по щекам хлестать; а что ему теперь? Он всё. А мне его тащить теперь к людям.

Сейчас отдохну; положу голову ему на чистую грудь и отдохну. Тяжело всё-таки. На берегу рыба осталась. И в воду даже забыл выкинуть из ведра. Теперь уж точно не до неё. А ей от этого не легче. Не буду нести к родителям его. Зачем он им теперь? И при жизни не особо нужен был, а счас и подавно. То они на него хоть пенсию получали. А теперь что – растраты одни. Правда радость одна будет – поминки. Родственников повидают. А мне тащи его к ним на праздник. Чего удумали.

Понесу лучше в лес. Там где-то камень есть. Волшебный говорят. Мёртвых живыми делает. Навсегда. Вообще в миру чаще камни наоборот: из живых мёртвых стряпают как на конвейере. Положу трупик под камень и сыграем потом в приставку. То есть надстройку. Камень волшебный. Хотя врали может. Знают, что дурак – вот и врут мне. Кисть такая слабая у него; безжизненная. Тяну, а он бывает сорвётся и так и плюхнется в грязь. Жалко его. И при жизни ещё жалко было. И чё это мы на эту рыбалку намылились. Дома не сиделось. Дядь Валера ещё с нами поплёлся. А знал бы, что не вернётся, то лучше бы в клуб пошёл пивас квасить под домино, алкоголик потомственный. Русский. Какое ему теперь домино с топориком в темечке. То то же.

Двоих я бы не утащил точно. Тем более тот вообще кабан. Ладно этого хоть поднять смог. Упирался он, жалкий. Ты что это делаешь ирод, говорит? Хорошо хоть до пола не достал, а то бы долго ждать пришлось. А то песенку только спел про себя и снимай готовенького. Вот и тащу его. А от него и спасибо теперь не дождёшься. И делай после этого добро людям.