Рассолов был прирожденным рукоделом (не путать с рукосуем). Еще в детстве семилетний Рассольчик умудрился невероятно изумить своего деда – закаленного матерого ветерана – торпедиста – участника ВОВ.
Последний и единственный до описываемого случая раз дед удивлялся в 1944 году, когда после успешной торпедной атаки немецкой десантной баржи на поверхность Выборгского залива всплыл круглый стеклянный аквариум с живыми золотыми рыбками.
Так вот, внучок сурового ветерана решил покататься на дедовском мотоцикле «Днепр». В коляску мотосредства был усажен пес по кличке Минёр дворянской породы. Кличка была заслуженной – за умение давить повидло в самых неожиданных местах – причем Минёр никогда не повторялся.  Кроме того, Минёр был абсолютным флегматиком: в коляску залез беспрекословно, сидел на жопе ровно, не вертелся, не скулил, не пытался выпрыгнуть. Правда потом, после наступления нижеописанных событий, выяснилось, что Минёр в течение всего времени этих самых событий, беспрерывно минировал повидлом коляску.
Итак, наш герой уверенной рукой направил мотоцикл в сторону речки, на берегу которой постоянно собиралась деревенская и приезжая детвора возрастом от пяти-семи до двенадцати-пятнадцати лет. Дети купались, катались на «тарзанке», играли в «сифу», а пацаны постарше – в «буру» и «секу», втихушку покуривая в прибрежных зарослях  и прихватывая за островки намечающихся титек визжащих девчонок. Девочки с оформившимися титьками высокомерно отказывались посещать эти мероприятия.
Лелея мечту эффектно нарисоваться перед всей честной компанией, будущий мастер Рассолов, выехав за ворота двора, тормознул перед последним поворотом на реку и… уверенно снял с мотоцикла глушитель, положив его в коляску рядом с ничего не подозревающим Минёром.
Бумага не выдержит, если описать собачьи ругательства, которыми поливал себя Минёр впоследствии за то, что не прочухал всех тонкостей того момента и не сьебался из коляски на предельной скорости куда угодно, хоть на костно-перерабатывающий комбинат, которым в детстве пугала Минёра мама.
Сев на место, Рассолов от души газанул, и «Днепр», оглушительно взревев, вылетел из-за поворота. Перед глазами мгновенно притихшей детворы, из ниоткуда, в туче коричневой пыли возникло ревящее черно-лаковое чудище с горящим глазом и двумя головами – на одной болтался танковый шлем (маленький Рассолов проявил чудеса педантизма), на другой – пара лохматых ушей и красный лепесток языка.
Рассолов сам, если честно, не на шутку охуел – он не ожидал ТАКОГО звука и ТАКОЙ скорости. Руль вырывало из рук, Рассолов судорожно его стискивал; «Днепр», между тем, уверенно пылил к обрывистому берегу…
В последний момент, по какому-то наитию (Рассолову даже почудилось, что Минёр, придя в себя, заорал: «Повор-р-рачивай, с-с-сука !» семиилетний водитель успел как-то вывернуть руль в сторону, и мотоцикл, ничуть не снижая скорость и громкость, вылетел на подсолнуховое поле.
Зрелище от этого не переставало быть интересным: черное чудище скрылось в зарослях подсолнуха, рев не прекращался, а маршрут следования легко определялся по взлетающим вверх золотым соцветиям.
Слава Богу, долго этот перформанс не продолжался - толстые стебли подсолнухов, сочные листья и увесистые шляпы с семечковыми патронташами очень  быстро утихомирили взбесившийся «Днепр».
Из двадцати семи очевидцев двадцать шесть сочли своим гражданским долгом описать представление самыми яркими красками каждому встречному, двадцать седьмой же этого сделать не мог, но не по причине пассивной гражданской позиции, а по причине заикания – через пять минут рассказа он доходил только до слова «пыль», после чего его вежливо посылали нахуй. 
Неудивительно, что ровно через пятнадцать минут после остановки «Днепра» в поле дед Рассолова уже знал о подвиге. Но, будучи человеком опытным и безумно любящим внука, дед не стал делать никаких выводов, а, убедившись со слов первого стукачишки в том, что внучок жив и вроде даже относительно цел, спокойно продолжал заниматься своими нехитрыми пенсионерскими делами – усердно смазывать части охотничьих ружей, коих  (ружей) у деда было восемь штук.
Еще через тридцать минут дед, выслушав эту историю в хуй-знает-какой-по-счету раз, охренел от подробностей настолько, что правая рука стала самопроизвольно тянуться к патронам 7,62 х 51, а левая – к карабину «Медведь».
Наконец, изумление деда достигло апогея, когда он увидел, как во двор заезжает ничуть не пострадавший «Днепр» с прикрученной на место трубой глушителя, ведомый семилетним внуком, невозмутимым, как Чингачгук немецко-югославского разлива, и гордо сверкающий огромным фиолетовым фингалом, полученным в результате соприкосновения с цветком подсолнуха на встречной  скорости в 32 километра в час.
В результате этой истории никто не пострадал, а даже наоборот – получил: Рассолов – славу, уважение деда и доступ к мотоциклу; дед – уверенность в достойном потомстве; «Днепр» – ежедневный тщательный уход (Рассолов усиленно протирал и смазывал именно то, что нужно протирать и смазывать, заливал именно то, что надо заливать и именно в те места, куда положено заливать).
Самой счастливой осталась бабка: внучок здоров, дед доволен, а самое главное, исчезла постоянная головная боль - Минёр после этой истории перестал гадить где  попало, но срал строго в одном и том же месте, перед поворотом на реку, где подлый водила снял глушак и дал по газам.

Достигнув тридцативосьмилетнего возраста, Рассолов имел за плечами трехлетний опыт службы на флоте и двадцатилетний стаж работы в автосервисе, начавшийся на предприятии  «Кульковское ГАЗАТО», куда первокурсника ПТУ Рассолова дед устроил разнорабочим кузовного участка.
К нынешней зиме Рассолов имел вполне заслуженную славу лучшего в Кульках мастера по кузовному ремонту похуй чего (лишь бы был кузов), способного из  ржавого «ЕрАЗа» сделать «Ауди кью зибен» (внешне). Вороные афроамериканские ведущие любимой передачи Рассолова «Тачку – на прокачку» передохли бы от зависти, узнав о трудовых подвигах нашего героя, и незамедлительно взяли его в свою бригаду, презрев расовые ниггерские предрассудки.
К слову сказать, голубой босс Рассолова тоже прекрасно это понимал, и, принимая во внимание абсолютное отсутствие у Рассолова коммерческой жилки, мастера ценил и платил нормальные для Кульков деньги.