В один солнечный день, мэр города Нска проснулся с очередной пассией. В дверь настойчиво стучали, что и явилось причиной его пробуждения. «Кто же это может быть в такую рань?» - промелькнула у него в голове шальная мысль. «Может я какую планерку проспал?», «Хотя нет на них же заместитель постоянно ходит, а то у меня уже мешки под глазами не проходят. Надо бы подвязать на чуток, да на капельницу походить, печень очистить». От размышлений его оторвал очередной настойчивый стук в дверь.
Он растолкал девицу и потребовал узнать кто там. Девчушка вспорхнула с кровати и накинув маленьких халатик вышла в прихожую. «Как же ее все-таки зовут?» - снова не унимался мозг мэра. От процесса вспоминания имени девушки его отвлекли грубые голоса из прихожей. 
  В спальню влетела девчушка с бешенными глазами:
- Милый там за тобой милиция…
- Как милиция, какая милиция – заорал мэр и попытался встать с кровати, но ему не дали.
В комнату вошли несколько мужчин в пиджаках и темных очках. В лицо мэру стали тыкаться удостоверения различных спецслужб с одновременным представлением четкими и властными голосами их обладателей. В конце концов, ему предложили собраться и одеться.
Что одевать и что брать с собой и куда ему предстоит ехать, он не знал. Действуя больше на подсознании, а может быть следуя советам девчушки он одел дорогущий пиджак от «Прадо», теплый свитер под горло и спортивные кроссовки. Из вещей взял лишь пачку мятных конфет.
Голова у него кружилась, не то ли от похмелья не то ли от страха. Ему одели наручники долго везли на какой то темной машине, водили по темным коридорам, заводили в разные кабинеты, где светили в лицо лампой, спрашивали о связях с кавказскими террористами, за их покрывательство и помощь в легализации на территории родного края, про деньги полученные  от них. Мэра тошнило, сначала он готов был все отрицать, потом готов был во всем сознаться, но его язык его не слушался, вместо слов у него выходило лишь невнятное мычание.
В конце концов, его провели по длинному коридору, сняли наручники, открыли перед ним тяжелую металлическую дверь и с силой втолкнули внутрь. Дверь с протяжным скрипом закрылась за ним.
Мэр оглядел помещение, куда он попал. Это была тюремная камера, какие обычно показывают в фильмах. Вот так, из нутрии ему никогда не доводилось видеть их.
Вдоль стен располагались конструкции из железных труб и пластин, отдаленно напоминающие кровати. Они были плотно усыпаны людьми с бритыми наголо головами. Большинство сидело в одних трусах, кое-кто был в майках. Тела данных людей были плотно расписаны синими картинками. Их взоры были прикованы к мэру. Взгляды излучали заинтересованность, настороженность с искорками усмешки и злобы. Они как будто чего-то ждали от него. Мэру стало не по себе. Его начал бить мелкий озноб. От растерянности он стал вертеть головой по сторонам, осматривая камеру. Слева сооружение напоминающее ячейку общественного туалета, за ней раковина с умывальником. Затем трехъярусные сооружения на которых, кто сидя, кто лежа расположились обитатели камеры. Напротив входа находилось зарешеченное окно.  Два человека, явно кавказца с затравленными взглядами, сидели на полу, возле двери рядом с мусорным ведром. Вонь, которую он ощутил в камере, сразу заставила его голову закружиться еще сильнее, это была смесь запахов пота, фекалий, табака и какой-то еды.
- Когда в хату заходишь, здороваться надо. – откуда-то из дальней части камеры послышался раскатистый грубый бас. Он принадлежал здоровому мужику, с лысой как у всех головой, здоровыми руками, обильно украшенными татуировками и большими надбровными дугами. Он сидел на нижней кровати, возле окна, скрестив под собой ноги и крутил четки.
- З-здрав-вству-уйте. – заикаясь от страха, пролепетал мэр, поняв, что этот человек является здесь старшим.
- От куда? – прозвучал все тот же бас.
- О-от туда. – робко ответил мер. – С-с в-воли. – и тут же поправил себя.
- Я спрашиваю местный или транзитом? – голос зазвучал погрубее.
- А-а, местный, я.
- Кто по жизни будешь?
- Я-я, мэр города. – слегка похрабрев сообщил мер.
Все присутствующие оглядели его с ног до головы, оценивая внешний облик.
- То-то, я сразу смотрю, на жулика похож. – ухмыльнувшись сказал старший и сразу же спросил. – А за что посадили?
- Д-да вы не поверите, сам не знаю. По беспределу посадили, дело шьют. – заговорил мер вспоминая обрывки блатных выражений, которые ему доводилось слышать.
- Да, почему не поверю. Здесь все ни за что сидят. – старший при этом оглушительно расхохотался. Его поддержала вся камера. Мэр при это стоял, глупо улыбаясь, не зная к добру ли это или к худу.
Сдерживая смех старший заговорил:
- Само собой все невиновные. Вот, я барыге одному, за то что долю не отдавал, просто по голове шлепнул, арматуриной,  а он взял и умер. Ходя до смерти, падла, такие грубые слова мне говорил, что не ударить было просто нельзя. Или вот, хотя бы Чек. – он указал на долговязого поджарого мужика с кулаками как пивная кружка, сидевшего напротив него. – Он просто к человеку приехал и попросил того долг за машину вернуть. Так ему вымогательство в особо крупном с применением насилия вменили, хотя он того человека даже не бил. Ведь не бил, Чек? – обратился он к данному мужику.
- Нет, конечно, не бил. Правда, я ему перед тем как попросил долг вернуть, палец отрезал. А как не отрезать если он три месяца долг не отдавал. – с добродушным лицом сообщил Чек.
- Да, хотя бы вон наших младших «воров» взять. Эй, пиковые, что притихли? – окрикнул старший двух кавказцев сидевших возле мусорного ведра. Те закопошились закрывая лица, опасаясь, что их начнут бить.
- Этим джигитам только телефон сотовый нужен был. Ну, что такого, нормальное желание. Только девочка молодая отдавать не хотела, пришлось ей камнем голову расколоть. Ну а потом, чтобы тело молодое не пропадало, заодно и поиметь во все отверстия. Ну какие они преступники по твоему, за что их в тюрьме держать? – спросил он у мэра покатываясь от смеха. Ему вторила вся камера, за исключением, кавказцев, которых, как понял мэр, по тюремному правильно называть «пиковыми», и относились они к категории «опущенных».
В голове у мэра во время дружного хохота зеков, пронеслась вся жизнь: как в детстве отобрал у младшего соседского паренька шоколадную конфету, как в юношестве украл у мамы деньги из сумочки и потратил их на вино и сигареты, как в студенческие годы украл реактивы из химической лаборатории, как будучи аспирантом, грязно домогался к студенткам. Годы мэрства внесли в воспоминания сумбурный поток информации: там взял чуть-чуть, сям взял чуть-чуть, ну продал чуть-чуть незаконно небольшой участок земли грузинам в парковой зоне, ну я же никого не убивал, за что …
- Так вот мы и хотим выяснить, за что ты сюда попал … - голос старшего выдернул мэра из воспоминаний. – Может ты сюда за растление малолетних мальчиков попал, так мы тебя тут быстро растлим.
Старший и еще несколько зеков встали с кроватей и разминая руки направились к мэру.
- Спасите!!! – заорал мэр и изо всех сил замолотил в железные двери.
Металлического стука не последовало, его кулаки били что-то мягкое, а кто-то тряс его за плечо. Он вскочил и открыл глаза. Первое, что предстало его взору, было лицо его новой пассии. 
- Юля! Юля! Ну конечно же Юля! Как я рад тебя видеть! – глотая слезы, мэр прижимал к себе тело девушки.
В голове мелькала одна мысль об увиденном сне. «Это вещий сон. Это точно вещий сон. Надо что-то делать. Ах, да надо замолить грехи. Срочно в собор, к батюшке. Все, все, что получил с грузин надо отдать церкви.»: - сердце мэра бешено колотилось, страх заставлял и без того болящую с похмелья голову разрываться на части.
На улице уже расцвело. Быстро одевшись и вызвав машину, мэр достал из сейфа пакет с деньгами, и решив не мелочиться отдать все что есть.
В машине открыл бутылочку пива и плавно потягивая, выпил. Открыл пакет с деньгами. Потрогал их и подумал, что надо бы себе оставить немного. Ну, за квартиру заплатить, покушать, одеться, машину же тоже заправлять надо. Решил отдать половину денег.
На подъезде к собору, мэр поправил здоровье ста граммами коньяка и снова взглянул на деньги. Посмотрел, на открывшийся его взору собор. Собор такой большой и красивый, практически отремонтированный, зачем батюшке столько денег. И решил пожертвовать одну пачку.
Поднимаясь по лестнице к собору, мэр каждой фиброй своей души, ощущал как проникается святостью. Как благодать сама сходит на него и грехи улетучиваются.
Войдя же в собор, он решил, что пачке денег будет лучше у него в кармане, ведь в соборе и так красиво. Посчитав, что разменять в церковной лавке крупную купюру из пачки не получится, он попросил у своего водителя червонец, сославшись на отсутствие денег, и купил самую дешевую свечку, которую поставил первой попавшейся иконе. Он даже окрестил себя крестным знамением, правда слева на право, но это не имело значение, ведь искупление грехов получено и можно было со спокойной душой возвращаться домой под бочок к Юленьке...