Дзынь… Дзынь…

Хриплый такой звук, словно бы сел уже от старости его голос. Облупился немного звонок, ржавчина его уже начала есть. Поскреби немного – и серебро сойдет, оставив начинающую гнить сердцевину.

- Саша! Ты долго там курить будешь?

Раздраженно зыркнул сквозь стекло балконной двери. Не видно их – тени, размытые силуэты. Приглушенный стеклом голос. Вернее, голоса. Опять, видимо, с мамой своей его привычки обсуждают.

Ушла.

Дзынь… Дзынь… Второй звоночек, как обозначение,сигнал второй сигареты. Саня давно заметил, что дома он курит обычно по две сигареты за раз.

По двору шли их новые соседи – пожилая женщина, опиравшаяся при ходьбе на клюку, а с другой стороны придерживаемая женщиной помоложе. Остановились, глянули наверх.
Ну да – хмыкнул про себя Саня – лифт опять не работает. Опять им с сумками на шестой этаж подниматься.

Соседки подошли к лавочке, поставили сумки. Младшая приобняла старшую. Они почему-то улыбались. Смотрели как играются кошки возле подъезда и улыбались. Младшая порылась в сумке и достала оттуда что-то. Что, Саша не разобрал, зато кошки отреагировали сразу – вспрыгнули на лавку и подошли ближе к женщинам.

- Послушай, Саша!

Дверь не скрипнула, от чего бы ей, металлопластиковой, скрипеть.
Он повернул нехотя голову. Надо же, когда-то он за эти глаза убить был готов, когда-то для него в них отражался весь мир – чистый, радостный, добрый.

- Саша, мы с мамой пошли по магазинам. Будь любезен определиться с велосипедом этим дурацким наконец. Он занимает весь балкон, толку от него нет.

Вдавил окурок в банку. Зачем-то достал еще одну сигарету.

- Это Зверь, – сказал глухо, не глядя в глаза.
- Что?
- Это Зверь. Я его на первые заработанные купил. Он на ходу еще, только немного подкрасить.
- Что?? И что теперь, ему вечно стоять на балконе нашем? Выкинь его, он уже старый и никому не нужный.

Саша закурил еще одну. Ну как ей объяснить, как рассказать? Он плакал, когда увидел Зверя на балконе. Мама его не выбросила, хранила все эти годы. Как она им гордилась, когда он его купил! Подругам показывала. Она его первой машиной так не гордилась, как этим велосипедом. Не выбросила, хотя уже сколько лет прошло. Саша с женой въехал в эту квартиру после смерти мамы а он, Зверь, их тут ждал.

- Саша, мы с мамой уходим, ты меня не слышал? Выкини велосипед до нашего возвращения. И займись кладовкой – там еще много чего нужно перебрать. Ты куда?

Жена в испуге отшатнулась, когда Саша молча протиснулся мимо нее.

- Спущусь. Помогу им с сумками, - мотнул головой в сторону соседей, присевших на лавочку возле подъезда.

- А. Инвалидам этим, – криво усмехнулась жена. – Ну, иди-иди. Нет, чтобы нам с мамой помочь!

Саша обернулся, еще раз взглянул в глаза жены.

Что же поскребло ее так, что серебро сошло и сердцевина начала гнить? Что-то еще можно сделать? Да ведь мы сами уже... как инвалиды. Живем с помощью социальных протезов и условностей, неловко спотыкаемся, толкаем друг друга, кутаемся в злость и агрессию, прячемся за модными дорогими колясками и аксессуарами. А серебро, что детство щедрыми мазками нанесло на наши души – обтерлось уже. И ничего уже от дождей сердцевину не защищает, гниет она.

- Что? – недовольно скривилась жена.
- Ничего. Пойду помогу инвалидам, - буркнул Саша. – Себе, то есть.