Меня всегда удивляет то, как исступленно могут рыдать маленькие дети. Из-за любой ничего не значащей ерунды. Причем так отчаянно и безутешно, как будто абсолютно все вокруг умерли и уже начинают дурно пахнуть. Так безутешно мог бы плакать я, если бы пережил ампутацию обоих своих яиц. Или если бы последнюю бутылку пива в мире купил тот поц, который стоял бы в очереди прямо передомной.

Мой маленький сын... Вот ты споткнулся на ровном месте, упал плашмя на асфальт и принялся извлекать из своей еще неокрепшей глотки эти неимоверные по своей трагичности вопли и рыдания. Но поверь мне, сынок, Когда тебе будет примерно 15 лет, ты будешь впервые в своей жизни идти по вечерним улицам города нетвердой походкой до опизденения пьяного человека. И непременно споткнешься в темноте о какую-нибудь поебень. Ты упадешь, пребольно ударишься коленом или разобьешь голову, но плакать не будешь. Наоборот, любой случайный прохожий, который пожелает взглянуть в этот момент на твое лицо, не увидит там ничего кроме блаженной улыбки пьяного идиота.

Вот ты поранил пальчик. Пустяковая царапина. Но ты так не думаешь. Ты будешь рыдать так, будто тебе этот пальчик отрезало циркуляркой, причем по самый локоть. Но когда тебе будет примерно 18 лет, ты разобьешь ебало какому-нибудь зарвавшемуся хуесосу, при этом кожа с костяшек останется на зубах у того самого хуесоса, а суставы будут выбиты как кегли в страйке, но ты не будешь плакать, наоборот - ты будешь радоваца как младенец, и орать хуесосу: "соси хуй, хуесос!"

Вот мама сует в твою маленькую младенческую задницу специальную свечку для просёру. Потому что срать необходимо каждый день, сынок-так устроена жизнь. Это тебе любой врач скажет. Но ты этого не понимаешь и срать отказываешься наотрез. Ты еще слишком мал чтобы оценить услугу, которую оказывает тебе твоя мама. Ты просто чувствуешь, что тебе в задницу засовывают какой-то посторонний нихуя не долгожданный предмет. Ты рыдаешь во весь голос так, что любому тупому долбоебу будет очевидно, что ты категорически против такой хуйни. Бляяяя... сынок, я надеюсь, что с годами ты не изменишь своего мнения по этому вопросу. Так что тут соглашусь, можно и всплакнуть.

Вот тебя подстригает тетя-парикмахер. Подстригает под твой неутихающий вой. Ты рыдаешь так отчаянно, как будто тебя сейчас подстригут и тут же, не переобуваясь, отправят с такими же как ты двухлетними молокососами служить в нашей многострадальной Российской армии. А там, у самого порога вас встретит злой как черт старый прапор и скажет: "Ну чё раскисли, салажата! Ссыкуны, ёпт! Сейчас взяли все и забыли про своих мамочек. Следующие полгода вашей мамочкой буду я! И ниибёт!" А когда тебе будет года этак 22, ты будешь сам, собственной рукой брить свои волосатые яйца, надеясь блеснуть ими перед какой-нибудь ебливой сучкой из студенческой общаги. И рука твоя не дрогнет. И конечно же ты не заплачешь.

Или вот - ты можешь перепугаться оттого, что какая-нибудь незнакомая тётя на улице, умилившись твоей мордашке, начнет с тобой сюсюкать и пытаться угостить конфетой. А если тетя вовремя не сообразит отвалить, то непременно еще и разрыдаешься. Сынок, когда тебе будет лет этак 25 и ты будешь зависать в каком-нибудь дешевом кабаке, к тебе подойдет абсолютно незнакомая тетка и, растянув свое пьяное рябое ебало в обольстительной (как ей самой будет казаться) улыбке, скажет: маладой человек, не угостите ли сигареткой? А ты не испугаешься. Несмотря на то, что у неё вполне может быть сифон или триперок, или мандавошки, и членов она в своей жизни пересосала больше чем ты сможешь увидеть в общественной бане, посещая её каждую субботу в течение всей своей жизни. Не испугаешься, и конечно же не заплачешь. Не-е-ет, сынок, ты улыбнешься ей не менее обворожительно и скажешь какую-нибудь хуету навроде того, что если она только пожелает, то все твои сигареты вместе с тобой окажутся в полном её распоряжении. А потом ты будешь долго и нудно ебать её в каком-нибудь вонючем клоповнике.

Вот твоя мама незаметно (как ей самой показалось) метнулась ссыкануть до сортира и унесла с собой твои любимые титьки. Сказать что ты обеспокоен и расстроен - значит не сказать ничего. Скорее можно сказать, что ты обезумел от горя и рыдаешь взахлеб, пугая соседей и мешая спать любимому папке. Было бы из-за чего. Сынок, годам к 30-и, наблюдая за тем, как с каждым годом концентрация доступно-похотливых титек вокруг тебя стабильно увеличивается, ты станешь рыться в них как свинья в апельсинах, похрюкивая и жмурясь от удовольствия. И каждый раз, когда от тебя будут уходить очередные титьки, ты если и будешь плакать, то только от радости. Ну а всплакнув немного, скажешь себе: "ну так кто там у нас следующая нахуй!"

Вот ты играешь в песочнице, и чей-то неизвестный малолетний засранец взял твою игрушку. В твоих глазах боль всего мира, а рот уже открывается для того чтобы издать такой вопль, который издает медведица, на глазах у которой снимают шкуру с её единственного медвежонка. Сынок, когда тебе будет примерно 40 лет, твоя жена скажет, что заебалась жить с таким черствым и эгоистичным уебаном как ты и потребует развода. При этом она заберет у тебя твою квартиру, твоего ребенка и твою коллекцию царских монет, которая ей нахуй не нужна, но она-то знает, что это будет иметь эффект контрольного выстрела в правое яйцо. Но ты не заплачешь. Нееет. Перекрывая тягостные размышления обо всех понесенных тобой утратах, в голове будет радостно пульсировать мысль: наконец-то я от тебя избавился, тупая сука! Наконец-то!

Вот и все что я хотел сказать о детском плаче, который не стоит счастья всего мира.