Ногами вверх и книзу головой,
Литой продукт одной из наковален,
На шарика поверхности кривой
Трехмерным Иисусом я распялен.

В сеть параллелей пойман, неделим,
Тончайшим слоем окисла размазан,
В себе самом же замкнут, недвижим,
Экватором крест-накрест перевязан.

Во власти тяготения земной
В воздушном, чуть тугом лечу колодце.
Я вижу смерть, булыжник мостовой,
К нему несусь – и он ко мне несется.

Я не один – здесь тысячи шаров,
В падении с наклонных пьедесталов,
Размеров разных, тяжести, цветов,
И сделанных из дюжин матерьялов.

Различная экватора длина
У всех шаров, но при любом охвате
Нас исчисляет формула одна:
Четыре пи на радиус в квадрате.

Успев подумать – что?  Не помню что,
И площади почти уже касаясь,
Уйдя почти в загробное ничто,
До смерти за мгновенье ... просыпаюсь.

Нет времени на пыльный сонник мне
Ни в этом, ни в каком другом катрене.
Взлетаю я, уже забыв о сне,
На двести девяносто три ступени.

Готовый к бою и почти в бою,
Слегка дрожа, озябший, напряженный,
И с шариком в ладонях я стою
У парапета башни наклоненной.

Коль есть закон – его хотят узнать...
Меж парных ударений двух спондеев
Вниз шарики готовятся бросать
Таких же миллионы Галилеев.

И снова мир не достигает дна,
И новый мир становится итогом.
Вздохнув, от человеческого сна
Я просыпаюсь всемогущим богом.

Покорная движеньям моих рук,
И остальному служащая мерой,
Вселенная вращается вокруг
Меня четырехмерной гиперсферой.

В ней нет начала и конца в ней нет, –
Бесстрастный глаз в невидимой глазнице,
В ней бесконечность шариков-планет
Плывет в параболической темнице.

Летят планеты в бездне мировой,
Взрываются, родятся, снова вянут,
И каждый шарик пленкою живой
От полюса до полюса затянут.

Разумные, живые существа,
На всех планетах разные по виду,
Не знающие своего родства,
Не ведающие свою планиду.

Последнего достигнув этажа,
Желая знать всю правду о законах,
И триллионы шариков держа,
Они стоят на башен триллионах.

Завидую.  Я бог, в конце концов...
В желаньи равноценного познанья
Вселенную сжав пальцами с боков,
Её швыряю с башни мирозданья.

Сейчас падет, исчезнет пелена,
Что все узнают, то и я узнаю!
И снова тьма.  И снова ото сна
Свои глаза, зевая, протираю.

Сквозь слой летящий воздуха тугой,
На миллиметры не достигший тверди,
На шарика поверхности кривой
Распят я за мгновение от смерти.