В этот вечер Кукич задержался на работе, он сидел один, в небольшом кабинетике. Помимо рабочего места Кукича в кабинете было еще три рабочих уголка, которые уже как час пустовали. Кукич сидел и смотрел в окно, за окном быстро и косо летели белые острые снежинке. Кукич смотрел и думал о судьбах народа, о международных взаимоотношениях между лесбиянками, посещали его мысли о прелестях жирной и богатой жизни, с сочными молодыми блядями, икрой, самолетом и пьянством. Кукич был молодой и скромный, и поэтому в очереди к корпоративному ксероксу он вечно был последний. Но Кукич помимо своей врожденной скромности был еще и тощ как обморок, и пользуясь этим, многие коллеги посылали Кукича нахуй если он к ним обращался с просьбами. В этот вечер Кукич не хотел ехать домой, ему было одиноко и тоскливо, -почему я такое говно,- думал Кукич. –Почему все в моей тощей и скромной жизни так плохо и хуево. Мысли Кукича были прерваны. Резко распахнулась дверь в кабинет Кукича, и на пороге образовалось тучное тело его директора Баронова. Баронов был злой, жирный, веселый мужик. Все коллеги Кукича вечно между собой называли своего шефа-Пиздос. Они так и говорили, -Заходит ко мне с утра Пиздос и заявляет что я должен сдать отчет до обеда,- или, -шла я сегодня в курилку, а мне на встречу Пиздос злой как черт, - и так далее. Про Боронова в офисе ходило много слухов и домыслов. Говорили, что Боронов лично знаком с Жириновским и состоит в ЛДПР, что Боронов сидел пять лет за изнасилование своего родного сына, что он педофил, гейный пидор, сатанист, и много всего разного. Кукич не скрывал того, что боится своего шефа, и прямо говорил об этом своим коллегам, которым было похуй на Кукича. Баронов вошел в кабинет, от него пахло спиртным и чесноком, он подошел к столу Кукича и встал напротив. Кукич затрясся как тюменская девственница перед голым негром. – Можно я вставлю свой хуй тебе в рот? – неожиданно сказал Боронов Кукичу. Кукич хоть и был скромным и щуплым, тихим и контр-конфликтным человеком, но пидором он не был. Кукич призирал пидеростию, и считал это явление дьявольская шутка нечистого духа над земными жителями. Кукич был поражен таким заявлением, все на свете в этот вечер обернулось против него, в огромном офисе они были вдвоем, он и этот огромный жирный зверь. – Открой ротик детка, папа принес конфетку, хочешь срочную прибавку к заработной плате? – Кукич затрясся еще сильнее, ему стало жутко, он понимал, что к нему пришел большой и страшный Пиздос. Собрав все душевные силы и все самообладание в кулак, Кукич произнес: -я не хочу Леопольд Иванович, - именно так звали Баронова-Пиздоса. – Ну а если я тебя очень попрошу, если я тебе прикажу, я же знаю что ты тощенький вафлист, зачем ломаешься? – сладким противным липким голосом произнес Боронов. И внезапно Кукич разозлился, разозлился резко и неожиданно для самого себя, разозлился как никогда, он схватил со стола давно закончившуюся гелиевую ручку из настольного органайзера, и со всей силы, которая только была в его теле, воткнул ручку в шею Боронова. Боронов завыл, потом захрипел, и бросился на Кукича. Кукич как будто сошел с ума, он сам не свой ударил шефа в лицо кулаком, и обратился за помощью к спасительному органайзеру, органайзер ответил взаимностью. Длинный блестящий нож для вскрытия конвертов сиял в руке Кукича. Через час Кукич очнулся над исколотым телом Баронова.

Кукича оправдали в суде, судья сам недолюбливающий прокурора который обвинял Кукича, вынес оправдательный приговор. Судья твердо знал, что прокурор мужеложец и гейный пидор каких мало. А Кукича он пожалел, и в знак солидарности с жизненной позицией тощего смелого юноши, выпил вместе с ним пару бутылочек после заседания.