Я вспрыгнул задницей на перила и лихо съехал вниз, спугнув жеманную леди, поднимающуюся вверх по лестнице. Только бы не было занято. Распахнув двери, быстро пробежал взглядом по низу кабинок. Почти никого. Зашёл в свободную, быстро закрыл за собой и лихорадочно рванул ремень. Надо бы успеть. Лёгенький щелчок ему по головке, но он где спит внутри меня. Твёрдо глядя перед собой на грязный кафель, с потёками коричневого кариеса, я передёрнул затвор. Потом ещё. И ещё.Пробуждение. В ладони уверенно прибывало. Я был в порыве вдохновения, их образ, их запах был так свеж, как дыхание весны, я боялся что обычная блевотина из внешнего сдует это и я не смогу.
Я сосредоточился, подстёгивая память.

Думаю попробовать левой.

По-быстрому переспать сам-на-сам по памяти, да ещё и в общественном месте — дело не из лёгких. Всегда возникнет какой-нибудь непредвиденный форс-мажор.
Вот и сейчас, напрягая поджилки, обратив глазные яблоки внутрь черепа, сжав зубы так, что заложило в ушах и треснули пломбы, усиленно работаю левой. С непривычки она немного немеет и подклинивает в суставах, но я уже почти вышел на ровную финишную.
И тут какой-то пидарас дёрнул дверь.
Член мгновенно юркнул назад в организм, я успел только поймать в кулак пустую шкурку. Теперь придётся всё с начала.
А перерыв-то кончается.

За дверь опять смыкнули. «Занято!» — я взвизгнул так, что со звоном захлопнулась форточка на окне.
Начинаю по новой, уговариваю, шепчу ему ласково, нежно, трогаю его, вспоминаю, вспоминаю… визуализирую… вот они, тугие, толстые, а как пахнут, а как шелестят… какие красивые… их много… пачки денег...

Уговорил.

Захожу на второй круг. От мелькающей руки как от вентилятора поднимается ветерок и слегка волнует прядь волос на моём сизом, со вздутыми жилами, лбу. Скоро подхожу. Чувствую как Кундалини поднимается кругами вверх по позвоночнику.
Давай, давай.
Дымится ладонь, пахнет палёным мясом, надулась и лопнула водянка, горячо растекаясь по шкурке.

Сейчас, уже, сейчас.

«Аладин Генадьевич!.. Что и здесь нету? Бля...» — Слышу в последний миг, отрываясь от земли и из хуя вместо спермы с шипением вылетает дым. Ретроградная эякуляция. От испуга я разжал руки и мои брюки под тяжестью ремня упали на мокрый пол. Небольшое облачко дыма сгустилось, приобретя очертания смешного карлика, одетого по какой-то древней моде. Он сел на крышку унитаза прямо передо мной, закинул ногу на ногу, отвернул в сторону лицо и с мстительным вызовом покосился на меня.
- Ну? И что теперь с тобой делать? — У меня остановилось сердце. Разве от анонизма бывают глюки?
- Аладин, я с тобой разговариваю. Отвечай, гнида.
- А шш… что случилось? — Пропищал я фальцетом. Ничего более идиотского в голову не пришло.
- Што случилось, спрашиваешь? А я тебе скажу. Во первых; ты Аладин, так? Смекаешь? Во вторых: ты сегодня дрочил левой. А этого делать нельзя… НИКОГДА!!! — Со спокойного, менторского тона он мгновенно сорвался в оглушительный рёв. Его глаза вспыхнули чёрными озёрами, на дне которых я увидел звериные жёлтые зрачки.
Они высасывали из меня жизнь.
Я обрушился задницей на пол, оказавшись с ним лицом к лицу. Моя челюсть безвольно шлёпнулась на грудь.

- И в третьих: ты совершил непоправимое. Вместо того, чтобы как все настоящие мужики дрочить, имея в виду баб — ты, отсос, при этом визуализировал деньги. Не буду долго развозить говно по столу, скажу кратко: тебе пиздец, Аладин. Кто ж так делает? Это не шутки.

Я изо всех сил напрягался чтобы проснутся. Я бился затылком о стену, бился виском, потянул себя за ухо — фантом передо мной не исчезал. Более того, он саркастически ухмылялся, наблюдая за моими действиями и вытягивал губы трубочкой.

- Ху ху ху… прикольный ты чушок. Ладно, кароче так: ты попал и лучше смирись с этим. Не будет так болезненно. Отныне ты должен будешь выполнить три моих желания. О них позже поговорим.
- А ххто ты? — Наконец-то я сумел выдавить из лёгких последний воздух.
- Я Джин. А ты — моя лампа. Гы-гы… Догнал? Дрочить, братуха, надо ещё уметь. Будешь знать на будущее. И мысли свои греховные фильтровать. Нажива, это штука тонкое.
Иди пока.
Я позвоню.

Я поднимался по лестнице, а все расступались и останавливались, глядя на меня. Что-то мешало, я опустил рассеянный взгляд — это были брюки. Они так и волоклись по полу вместе с трусами. Пряжка ремня бряцала как кандалы, размеренно, погребально… Секретарша Лидочка в шоке зажала ладонями рот и убежала, неловко приседая на огромных каблуках.

Прибежали все, укладывали, нянчились, просили простить, что по ошибке спутали лекарство, суетились, протягивали под шумок что-то быстро подписать...
Когда одевали, я отчётливо видел, как подмигнула мне моя залупа и улыбалась хищно и лукаво.

Мне было всё равно.