однорукий дядя Ваня
пил без продыха. по пьяни
смертным боем бил жену,
но горбатой тёте Фене
был и смертный бой до фени -
пара недоразумений
от пристрастия к вину.
не жилось ему иначе,
если трезвым был - рыбачил.
за копейки сдав улов,
наливался снова белым,
а жена опять терпела,
убоявшись беспредела,
и крестилась - пронесло.
дядя Ваня побуянив,
плакал. был смирнее лани.
что возьмёшь-то с дурака...
понемногу успокоясь
замолкал. и грызла совесть,
и болела странно - то есть,
как отнятая рука.
никогда не попрекая -
у горбатых жизнь такая,
вот такое вот житьё,
тётя Феня говорила -
бог бы с ним, когда б не пил он,
хорошо б хватило силы,
да куда с его культёй...
так они и жили странно,
только как-то сильно пяным
у винарки в темноте,
два мента лупили Ваню,
задыхаясь от стараний,
и, не выдержав страданий,
дух пропитый отлетел.
тётя Феня голосила -
что ж ты, Ваня, что ж ты, милый.
от рыданий трясся горб.
что за жизнь - сплошная пытка...
дядя Ваня спал с улыбкой,
и казался детской зыбкой
угловатый красный гроб...