Жизнь несется подобно набирающему обороты вечернему экспрессу. Как вчерашний день вспоминаешь детство, отрочество, юность. Красочные картинки минувших дней встают перед глазами, словно не десятки лет прошло, а было это лишь вчера. Ходит молва, что с годами время ускоряет свой бег. Что ж, весьма возможно, и все оттого, что постепенно перестаешь обращать внимание на такие мелочи как красота весеннего рассвета, шершавость валуна или запах травы после дождя.

Есть ли бог или нет его – загадка. Прав был Воланд, смеясь в лицо слепцам и вопрошая - кто если не бог руководит жизнь людскою. Молодо – зелено, говорят старики, подразумевая глупость и наивность юных. Неправы лишь в одном почтенные аксакалы – со временем тупость не проходит, лишь наивность перерастает сначала в недоумение, а затем в злобу и отрешенность, от понимания того, что к течению жизни наши мысли и желания имеют весьма отдаленное отношение.

Что есть фатализм, если не удел слабых? Предрешено их будущее их прошлое и настоящее. Мысли о том, что все кончено, что ты никогда не будешь моею, не будешь носить под сердцем моего ребенка, не встретишь со мной старость, будят печаль и тоску невыносимую, что выливаются в наши ссоры, которые все сильнее, яростнее и беспощаднее сносят планки дозволенного и приличного.

Прошу прости меня за эту тоску, за эту предрешенность, за то, что я,  любя тебя, все же даю волю злобе, что есть порождение страха, что душит и раздувается как мыльный пузырь. Прости меня за то, что я не встретил и не полюбил тебя годами раньше когда развилки наших судеб еще могли пойти общей дорогой. Прости, что не могу смириться с неизбежным, за то, что весь пронизан печалью, тоскою и болью невыносимой за наше будущее, которого у нас никогда не будет. Прости и поверь, что давно желаю понести наказание за свою никчемность, и лишь липкий, холодный животный страх перед смертью останавливает мою решимость.

        Я люблю тебя. Прошу прости.