Он выжил: меч споткнулся о распятье,

Другой скользнул, не нанеся потерь,

По панцирю.  Да, собственно, и братья

Не очень-то старались: ведь теперь



Сестру – в клобук, в Бетюнскую обитель,

Да поскорей, приданое – в сумы,

Да замок грабануть – какой тут мститель

Откажется, тем более взаймы



Давно уж не дают, и вдруг такое!..

Грех не разжиться золотишком тут,

А труп с холеной синей бородою

Пускай лежит.  Вороны отпоют.



Он выбрался, когда уж волки выли

И дочку вынес из последних сил

(О ней не знали – или позабыли,

Как сам Перро не знал иль позабыл).



Любимую собаку взял с собою,

Суму, одежду, пару одеял,

А ключ, тот самый, весь покрытый ржою

Кровавых пятен, – где-то потерял.



Он жил со всеми – но от всех отдельно,

Он знал все городки наперечет

И бороду чернил еженедельно,

Но брить не брил – ведь снова отрастет.



Тюрьма, болезни – всякое бывало.

Прошло, коль верить магии числа,

Пятнадцать лет.  И дочка убежала.

И дряхлую собаку увела.



Смотрела мир, своей искала доли,

Чтоб было все нормально, по-людски.

Устроилась учительницей в школе.

Купила домик с садом у реки.



Тонка, воздушна, профиль как гравюра,

Глаза оттенка серого свинца

От матери досталась ей фигура,

А цвет волос достался от отца.



Любима, как людьми, так и богами…

Да, есть порок, но он всего один:

Она хранит в чулане с пауками

С десяток тел замученных мужчин.



А ключик папы (весь в разводах тины)

И старый добрый семихвостый кнут,

Чтоб все сошлось, для маленькой Мальвины

Уже нашли.  И скоро принесут.