«Он слишком много ест и пьет, слишком много курит,
                                                            слишком мало двигается, слишком много говорит,
                                          и всегда что-то в нем требует починки»

                                                                Генри Миллер «Аэрокондиционированный кошмар»

Федеральная трасса М-60 «Уссури». Я знал каждый ее поворот, каждый бугорок и яму на протяжении почти восьмисот километров пути. Владивосток-Хабаровск. Виды зоны отчуждения: оставленные  воинские части, брошенные колхозы, разрушенные фабрики. Эти картины мне, признаться, очень импонировали. Как и моей собаке. Мисси, сука гладкошерстной таксы, стояла на пассажирском сидении на задних лапах, передними упираясь в обшивку двери, по обычаю высунув из окна клиновидную морду. Горячий июльский воздух, рассекаемый мной на скорости 140 км/ч, грубо трепал ее уши  и черные собачьи  губы.

Я крепко сжимаю рулевое колесо обеими руками, до боли напрягая грудные мышцы. Мне кажется, они вот-вот лопнут, оторвутся от плеч и закрутятся под кожей. Критическая биомасса и внутренний взрыв. Не знаю по какой причине, но после тридцати я буквально начал ощущать свою телесность. Сидячий образ жизни, будь то переговоры, командировки, заседания совета директоров – не важно. Сидя, я всегда чувствовал себя запертым в теле высшего примата.
Идиотские мысли захватывают пассивный ум водителя. Я вспомнил одиозную речь славного чеченца-полукровки Асламбека Дудаева (в миру Владислава Суркова) о двух божественных посланниках, о мире и согласии, и о процветании нашей страны. Я люблю виды зоны отчуждения вдоль трассы. Говорить об этом на заседаниях совета директоров и на переговорах с инвесторами строго запрещено. Подобно анальному табу в среде женщин-медиков - по причине неизбежного затвердевания сфинктера со всем вытекающим, в буквальном смысле. Что совсем невдомёк аляповато раскрашенной старой смердящей путане. Так и я мог невзначай сказануть какому-нибудь голландцу о реальном состоянии экономики Дальнего Востока, не взирая на недополученные инвестиции, сообщить ему средний процент откатов на строительстве саммита и т.д.

Я проношусь мимо заброшенных воинских частей. Я опять в движении и одновременно неподвижен, а мой пассивный ум в далеком путешествии. Как там у классика? «Неподвижное в подвижном»? Или наоборот, сейчас уже не вспомню. Что бы я ни делал, куда бы ни двигался, я всегда сижу. Скудные движения, такие как работа степлером или ножом для бумаги доставляют мне большое удовольствие. Я уже чувствую проявление «синдрома мыши» - кисть правой руки немного атрофировалась. Я алкаю движения - дикого путешествия в дебри Амазонии или в Тибет. Мое состояние лучше всего описал Генри Миллер: «Считается романтичным скитаться среди чужеземцев, есть хлеб у бивачных костров на другой половине света. Действительно, в этом есть романтика, но ее слишком высоко оценивают те, кому сидячий образ жизни привил обманчивый вкус к действию». Эти строки напомнили мне отрочество. В пятнадцать лет я, юнец-максималист родом из беззаботного детства, одержимый доктринами Гурджиева и Блаватской, твердо вознамерился навсегда уехать в Тибет. Я поделился этим всепоглощающим желанием с лучшим другом, на что он, сплюнув, выдал совершенно обескураживающий ответ:
- А ты представь, что ты уже в Тибете, - он топнул ногой, как бы проверяя прочность серого советского асфальта, - через неделю ты привыкнешь к горному воздуху, через две тебя начнет воротить от молока яков и примитивной метафизики ламаистов. Через месяц ты проклянешь эту местность со спившимся, убогим, нищим населением и сбежишь оттуда, оставив веру в чудесную одухотворенность Востока.
Пока он говорил, я пережил все это почти наяву, вновь увидев убогое поселение удэгейцев на севере Приморья. Годом раньше мы с группой студентов пытались отыскать настоящих этнических шаманов. Мы хотели раз и навсегда выяснить имеют ли шаманы индейских племен Северной Америки и шаманы Восточной Сибири единые корни. Знакомо ли нашим шаманам учение индейцев об осознанных снах и неорганических существах, так красочно описанное Кастанедой? Увидели же мы старого пропойцу со сгнившими передними зубами, в грязной одежде. Первым делом он потребовал от нас водку и сигареты, чем вызвал негромкий, но настойчивый протест. Один студент сказал: «Он проверяет наше Намерение», - и передал шаману алюминиевую банку водки «блэк дэс». Шамана мы больше не видели.

    За время моей работы в корпорации мир сильно ускорился. Или времени действительно не существует? Ведь в деревне оно течет медленно, а в городе чрезвычайно быстро. По мне так если наполнить время действием – оно ускорится. Когда я основательно обложился супервайзерами, клерками и тимлидерами время практически остановилось. Я просиживал в кабинете свою жизнь. Бездействие в большом кожаном кресле отнимало куда больше энергии – она просто перегорала, а потом сокращалась ее генерация. Так за ненадобностью исчезает лактация у некормящей матери. Испытывая хронический стресс, я старел. Хотелось все бросить, предаться  отвязному дауншифтингу, уехать в родной Тибет. Но от себя не убежишь - пройдет время, и духовные мышцы потребуют нагрузки. Придется возвращаться и начинать все сызнова. А кто возьмет экс-директора филиала на позицию супервайзера? Никто. Оверкволифайд. Дауншифтинг непременно воспримут как слабость, мягкотелость и отсутствие мотивации, и будут правы.

Поэтому к черту дауншифтинг. Работай, хорошо питайся, по пятницам выпивай, заниматься спортом, еби баб, не рискуй, заботься о близких, избегай тяжелых наркотиков – вот правила жизни менеджера. И главное: всегда имей хорошую кредитную историю, под рукой - айфон, в бумажнике – визитку.