Нормально, Уильям.
Ваша реальность может быть изменена без объяснения причин.

                                                                                                                                                                                                                                                       

Густая строгость нарядов делового центра за окном маршрутки сменилась задиристой воинственностью спортивного трехполосья. Повеяло горечью чужих досад о пропавших во флешках «отработанных» мобил памятных фотографиях и кислой вонью непролеченных кумаров. ПАЗик, дробя песок в скользких колеях, медленно погружается в угловатую многоэтажность трясины спального района. Замерзающими на лету тяжелыми слезами идет мокрый снег.
Моя остановка. Покидаю автобус, прессуя берцами водяную пыль над дорожной разметкой. Сверкающая вверху перед грязной скатертью вечернего неба неоновая вывеска на торговом комплексе, своими буквами ярко воплощает апогей военно – космической топонимики всей близлежащей территории. За барыжным храмом, в беспристрастном калиновом закате гайморитной соплей зеленеет мечеть.
Пряча писк клавиш в тепло капюшона, звоню клиенту: «Здорово, ты скоро? ... На чем подъедешь? ... А, ясно – читал, смотрел».
Снегопад усиливается.

В теплом салоне машины не воняет пластиком. Синие солнца в кольцах цифр на торпеде подсвечивают серую глубь недавнорожденной иномарки. Хочется курить. Кремень зажигалки вхолостую прокручивается в пазах, остепеняя стерильно - дерзкую свежесть автомладенца едкой гарью из-под искр, напоминает ему о кровавой боли, что в чаде пороха полвека назад заживо рвала надвое  - по параллели страну – производителя. Хуй с ним. Потерплю. В новье не курят.
- На, считай.
- Угу, все точно – новые, с типографским душком эквиваленты потребностей, резво щемятся от случайных взглядов в свое новое пристанище – тесный уют кармана моих джинсов.
- На той неделе – четыре, как обычно?
- Да. Сиди, до бульвара подброшу.
Неожиданно плеснуло знакомо – саднящим ощущением уже прошедшего, но еще не свершившегося былого. – «Повторялки». Ебучий баян.
Пиндостанский жутигон Кинг заблуждался.
У этого чувства есть имя не только на французском.

Четыре в неделю - для меня вес не крайний. Но поднапрячься немного придется – покупатель то, не один. Вывеска под крестом обещает государственный контроль качества. Рядом на стене чернеет барыжьей наживой полустершийся трафарет объявления о продаже «легалки». Читал я про Контроль. Старый Вилли немало накропал по теме в перерывах между почесываниями и залипаниями.
- Пять от кашля. Эмоксипин. Синий «Орбит».
Аптекарша  привычно, на ощупь тянет из укромной, но близкой (чтоб всегда под рукой) нычки пачки двухцветных капсул.
«Кухня» укомплектована.
«Отобью» ночью.
На один заход хватит.

Позже:
- Да, але… Нет, пока нет… Сколько надо?.. Завтра звони вечером.
Через 17 минут:
- Але…  Нету сейчас… У него тоже нет… Не, только завтра и не меньше двух…
Через 10 минут:
- Нет, у меня пока голяк – на той неделе не прошел вес. Попробуй, но я слышал, что она сквозанула… Ага до связи.
Через 23 минуты:
- Да, хай… Нет, столько и завтра не будет… Там тоже навряд ли… Бля, ты где была вообще, он кукует полгода уже на интенсиве – со Стримаками закусился… Да уж.
Через 25 минут:
- Да. Все закончилось… Я сам позвоню.
Заебали

Тоскливые аккорды “Forget to the future» застывают в пыльном воздухе дешевого съема в «коридорной» общаге, скользкой корочкой черного льда, усиливая скорость предстоящего входа. Пока отстаивается декс, мониторю окрестности сквозь лабиринты подтеков грязи на треснувшем стекле окна с наружной клетью-холодильником. Где же могут быть стримкэтчеры (streamcatchers)? Ну, где вы, шакалы-перехватчики? Кем объявитесь?
Стримаки всегда рыщут парами. Может быть они сейчас – вон те пацан с девкой в сером «эконом – классе», отчужденно, «рядом, но не вместе» провожающие усталыми взглядами в последний путь сырой асфальт, медленно пожираемый высоким дорожным просветом лжеиномарки?
Или те два ухаря, раскумаренно ржущие за бесшторным окном блатхаты на предпоследнем этаже соседней хрущебы?
Сразу хуй угадаешь.

Кислая горечь декса (психотроп – диссоциатив, кустарно изготавливаемый «пролетарский» суррогат кетамина) исчезает в «морозной свежести» валика жевательной резинки. Стримаков не просек пока. Но расслабляться не стоит – сами, или на чужих телах они могут заявиться в любой момент. Далеко вниз за мной они не сунутся. Их тактика – встречать у выхода, когда уставший от «нырка», придавленный тяжестью Профита разум возвращается в мясо. Тут - то они и подрезают нашу добычу. Сучье шакалье. Однажды я видел типа, который с ними схлестнулся. Он проебал весь профит и больше половины мозгов. Теперь весь день втыкает в пол и без остановки ебашит белым стихом на суахили задом наперед. А нырял ведь без всяких дексов – попыхтит глубоко да часто полчаса и полтонны на-гора.
Через стекло пипетки дышу злой «махрой» - немного юморка на профит не повредит. Капаю в уставшие глаза мулевые слезы эмоксипина. Каждый заход навсегда отнимает толику чувств. Курс размена печалей и радостей очень не стабилен, но в любом случае безвозвратно-высок. Суррогаты душевных волнений всегда входят в себестоимость Профита.
Грусть – «кубами».
Смех – «пакетами».

Из под фанеры двери по полу веет прохладой и собачьим говном. Заткнув щель смятым календарем с печально-овальной желтонимбностью святых рожиц, оставшимся от предыдущих жильцов, ложусь на тощий матрац, рядом – таз для сблева. Сетку тени от заоконного «холодильника» на потолке с папилломами давнишних потопов начинает «кадрить» - «вход» совсем скоро. Хоть бы пройти. На той неделе сунулся, а там – «извините учет», ну или выходной, не пустили короче. Так, походил вокруг и все. И у всех так. Поэтому такой сухой голяк везде.
…Перечная куролесица всплесками тает в скорости спуска… Греет скользь лабиринта бордовым… За крутым поворотом выхожу на первую «визу» - Смотрю «взглядом» от лица пешеходного мостика над узкой японской речушкой: по мосту в полной тишине ( все визуалы идут без звука), робко-быстро идет девочка в розовом платье…» - Не, не пойдет… жидковато..» - новый трамплин бросает в чей – то  не сильно тяжелый, пористый текст: « Апо томонсвоейр укойсхв атилсва  юса блюив анзилево  сос ве го свонгоразмаху…» - сода на деснах толкает из меня рвотные позывы, щелочью блюю в щербатую глубь желтой эмали …-« Слабоват весок и неповоротливо-велик….»… - еду дальше…: Я – ватерлиния на скалистом морском побережье – волны лавообразно перекатываются, брызжут в «лицо» ошметки пены… «- Пролет, не в ту степь опять…» Пружиню снова: «О, что то « выстрелило» походу…:»вверху перед грязнойскатертью вечернего неба неоновая вывеска на торговом комплексе, свими бквами ярковоплощаетапогей военнокосмической топонимики всей близлежащей территории.Забарыжным храмом, в беспристрастном калиновомзака те гайморитной соплей зел енеетмечеть.Пряча писк клав тепло капюшоназвкли «Здорово, тыскоро? На чем подъедешь? А,ясно – читалсмотрел».Снегопд усивается.В тепломсалоне машиныне воняет пластиком. Синие солнца в кольцах цифр на торпеде подсвевают сернедавнорожденной иномарки. Хочетсякурить…» Меня прелой росой холодного пота бросает в жар… «- Пиздец, бля почти чуть не Сквозанул – еще бы, бульк –  и все – «на прогон» в кольцо ушел…»
Яркий свет тьмы – Моргнул.

От близкого «вылета» остался едкий привкус табачной жажды. … Перейдя синеющую мучительной болью границу, укутанную в сладковатый дымок звездного тлена, я ощутил близость спасительной прохлады серебристых вод всетерпящей Адриатики… - шарю по скрипучему полу в поисках сигарет, не нахожу – « Пох.. все равно они сейчас безвкусные…»
Снова иду на вираж: в кособоко-искаженном движении с «эффектом сепии» по ночной улице быстро идут три человека – «Бля, опять порожняк?…»  Троица уверенно пересекает сырую тряпку асфальта тротуара… - «Опа, нах что – то заточка у одного знакомая … Параллель «подснял» что – ли?.. Или местный «стежок?» Вспомнил, кто тот знакомец из «визы» - «Легал» - олигофрен, я с ним пересекался «на отдыхе» еще до ЧерноморОчки. Брызжущий слюнями «Легал» на фоне похожих то ли на ментов-бандитов, то ли на контролеров-ревизоров из пригородной электрички «Резвых» из Другой Организации «спалился» как клумба с мимозами в литейном цеху Челябинского Тракторного.  «- Пиздец! Они же уже совсем близко…» Делаю шустрого кругаля в обратку на «пласт»…
Синеющая тьма цвета. – Моргнул.

- Давай резче! – торопит хищно – массивный ДэОшник толстоватого полудурка.
- Эх, давай – давай  - с сочувственным тоном скулит олигофрен.
До нужного подъезда остается пройти несколько шаркающих рябью в стекле черных луж всплесков шагов.
- А зачем им это, «нырки», тяга Профита? Для кого башли им откладывать? Они же бездетные все? – спрашивает напарник у «Массы».
- Вот это хуй их знает. Они все и к физическому здоровью относятся своему с похуизмом, тело по ихнему – «мясо». И рьяно загоняются про «Лишнее». Альтруисты, бля. Был даже принят специальный закон, отменяющий возмещение им любого материального ущерба за невозможностью причинения такового.
Кодовый замок сдался.
Бегут вверх.

В стремительном безмолвии сыскари с поводырем- дураком  подбегают к двери моей комнаты.
Трек «Inner Sun» в маломощных динамиках моего старого китайского нетбука, с протертых клавиш которого я щелчками оправляю десятки тысяч букв и знаков препинания веса хорошего текста закончился и зазвенели струны гитар «Солнечных бардов»:
..вышел в путь – надо идти,
  вопреки всем трудностям впереди…
В горизонте багряных рельефных пологов лабиринта глубин вечных пастбищ контента, толчкообразными неотвратимыми бросками ко мне, почуяв легкую обессиленную добычу, подкрадывались Стримаки: «Куда не кинь -…»
… пой до конца,
    чтобы для любви разгорелись сердца…
Вспомнил школу, «варианты» на контрольных работах. Какой из двух не решай – оценивает один экзаменатор. Хотелось бы верить тому писаке с хуевастой фамилией, что прогонял про третий – лучший.
Не хочу ни в неволю ДО, ни в опустошающие разум щупальца стримкэтчеров.
Это Чужая лажа.
Она не моя.
Не наша.

Ослабленный неудавшимся «Сквозняком» разум без труда съезжает к границе зеркального просвета…:»…ПАЗик, дробя песок в скользких колеях… Повеяло горечью чужих досад о пропавших во флешках «отработанных» мобил памятных фотографиях и кислой вонью непролеченных кумаров.  Густая строгость нарядов делового центра за окном маршрутки сменилась задиристой воинственностью спортивного трехполосья…» Последнее обреченное усилие…
Все. «Пробил».
Адьес амигос.
Белла чао.

- Сука! Сквозанул! – ворвавшийся первым ДэОшник со злой досадой пинает, почти прекративший функционировать организм, бывший полминуты назад мясистой «станцией приписки» и теперь навсегда оставшийся потерявшим хозяина вагонным ДЕПО моего разума.
Изображение вибрирующее, но впервые со звуком. Перламутровые окатыши пылинок вокруг напомнили речной жемчуг на шее бывшей: Довольная после долгой ебли, смеясь, изображает танцовщиц кабаре, уперев «руки в боки» подпрыгивает, липко блестя моей свежей спермой на стройных ногах. Хорошо было с ней поначалу.
    …Если на лицо любимой набежала тень,
      Пусть не каркают вороны про ненастный день…
«Резвые», лишившись основной цели визита, шмонают жилплощадь.
  - Олдовый. – здоровый вражина тычет в дату рождения в моем измятом, давно просроченном «пенсионном».  - Еще на учете состоял. Так на него и вышли. А мог бы переобуться в «Легалы». Сейчас то хер кто сам к врачам пойдет, хоть под стол от «голосов» прятаться будут. Ссут.

  … Если на пути встретишь врагов,
    Ты на мир не сетуй – он не таков,   
    Ты возьми гитару, песенку спой…
- Да хрен что с него поднимешь, босяк. Вон,- «Балканку» курил. – молодой «резвяк» мнет тупоносым ботинком забившуюся под сплющенный тяжестью лет старинный ковер синюю пачку.
- Не показатель, я же тебе говорил про их неприятки с «Лишним». Ищи лучше.
…  Солнце моё, это ты
  Море, и радуга, и цветы,
  Звёзды, сияющие во тьме!..
- Ничего. «Махра», «кислая». Денег почти нет.
- Да, был слух, что на прошлой неделе никто из «Мутных» не смог поднять вес. Бывает хуйня такая.
  … и улыбнись.
    Протяни мне руки и скажи мне: "да!"
    Мы теперь друзья с тобой навсегда!..
  - Все. Хорош шнырить. Пустой. – уверенно рубит старый боец. – Вызывай «овощников». Да бля, выключи ты эту му…

                                                                                                          ***

Рождаясь прямо в вонь вездесущей тол ли «разводки», то ли «разработки», вы обречены в вязкой трясине опостылевших будней, восхищенно пожирая через определенные промежутки времени формованные куски напомаженного сладкого теста, подвергшегося термической обработке и зачем – то утыканные пожароопасными церковными аксессуарами, понуро брести в даль бескрайних лживых судеб… Но может, быть мы, кто Сквозанул в прозрачную даль бесконечной плетенки тайных нитей, сделав правильный шаг, теперь с недоуменным всепониманием смотрим на нас, искренне жалеючи?
- И ваш удел пресен и убог?
Да я же и сейчас смотрю на тебя. Будь спок.
Быть может, я сейчас курсивом обрамляю вот эту точку.
Или бросаю на тебя быстрые взгляды, ебя поставленную раком вот эту смачножопую запятую, а может быть я – вопросительный знак?
Ну, что смотришь?
Не спеша, а то успеешь, подумай. Сроки терпят. Те четыре цифры в правом нижнем углу монитора – пиздеж и провокация.
А теперь ответь мне.
Или хотя бы себе.

Хотя даже и не знаю, по правде, что для кого и лучше может быть, и что там кому « вроде и не то чтобы не это, но и не сказать что бы и то».
Это ведь, - с какой стороны…
Смотря с какой.











.