1.
Стенографировать за ним было одно удовольствие. Вообще-то, я недавно обучился этому мастерству – стенографии, – потому получалось у меня еще плохо, и в большинстве случаев мне приходилось надеяться только на свою вымуштрованную годами тренировок память…
Э-эх, да чего уж там… Раз заговорил о памяти, так уж лучше все по порядку.
Я – Гудвин. Слыхали про Великого и Ужасного из Изумрудного города? Так вот я, по мнению моего шефа – большого оригинала и, видимо, еще большего поклонника сказок, – он самый и есть. Но, опять-таки, не буду забегать вперед и начну с предыстории того, как я появился в этом доме. А было это лет пять назад, в мае или апреле месяце – не помню точно, когда, закончив сельскохозяйственный институт, я решил перебраться жить в деревню. Не скажу, что всю жизнь мечтал об этом, бродя по многолюдным городским улицам, но и никогда не сбрасывал со счетов всевозможные превратности судьбы. Короче, получив никому не нужный диплом агронома, я “загнал” однокомнатную квартиру, доставшуюся мне в наследство от бабки, купил билет на электричку до пригородной станции  “с. Загуляево” и отправился в путь, в светлое фермерское будущее.
Село Загуляево было выбрано мной не случайно. Я многое слышал о нем от знакомых, как о крепком, двигающемся семимильными шагами к цивилизации, хозяйстве. Дескать, многое в нем делается для молодежи, приветствуются различные начинания и эксперименты, широко используется западный, то бишь, фермерский опыт. К тому же, немаловажную роль в моем выборе сыграла небольшая удаленность села, и я мнил себе тогда, что при желании всегда смогу навещать родной город и сколь душе будет угодно вдыхать его загазованный воздух и пить его очищенные хлоркой воды.
Все это мне представлялось такой экзотикой. Скажем, приезжаю я в город. Разумеется, приезжаю уже на своей машине… нет, ни на какой-нибудь “девятке” или “десятке”, а на серьезной тачке, вроде УАЗика-вездехода с жесткими грузовыми рессорами. Вот звоню в квартиру к друзьям… этакий уставший ковбой в клетчатой рубашке и в засаленных джинсах. Рубашка должна быть непременно в желтую или, на худой конец, – голубую клетку. Это обязательное условие, не выполнив которое я не мог бы показаться на глаза знакомым. Можете считать это моим пунктиком, но таков уж я есть.
Наконец, дверь отворяется: “Ой, какая радость-то великая привалила!” – я стою на пороге. Меня приглашают войти, обхаживают всячески, а я все это снисходительно сношу и лишь изъявляю желание умыться с дороги. “Ты что ж, уже и забыл, где у нас ванная находится?” – слышу я в ответ и, скромно так, затруженно, улыбаясь, расстегиваю рубаху.
После уличной жары и салонной пыли автомобиля прохладная вода из-под крана кажется мне особенно приятной. Я сую голову под струю, плещусь и фыркаю от удовольствия, затем хватаю полотенце, набрасываю на себя и тщательно растираюсь им, чтобы стекавшие по мускулистому телу капли не просочились под штаны. Снова я показываюсь на свет божий и предстаю перед всеми, чистый уже, как агнец. “Ну, как, - спрашивают меня радушные хозяева, - полегчало теперь?” – “Еще бы, - отвечаю я, и, как бы, между прочим: - А вода, - говорю, - так и осталась в этих краях – дерьмо”…
Э-эх, фата-моргана, идеализм мой треклятый … Ну, да ладно, продолжим.
С жильем я определился без особых проблем и почти в одночасье. Зайдя в местную мэрию – да-да, в мэрию, ведь село Загуляево активно включилось в борьбу за присвоение ему статуса города по категории численности населения, – так вот, зайдя в эту самую мэрию, я получил шикарный перечень адресов, один из которых вскорости должен был стать моим.
Окрыленный тем, что все так гладко у меня выходит, я пустился вприпрыжку по узким загуляевским проулкам, на бегу отмечая для себя ориентиры, чтоб потом не заблудиться. Но уже буквально через полчаса мой список адресов изрядно поредел. Оказалось, что некоторые дома, указанные в нем, не продаются или еще не достроены до конца, а улицы им. Ельцина, на которой значился у меня целый ряд благоустроенных коттеджей в европейском стиле, – вообще не существовало, и была она только в проекте. Кстати, нынешнее ее состояние не многим отличается от тогдашнего: перегородили все забором, навозили гравия, гравий закатали в асфальт и, будто в насмешку над собой же, принялись долбить его и рыть всюду канавы. Оставшиеся островки асфальта при этом покрылись толстым слоем земли и глины, словно бы их и нет вовсе. Только, наверно, название  “улицы” теперь другое, да и бог с ней, кому она здесь нужна.
Еще через часок бесполезной беготни, я решил передохнуть и обратился за сведениями к одному старичку, отрекомендовавшемуся в разговоре Пахомычем, который до этого времени мирно курил папироску сидя на завалинке своего дома. Старик долго крутил-вертел в руках мою бумажку, периодически поднося ее к самым глазам. Я, было, уже усомнился в его грамотности, когда он, наконец, оторвался от нее и закряхтел. “Шой это, – говорит он мне, -  шайс, поди, в исполкоме такие выправляють, - угу?” Я ответил  “да” и задал интересующий меня вопрос. Он пососал мундштук папироски, лукаво как-то глянул на меня – и тоже вопрос: “А ты шо, – говорит, – сынок, жить сюда приехал шо ль? А где?” Я так и опешил, стою – воздух  глотаю. Что ж он, думаю, старый пердун, список то мой два часа мочалил?
Больше я не стал провоцировать загадочную русскую натуру своими нескромными вопросами и даже дал себе зарок, не делать этого впредь. Однако уже через несколько минут, влетев как разъяренный бык в здание мэрии, я его нарушил. Оказавшись в уже знакомой мне приемной, я напустился на секретаршу, полноватую брюнетку неопределенного возраста, что дала мне список. Ее ни в чем не повинная, но от этого отнюдь не ставшая менее загадочной, натура от неожиданности сначала свернулась в трубочку, затем постепенно развернулась вновь, представ передо мной во всей своей вульгарной наготе. “Ты чего разорался здесь, а? – говорит мне она (то есть секретарша). – Я откудава знала, че те надо! Оттудова. Стоят, вечно мычат себе под нос, не разобрать ниче. Давай лист. – Она приняла у меня лист, пробежалась по нему глазами, для порядку, потом снова ко мне обратилась: - Сколь денег-то у тебя?” Я ответил ей сразу, не задумываясь, потому как смету будущих расходов еще дома, в городе, составил. Она прищелкнула языком, помотала головой, но ничего не сказала, а стала что-то чиркать на моей бумажке. Не густо у меня с деньгами было, я понимал. А что делать? Кроме дома еще и хозяйством обзаводиться надо было; скотину, птицу – тоже прикупать предстояло, так ведь для них еще и корма нужны. Да и сам, чай, не Духом Святым питаюсь. Вот и прикиньте – задача не хитрая.
Дом по указанному в бумажке адресу, что снизу рукой секретарши был начертан, я отыскал быстро. Не буду раскрывать свои мысли тогда, которые возникли от вида заколоченных досками ставен и дверей. Справедливости ради скажу только, что в целом, от всего хозяйства, впечатления остались не такими уж и плохими. Где-то что-то подбить, подстрогать, поправить – и, можно считать, порядок.
Первые недели две своего жития-бытия на новом месте я употребил как раз на благоустройство. Я приобретал все, чего мне не хватало для человеческой жизни, как я ее тогда понимал. Тем более что с моими запросами особо тратиться мне не пришлось. Да, совсем забыл: дом этот мне достался со всей меблировкой, которая осталась от прежней хозяйки, и не была востребована родственниками после ее смерти. Весь скарб и всю кухонную утварь я получил совершенно бесплатно, не заплатив ни копейки. Опасений, что вся эта рухлядь когда-нибудь все же будет востребована, у меня не было, так как по сведениям, полученным от соседей, – самое ценное уже растащили до меня, а из родственников покойной хозяйки – на этом свете остались только очень дальние, и проживали они где-то в столице, и дела им до старухи не было, потому как были они богаты, сидели – высоко, и служили они народу.
Вскоре дошла очередь и до обзаведения животиной. Не подумайте, пожалуйста, что прошедшие две недели я потратил исключительно на создание собственных удобств. Я много читал и размышлял по поводу животноводства, присматривался, консультировался с теми же соседями, но к окончательному выводу так и не пришел. И все же, я решился на кое-что, ведь для того, чтобы научиться плавать – надо плавать, а не сидеть сиднем на берегу в ожидании чуда. Вот с каким оптимизмом я смотрел на вещи…тогда.