Толик шёл по аллейке, жадно всматриваясь в лица редких прохожих, ему было волнительно хорошо и крайне любопытно всё вокруг. Он отсутствовал целых два года в своём родном почти, что южном городке, верно отдавая свой гражданский долг Родине. Город встретил его тепло и солнечно несмотря на только что начавшийся последний месяц осени, пестря красными флагами и транспарантами. Толик спешил на встречу с дружком детства Генкой. Кроме приятеля и матушки у него не оставалось близких людей в городе, невеста Нинка, не выдержав разлуки и в полгода,  выскочила замуж.

Толик присел на лавочку, взглянул на часы и закурил. До открытия отдела спиртных напитков в гастрономе оставалось ещё несколько минут. Скомкав пустую пачку «Стюардессы» и мастерски пульнув её в урну, Толик взглядом зацепил телефонную будку. Пересчитав мелочь, Толик зажал в ладони «двушку», раздумывая позвонить или нет? Мысль о Нинке не покидала его с того самого момента, когда он получил письмо от матушки из которого всё и узнал. Нинка даже не потрудилась объясниться, а ведь он так любил ее! Хорошее настроение в секунду улетучилось, Толик затянулся и быстрыми шагами помчался к телефонной будке. Ему так хотелось услышать её голос! Войдя в будку, Толик обнаружил отсутствие трубки на аппарате, выругался, и, выходя, пнул ногой дверь таксофона. Он медленно направился в сторону магазина. Взяв три бутылки вина с ласковым и южным названием «Анапа», плавленых сырков, паштета из шпрот и ещё какой-то нехитрой закуски, Толик засеменил на работу к приятелю. Генка коротал свои трудовые будни грузчиком в овощном магазине. Не смотря на свою субтильность и бараний вес, он ловко управлялся с тяжелыми мешками, сетками, ящиками и прочей тарой. Генка, как и его друг Толик, был призван на службу великой и могучей Родине. Обладая красным дипломом радиотехнического техникума и миниатюрным телосложением, попал на самый молодой из всех флотов - Краснознамённый Северный Флот, аж на цельных три года. Суровые условия подводного быта и длительная перспектива ввергли Генку в депрессию, он практически потерял сон и аппетит, часто падал в обмороки, исхудал в конец и стал головной болью для командиров. Помыкавшись несколько месяцев по госпиталям округа, был комиссован от греха подальше. По возвращению домой, родня отправила Генку на отдых и восстановление здоровья в солнечную Абхазию, но субтропический климат и усиленное санаторное питание не дали абсолютно никакого результата – при виде моря и шума прибоя Генка впадал в ступор. Но вернувшись к обычной жизни, он быстро вошёл в норму. Устроиться по специальности Генке не удалось, связисты стране нужны были крепкие и здоровые. Встав на учёт в службе занятости, Генке предложили вакансию грузчика, грузчики были востребованы в большом количестве, особенно не пьющие. Так уже без малого два года Генка трудился в овощном магазине, маленькая хорошая зарплата, премия раз в квартал, ну и фрукты-овощи таскал домой, завмаг Ашот закрывал на это глаза, Генка не наглел, в учёте всё сходилось, да и в его старательности отказать ему было нельзя.
Поднявшись на крыльцо магазина, Толик на дверях обнаружил табличку «переучёт», подёргав закрытую дверь за ручку, он постучал. Из-за двери послышался истерический крик призывающий разуть глаза. Толик постучал ещё раз. Крик угрожающе приблизился к двери и лязгнул щеколдой, дверь приоткрылась: - «Ты что, блеать, читать не умеешь, не видишь сказанонах: переучёт! Иди, давай, не мешай людям работать!» Угрожающего и крепкого вида продавщица Зинка высунулась, чтобы поправить табличку. Толик тут же хотел её оскорбить и назвать тупой коровой, но врождённая вежливость его опередила: - «Да я это… не в магазин….. мне Гена нужен!». Зинка подозрительно осмотрела Толика с головы до ног и громко позвала Генку. Толик под отворотом куртки прижимал к себе позвякивающие бутылки норовившие выскочить, Зинке стало любопытно, Генка не показывался и она предложила Толику войти внутрь: - «Ну што красавец, стоишь как в штаны насрал, заходи!». Толик осторожно вошёл, Зинка закрыла двери на щеколду и заорала: - «Геша, тваю мать, ты где, сука шкеришься, дрищ малохольный!». В тёмном углу в проеме за торговым прилавком показалась фигура Генки, он не мог понять в чём дело и заорал: - «Какова хуянах, тока прилёг!», заспанный вид его говорил что спал он не меньше двух часов. Тут из-за мощной фигуры Зинки показался Толик, Генка не веря своим глазам потёр их ещё раз! Узнав давнего друга, кинулся к нему навстречу, Толик едва успел опустить бутылки и пакет с закуской на пол, как Генка прыгнул на него и повис, Толик еле устоял на ногах. Генка что-то кричал от радости, Толик крепко жал его руку, встреча получилась трогательной, даже Зинка пустила слезу со словами: - «Ну вас нахуй, у меня недостача!» и удалилась к себе в подсобку. Друзья ещё некоторое время хлопали друг друга по плечам, пока Толик не спохватился, мол, надо обмыть встречу. Они расположились в холодной кладовой в проходе между двумя большими кучами картофеля и лука, Генка быстро соорудил подобие стола из деревянного ящика из под бутылок и хлебного лотка, который он спёр из соседней булочной, так, от скуки и забавы ради. Толик выложил на стол закуску, зажёг спичку и нагрел пластиковую пробку на бутылке, затем мастерски её откупорил. Генка притащил две чайных чашки и стакан, моченых яблок и бочковых огурцов. Толик разлил вино по чашкам, разломил плавленый сырок пополам и предложил выпить. Приятели чокнулись за встречу и опрокинули чашки. Вкус дешёвого крепленного был мерзким, и они сразу потянулись за закусью. Генка повеселел ещё больше, стал рассказывать о своей работе, трудовых буднях и квартальном плане. Деревянный щит «плана реализации овощной продукции населению на IV квартал» висел на противоположной стенке за кучей из сеток лука нафасованных Генкой. Толик налил ещё и друзья выпили за «жизнь прекрасна и мир во всём мире». Генка в три прыжка оказался возле щита с планом и аккуратно сняв его с гвоздя, перевернул обратной стороной. С гордым видом Генка представил своё сокровище Толику. На обратной стороне щита был приклеен плакат с белокурой бестией по пояс и по локоть в воде в сползающей мокрой блузе с полуобнажённым бюстом. «Знакомьтесь, Анатолий – Саманта! Женщина моей мечты!». Толик закурил, а Генка тем временем вернулся к столу и поведал, каким он чудным делом обзавёлся сиим прекрасным и чистым образом. А дело было так. Как-то ранней весной вечерком после работы в день получки, Генка забрёл на хату к знакомому барыге Алику, так сказать, слегка приодеться к тёплому сезону. На фирму' он особо не рассчитывал ввиду дороговизны последней, среди «Ромик» и «Адидасов» Генке приглянулись полутряпочные не то кроссовки, не то кеды «Томис», и по размеру в аккурат подошли. Отслюнявив пол получки собрался уже уходить, как увидел в углу на старом диване свернутые в трубку белые листы большого формата. «А это што?» поинтересовался Генка. «А это кумиры прогрессивной молодёжи штатов и социалистической Югославии!» - блеснул знанием геополитической обстановки в мире Алик и развернул один из плакатов. На нём красовались молодые  люди с необычными причёсками в ярких одеждах, «Каучер Клап» - гордо резюмировал Алик и насвистел «дую рилли вон ту хат ми» ("Do You Really Want to Hurt Me»), Генка развернул ещё один постер и обомлел, на него смотрела Она. Из оцепенения, мгновенно покрасневшего от волнения Генку вывел вопрос Алика: "Ты што, с Урала? Этож Саманта Фокс!" На оставшуюся часть получки Генка стал счастливым обладателем образцов западной полиграфии, пяти постеров, в том числе и с Самантой. Генкин папаша не оценил этих артефактов капиталистической современности и велел снять всю "срань" со стен его дома, так Саманта оказалась в овощном магазине.

Дважды в день Генка любовался на Саманту — утром, в то время когда Ашот Зинке выписывал накладные на товар и вечером,  когда он же принимал у нее выручку за день.  Генка тихо подкрадывался к кабинету завмага и, как только заслышав ритмичное постукивание письменного стола о стену и сдавленные стоны Зинки — тут же бежал к своей мечте,  десять минут единения ему были гарантированы. Правда,  пару раз, Зинка его заставала за безобидными любовными утехами с Самантой, рыдала от смеха и предлагала себя, в первый раз — в шутку,  во второй раз из жалости всерьез. Генка Зинку побаивался, даже не сколько ее, а любвеобильного Ашота, да и не мог изменить своей,  пусть и несбыточной, но мечте Саманте. 
Допив бутылку вина друзья закурили. Разгоряченный вином Генка притащил магнитофон "Карпаты" и, постелив газетку на ящик, бережно положил его. Заскрипела кассета и полились ритмичные биты из динамика. "Ёмаха, ёмасол" — задергался Генка, вращая ватником над головой. Толик удивленно посмотрел на друга и откупорил вторую бутылку. На звуки музыки в дверях появилась довольная собой Зинка, в руках она держала банку зеленого горошка. Недостача оказалась копеечной, рабочий день подходил к концу. Она выбрала ящик покрепче и присела к столу. Толик молча налил полстакана и протянул Зинке. Она что-то пробормотала за знакомство и компания выпила. "Ну и гадость-жи ты мне насыпал" — сморщилась Зинка и запила соком из банки с горошком. Она подскачила и пританцовывая пошла к себе в подсобку и тут же вернулась с слегка початой бутылкой "Ахтамара",  любимым коньяком завмага. Ашот не появлялся вторую неделю, взяв три дня за свой счет, укатил на своей "Волге" в родные края куда-то под Сочи, не то за левые мандарины договариваться,  не то родственников проведать, не то в карты поиграть, Зинке он точно не сказал. Не случилось бы чего, переживала Зинка, скоро холода, а он обещал пальто подарить, с воротником из ламы, как у Верки из соседней булочной.

Захмелевший Генка громко подпевал под музыку, а Зинка разливала коньяк, что-то рассказывая про бабское женское счастье, уж кто-кто как не крепкая разведенка со стажем знает толк в такого рода счастье, Толик кивал — за то и выпили. Зинка повеселела и залилась румянцем, хрустнула огурцом, лихо поправила бюст и расстегнула верхнюю пуговичку на блузе под которой затрепетала жизнь. Толик уставившись в импровизированное декольте, загрустил еще больше, мысли о Нинке не отпускали его. Генка, обняв магнитофон, лежал на куче белгородской белой рассыпухи, смотрел в потолок и улыбался как младенец, бессознательно. "Геша, придурак! А ну включи-ка нам доктора усатого, чтоп душа развернулась!" Пока Генка перебирал немногочисленные кассеты, Толик с Зинкой выпили еще. Магнитофон заиграл хрипловатым голосом Вальс-Бостон,  Зинка подхватила Толика и закружила в танце, Генка глядя на них, так и заснул с улыбкой на куче картофеля. Толик не заметил, как они повалились на шуршащие сетки с луком, как на ковер из желтых листьев, Зинка оказалась под ним засучивая юбку вверх, они уже не могли остановиться, опьянев от наслажденья. Зинка, закусив нижнию губу, по привычке,  сдержанно застонала. В ее голове стремительно мелькали мысли о неизбежном бабском счастье,  Толик уткнувшись в грудь зубами отрывал пуговички одну за одной и тут он поднял голову вверх — по пояс из воды на него смотрела Саманта. Хорошая она женщина, красивая, подумал Толик, и задвигался еще быстрее, не сводя с Саманты глаз.

Ашот вернулся через два дня, на электричках, без "Волги",  кожаного пальто и пиджака, в тапочках,  мятых трико и жилетке от костюма тройки.