Консервный нож, ведомый несмелой рукой, выплясывал бешенную румбу , оставляя борозды на жесте.. Из пробоин нехотя сочилось масло , окропляя дорогущий плед. 
Лера, конечно, пыталась предложить  помощь, но консервный добытчик лишь  бешено сверкал глазами бормоча, что-то нечленораздельно - сердитое.
- Ах если бы кто-то просто за кольцо потянул.. –  подвесила идею в воздухе Лера.

Ухватившись узловатым пальцем за чеку, припаянную сверху, Гога  начал тянуть.. Проклятая жестянка  упорно не желала открывать закрома.
- А может и Бог с ним? –  робко спросила Лера.
- И не такие шали рвали! – запальчиво ответил добытчик.
Понимая, что одного усилия макароноподобных рук недостаточно, Георгий прижал банку к земле носками стоптанных кед  и начал тащить  всем телом.
    Ужасный скрежет взорвал тишину леса,  отборный тунец  разлетелся далеко по окрестностям, Гога растерянно сидел на заднице, вращая головой, словно филин, неосознанно продолжая сжимать  кусочек жести, некогда служивший крышкой.
Сказать, что Лера умирала со смеху, значило не сказать ничего. Образованная девушка в мгновения ока обабилась до состояния  аншлаговских жриц юмора. Она ахала и чуть подвывала, пока  тело не схватила судорога.
На шум  прибежал Николай Петрович, а точнее Николясик (Есть у некоторых обывателей такое свойство – на любом подобие праздника  превращаться  из Николая Петровича в развязного Николясика. В миру Николясик может быть прилежным клерком, образцовым семьянином  и нежнейшим полировщиком начальственных задниц, но стоит ему сообразить на троих с Толясиком и Гендосиком -  начинается полный трэш)
-Развлекайтесь, голубцы?! – взревел Николясик
Лерка взорвалась новым приступом хохота, который Николясик ошибочно принял на  свой счет.
-Ты, Георгин , время зря не теряй, а то ведь я и сам могу приударить.
Лера чуть заметно поморщила носик.
Николясик зачем-то погрозил ей пальцем и ушел.

- Снимай, постираю -  кивнула Лера на перепачканную майку.  Голос её был преисполнен благодарности за приподнятое настроение.

    К берегу они пробирались через мириады турбазных тел. Алкоголизм здесь соседствовал с пляжным волейболом,  горластый гитараст с орущей, во все децибелы, акустической системой. Здесь детишки старательно ровняют купола песчаных замков, в то время, как братва с «куполами»  ровняется пивом. Здесь китайский сланец  запросто может угодить вам в голову рикошетом от собаки, это нормально. Русский одых есть  ахуй –ахуев , пиздец-пиздецов,  беспощадный концентрат удовольствий, помноженный на количество погожих дней.

    Обогнув  «праздник жизни» по дуге, герои вышли на покосившийся пирс.  Чуть поодаль заползали  в воду Гендос и Николясик. 
    Гоша был не дурак поговорить и еще больший не дурак –припездеть.  Амурно - приключенческие истории без начала и конца сменяли друг-друга с пулеметной скоростью, посему выходило, что парень уже давно должен был  пресытиться плотским, стерев корягу в пыль, только вот  почему-то краснел при виде бледных полосок на девичьих спинах.
Неизвестно куда бы завело его словоблудие, если б из мутных вод не показалась до боли знакомая лысина.

-У Лерухи  - постирухи, а у Коли – головные боли! – выпалил балагур.
- А вы бухайте больше. – не осталась в долгу Лера.
-Ха !  У нас полное разделение труда :  мы за вас пьем, а вы за нас стираете. Правда, Гоча?
Гоча не знал что надо отвечать человеку,  плавающему в обнимку с бутылкой коньяка, поэтому благоразумно молчал.
Николясик ни без труда втащил собственное тело на пирс, и щедро отхлебнув из горла,  обложил восторженным матом закатную гладь. Почтенное семейство Либерманов на противоположной стороне пирса,  как бы, между прочим, начало сворачивать пожитки в узел.
Давно подмечено, что у алконафтов и рыболовов существует своя, никому не понятная, кармическая связь. Наверное алкоголь в числе остальных инстинктов будит и рыбацкий тоже , потому что  ни один  колдырь не может пройти мимо без разговора о поклевках.  Николясик не был исключением. Через минуту он уже подливал деду в раскладной стаканчик, через две сам закидывал удочку, через три  тащил Гендоса из воды за трусы, и все бы ничего, но через четыре на берегу выла серенной Генина пассия.
- Генчик ЧЭПЭ! быстрее на берег, твоя жена звонила, грозилась приехать. Разрули… перезвони…. Подойти?!  Ген, ну ты дурак? Я же на каблуках!
Гендос разом отрезвел. Теперь уже обезумевший Геннадий Михалыч пытался вытащить крючок из резинки трусов. Выходило никак.
-Режь леску, отец! – взмолился Гендос.
-Я тебе проще жопу отрежу!- огрызнулся пожилой рыбак.-  Ты хоть знаешь, КТО мне крючок вязал?! Сам МИРОНЫЧ, да у него за двадцать лет ни одна рыба не сорвалась.
-Не кипи, отец, Мироныч новый привяжет.
- Утонул Мироныч …

    Не в меру огорчившись, Гендос выпрыгнул из плавок словно подорванный , и прикрывая срам огромным пенопластовым кругом, побежал на берег. Шансы утопающих на пирсе были сведены к нулю, впрочем, как и шансы  семейства Либерманов  на культурный отдых.


Гога выплыл из небытия аккурат  к зорьке. Николясик подливал ему быстро много и незаметно.  Парень, загорелся внутренней искрой, стал общительным резким и развязным, ласково  был  назван Жорой-Пережорой и безоговорочно послан спать.
Наградой  ему стал вязкий  вакуум  вместо нормального сна  и металлический привкус во рту. 
Георгий огляделся. Слева на кровати лежали женские вещи, но не блядские-теткины, а волне себе нормальные, без люрикса  и стразин.
«Лерены шмотки» - осенило Гошу. Что ни говори, а парню льстило такое  соседство, он же не знал, что  Николясик метко окрестил его номер «каютой одиночек».
Тишину нарушали два голоса за стеной, Гога навострил уши: в мужском он безошибочно узнал Николясика, женский же принадлежал Лере:
- Коля,  я не могу так, давай хоть сходим что - ли куда-нибудь. Ты джаз любишь?
-Лерок, ну что ты как маленькая! – в колином голосе уже явственно проступала досада, - Тебе ,что ли надо что б я пуха на себя накидывал, мол: хочу, люблю, трамвай куплю?! Было б мне лет двадцать, я б еще подумал,  а так я взрослый мужик со своим распорядком дня. Ну, когда мне по джазАм ходить?
-Прости я не могу так. – голос Леры уже не был взволнованным, он был холодным и сухим, момент был безвозвратно упущен, это было ясно даже Гоше.
- «Не могу ТАК!» - желчно передразнил Николясик. – Да скоро ты никак не сможешь уже Тридцать с огромным лихуем – у тебя  ни котенка ни ребенка,  В твоей ситуации не мордой надо крутить, а задницей.
Резкий звук  пощечины щелкнул хлыстом.
Гордой птицей Лера залетела в номер.  Напрасно Гога прикидывался спящим, женщина была поглощена исключительно собой.  Некоторое время она крутилась перед зеркалом, взбивая волосы и тут же их приглаживая. Она могла поклясться, что видела  перед собой старуху незнающую фитнеса и нормального макияжа.  Грудь напоминала уши спаниэля, заправленные в лифчик, задница,- перегруженную, по самую ватерлинию, корму.
Все опаршивело до воя. Несчастная,  по-стариковски, присела на край  кровати и зарыдала в голос. В голове некстати замкнула пафосная фраза Николясика «кабы было мне лет двадцать , я б еще подумал. .»
Павиан плешивый, недосамец, скажи мне при каком царе тебе было двадцать лет, а? !!!!!!!!!!Или может ты не жирный боров? Или может с перспективами в жизни? Или может… Взгляд как-то сам собой устремился на раскинутое  тело, лежащее по соседству. В глазах мелькнула решительность творца. Вызов был брошен, согласие глины необязательно.
- Гош, знаю, ты не спишь, скажи, я тебе нравлюсь как женщина?
Гоша, встрепенувшись разом ото сна и алкоголя, поспешил ответить  категорическое «да».
-Тогда завтра ты продаешь свою любимую приставку, а потом идешь в солярий и спортзал через парикмахерскую. Маршрут понятен? Я проверю.
- Шутите?
- Шутит пусть Гена, а мы с тобой теперь люди серьезные. 
Четко сказанное «мы», конечно, обещало неоднократный  чувственный секс, только он был где-то - там далеко за горным хребтом, и перед походом этим Гоша , отнюдь , не чествовал себя Суворовым.
- Может не стоит?
- Не стоит, если не стоит... – похабно подмигнула Лера. Её лицо еще было опухшим от слез, но глаза уже выражали готовность инвестировать любовь, она села совсем близко,  язык метнулся проворной змейкой навстречу Гошиному, толстому и неповоротливому, словно бронепоезд.  Угли страсти стухли через пару минут , обещая воспламенится завтра
  Гоша не знал, сколько он будет  «в пути», неделю, месяц или год, все, что он имел на этот момент – горячая решимость убивать кеды.