31 декабря.
6 часов 10 минут до наступления Нового года.

Занесенные снегом улицы, множество цветных огоньков и украшенных елок по всему городу. Дед Мороз с полным мешком подарков и большими мышцами, способный поломать последнего героя боевика и засунуть в рот человека паука, чья голова будет торчать из задницы Гарри Протера. Примерно таким мне представлялся Новый год из рассказов родителей. Давно это было, очень давно. Последний новый год, который я осмелился отметить с людьми, был именно таким. Редкостное дерьмо.

5 часов до наступления Нового года.

Родители тогда пригласили гостей, как это и было заведено. Накрыли стол. Мне насовали полные руки подарков, которые они страстно выбирали в тайне от меня (дерьмо редкостное) и заперли в комнате. Половина нашей семьи и приглашенных друзей работали учителями в местной школе. Открывая блестящие бутылки с водкой и вином, они вели беседы о том, что их деятельность направлена чуть ли не на волшебное перевоплощение сопливых юнцов в талантливых и способных к самостоятельной жизни людей. Кто то даже осмелился предположить, что выращивает из своего сына нечто, очень похожее на себя. Затем в какой то период жизни разум сына и его отца должен слиться и образовать подобие божества. Но, как теперь мне кажется, это был дядя Сеня, встречающий Новый год не с рюмкой водки как все остальные, а с медицинскими препаратами собственного изготовления.

2 часа 20 минут до наступления Нового года.

Родители и друзья подошли к полночи с розовыми лицами и веселым настроением. Шутили, смеялись. В том числе и с поздравительной речи главы нашего государства, гипнотизирующего свой народ через экраны телевизоров. Редкостное дерьмо.
Тогда я увидел его впервые. Мужик в красных штанах и куртке прошел мимо открытых дверей моей комнаты. Он был почти похож на деда Мороза. Весь в красной одежде, желтая вокруг рта большая белая борода и грязные военные ботинки. Он уселся в кресло среди гостей. Мне кажется, что он даже подмигнул мне, когда я подглядывал за происходящим.

1 час до наступления Нового года.

Только теперь, по прошествии нескольких лет, я понимаю, что никто из присутствующих тогда не видел мужика в красном. Кроме меня никто не видел, как он смеялся, бросая фрукты и столовые приборы в родителей и гостей. Должно быть, детство заканчивается тогда, когда ты перестаешь его видеть.
Мужик что то кричал, бил пол и мебель своими грязными ногами, а родители продолжали отмечать свой любимый праздник, не замечая происходящего вокруг. Беседы про будущее моего поколения и воспоминания их молодости встречались все реже, вытесняясь дикими воплями тети Вики в выключенный микрофон. Видимо, она считала, что прекрасно исполняет великую песню не известного артиста. Но на мой взгляд, это было редкостное дерьмо.
После наступления Нового года, вся компания разбрелась по комнатам, оставив на месте праздничного стола кучу разбитой посуды, разбросанную как переваренную, так и не совсем еду вокруг перевернутой елки. Мужчина в красном ушел, так и не сказав ни единого понятного мне слова. Вряд ли я забуду, когда спал на полу и слушал, как дядя Сеня елозил на чьей то жене в моей кроватке и говорил, что когда она проснется, то будет умолять взять ее в жены.

Каждый Новый год я встречаю в одиночестве. Не хочется потом краснеть перед знакомыми, друзьями, а хуже всего родственниками, переворачивая в памяти фрагменты бурной ночи. Лучше уж я сам, как-нибудь, постараюсь не встретить дедушку Мороза.