Светало. Небо на далеком горизонте уже начало розоветь, но скудное зимнее солнце было еще слишком низко и верхушки сосен и елей пока оставались темными и ждали, когда их коснутся первые лучи. На фоне жиденького белого снега сумрачно чернели силуэты деревьев. Было удивительно тихо, и в этой первобытной тишине неожиданно четко ощущался хруст наста и опавщих веток под ногами идущего человека. Наконец густой еловый подлесок затрещал, расступился, и из него выбрался Йозеф Талвисотович Парахта, профессиональный мародер, большой друг леса, любитель холодной водки и жирнючего свежевыкопанного хабара. С облегчением скинув с плеч огромный камуфлированный рюкзак, Йозеф Талвисотович открыл клапан и вытащил наружу вытертую до блеска стальную лопату с оранжевой пластмассовой рукояткой. Он называл свой инструмент импортным словом «фискарь». Сделав солидный глоток из фляжки, Йозеф покрепче ухватил лопату за цевье и обозрел окрестности. При виде заплывших вражеских окопов в его маленьких глазках вспыхнула алчность...
Отойдя на несколько шагов Йозеф Талвисотович ощутил под ногами что то мягкое. «Во, только начал и уже что-то» - подумал копарь, выковыривая из-под вмёрзшего в землю куска жести винтовочный подсумок.  «Может и хозяин рядом». Вдруг неожиданный стук отвлёк его от приятных мыслей. "Так, а это ещё что?" - подумал Йозеф. Но, похоже, ничего не было, просто ветер нашептывал что-то лесу, пробуждая его от зимней ночи.  Талвисотович специально старался ездить сюда на буднях, дабы не встречаться с другими копарями или теми, кто за них себя выдаёт. Впрочем, он мог особенно не беспокоится. В эти места ездило немного товарищей, не столько из-за расстояния, сколько из-за странности этих мест. Прошлым летом, оставшись один (когда парни поехали отвозить хабор и пополнить запасы еды) Йозеф провёл весьма беспокойную ночь. Допив остатки самогона обменянного у местных на бензин, он уже собирался лечь спать, когда на болоте стали двигаться какие-то светящиеся фигуры, а в ельнике кто-то подозрительно шуршал. Хорошо с собой как всегда был маузеровый обрез и полночи копарь вёл беспокоющую стрельбу по ельнику, благо накануне они с парнями дёрнули несколько цинков, из которых один был с трассерами.
С дерева с шумом упала обледеневшая ветка. "Вот ведь метеорологи, обещали оттепель, но, похоже, к вечеру подморозит, щуп мне точно не понадобится"- прошипел Талвисотыч. Йозеф снова глотнул из фляги, опустил уши на советской армейской шапке ушанки с финской кокардой и продолжил извлекать ремень. Надо было торопиться, поскольку впереди ждал его любимый ров.
Мягко ступая, Йозеф приблизился к ближайшей траншее. Его большие волосатые ноздри зашевелились, с шумом втягивая холодный лесной воздух. За многие десятилетия копа Йозеф Талвисотович научился находить хлам по запаху, металлодетектор ему давно уже был не нужен. Опустившись на четвереньки, копарь двинулся по траншее. Движениями он напоминал охотничью собаку, которая взяла след. Неожиданно Йозеф Талвисотович остановился, и ноздри его зашевелились сильнее. Чутье не обмануло: на дне траншеи под полутораметровым слоем дерна, корней и песка скрывался крупный военный хлам. Хорошо отточенная закаленная стальная лопата блеснула в лучах восходящего солнца. Примерившись, Йозеф Талвисотович воткнул инструмент в дно траншеи. Неожиданно, когда лезвие штыка со звоном ударило в подмерзшую землю, где-то далеко снова возник посторонний звук, заставивший копаря остановиться. Затем далекий, но мощный взрыв потревожил утреннюю тишину. Доброе лицо Йозефа Талвисотовича перекосила улыбка. Одним конкурентом стало меньше. Поплевав на ладони, он снова ухватился за холодную ручку лопаты. Через 10 минут упорного труда сталь уперлась во что-то твердое.
Под десятисантиметровым слоем глины. поблескивая воронением, заманчиво показалось что-то ржавое. «Что-то интересное!»  - подумал Йозеф. Сил резко прибавилось, сказался впрыск адреналина в кровь. Копать стало легче. Вдруг, посторонний шум заставил его поднять голову над бруствером. На другом конце болота что-то зашевелилось в кустах. Йозеф как кошка выпрыгнул из окопа и вытащил из рюкзака заряженный обрез. Вскинув ствол навскидку, нажал на спусковой крючок. Гулкое эхо выстрела, постепенно затухая, раскатилось по ближайшей округе. Встревоженные сойки, запищав, разлетались в разные стороны. Внимательно всматриваясь, Йозеф не увидел ничего подозрительного. Выждав пару минут, отглотнул еще из горла холодной фляжки и снова опустился в раскоп. Его непреодолимо тянуло к торчащему из земли металлу. Активно работая лопатой и голыми руками, он постепенно аккуратно оголял вожделенную находку от липкой серой глины.
Стараясь втыкать лопату осторожнее, Йозеф Талвисотович аккуратно обкопал находку. Это был угол деревянного, обшитого сверху жестью ящика. Сердце Йозефа радостно забилось в предвкушении хабара. Он подналег на лопату, и через несколько минут ящик был полностью очищен от грунта. Смахнув рукавом бушлата песок с крышки, Йозеф Талвисотович вставил штык «фискаря» сначала в одну защелку, потом в другую, и они со скрипом поддались. Трясущимися руками копарь просунул лопату в щель и немного приоткрыл крышку. Наступил решающий момент: сейчас выяснится, набит ящик добром, или же  наоборот он полон мусора, или он вообще пуст. Осторожно опустив крышку на место, Йозеф Талвисотович вытащил флягу, отвинтил колпачок и, почти не чувствуя вкуса, выплеснул остатки водки в рот. Бросив пустую флягу на бруствер, он схватился за крышку и решительным рывком открыл ее.
Хабар в ящике был! Он лежал плотно, занимая почти весь его объем, и был слегка присыпан сверху какой-то серой порошкообразной дрянью. Счастливо улыбаясь, Йозеф Талвисотович запустил обе руки в ящик и выудил оттуда серую финскую форменную кепку и зимнюю шапку-ушанку с эмблемой шюцкора. Следом показался финский армейский китель в отличном состоянии, добротные сапоги, коробка с сигарами и две бутылки финской водки "Alko". На дне ящика лежало что-то еще, но вниманием Йозефа Талвисотовича целиком завладела водка. Раньше он находил только пустые бутылки, и тот факт, что финны могли просто так, за здорово живешь, бросить полные бутылки, казался ему невероятным. У копаря возникло непреодолимое желание прямо сейчас попробовать финскую "Алко", почти 70 лет пролежавшую на дне траншеи. Тем более что такую удачную находку обязательно надо обмыть! Сходив к рюкзаку, Йозеф Талвисотович достал прихваченную из дому нехитрую закуску: шматок сала, пару луковиц и краюху хлеба. Аккуратно расстелив на бруствере газету «Сельская Новь», Йозеф Талвисотович разложил на ней закусь и во главе импровизированного стола поставил бутылку. Момент был настолько торжественный, что он подумал: а почему бы ему не надеть финский китель! Скинув бушлат, под которым обнаружился старенький свитер, копарь надел китель, а потом, немного подумав, и сапоги. Кожа сапог от времени задубела, но Йозеф Талвисотович решил что, смажет ее салом, и она будет как новая. Форма пришлась Йозефу впору, как будто на него сшита. От нее пахло землей, нафталином и чем-то еще, тем  что Йозеф Талвисотович назвал "запахом времени". Накинув поверх кителя бушлат, копарь присел на бруствер, свесив ноги в раскоп. Бережно взял в руки холодную бутылку, отвернул винтовую пробку и, благоговейно зажмурившись, сделал большой глоток...
Сорокоградусная ледяная волна обожгла нёбо Йозефа Талвисотовича, прокатилась по пищеводу и провалилась в желудок. Спиртовые пары мягко ударили в голову. Мир завертелся, как в калейдоскопе, а когда все встало на место, Йозеф обнаружил себя стоящим в окопе, с ручным пулеметом в руках. Леса не было: позади торчали расщепленные пни и на перемешанном с землей сером снеге валялись измочаленные древесные обломки и ветки. А спереди, из болотистой низины, сквозь стелящийся по земле черный дым на Йозефа Талвисотовича бежала пехота. В длиннополых шинелях, частично в ушастых касках с гребнем, частично в островерхих суконных шлемах. Из раскрытых в яростном крике ртов и от мокрой одежды на холодном воздухе шел пар. Дружный рев множества сорванных глоток ворвался в мозг Йозефа Талвисотовича. В этом крике была жажда мести за пережитый ужас, за погибших товарищей, желание растоптать и уничтожить врага, под огнем которого они несколько часов лежали в снегу. Впереди наступающей пехоты тяжело рычали, переваливаяь на сугробах, несколько танков. Еще несколько горели на заснеженном болоте среди корявых карельских елочек, а один подобрался совсем близко. Он стоял вплотную к финнскому ДЗОТу, перекрыв бортом амбразуру, и тоже горел. Вся низина на подступах к финским позициям была усеяна трупами красноармейцев. Йозеф Талвисотович прижал приклад пулемета к плечу и поймал в прицел бегущую по рыхлому снегу переднюю шеренгу. На примкнутых штыках красноармейцев тускло отсвечивало медленно поднимающееся над горизонтом зимнее финское солнце. Йозеф Талвисотович нажал на спуск и тщетно давил его раз за разом, пока не обнаружил, что магазин не примкнут. Привычно протянув назад руку, Йозеф хотел принять от напарника новый магазин, но не ощутил в руке привычной холодной тяжести. Оглянувшись, Йозеф Талвисотович увидел, что второй номер мертв: лежит, прислонившись стенке траншеи, сжимая в руке снаряженный магазин. Советская пуля попала бойцу в голову, пробив рогатую каску.
Йозеф не растерялся, он выхватил магазин из холодеющий руки боевого товарища, примкнув магазин к пулемету. Передернул затвор, с каким-то мстительным звериным азартом он стал палить по бегущим прямо на него фигурам. В ответ на его неистовую пальбу отзывались одиночные винтовочные выстрелы, но Йозеф был словно заговорен, пули со свистом пролетали мимо, срезая ветви. Патроны кончились, Йозеф открыл подсумок и взял новый магазин. Противник был близок, Йозеф держался из последних сил, он понимал, что в одиночку ему не продержаться. Противник обходил его с флангов, но Йозеф отстреливался, как мог, неожиданно в ячейку к Йозефу приполз какой-то пехотинец с трофейным «дёгтярём». Йозеф не ожидал такого поворота событий и расценил это как знак свыше. Удвоив огневую мощь, они с остервенением лупили по неприятелю, и добравшись до ближайшего рва, пехота залегла. Руки Йозефа тряслись, и ему ужастно захотелось выпить, он поднял со дна окопа бутылку и сделал три жадных глотка. Тем временем один из танков противника подобрался очень близко к его позиции и вдруг воздух сотряс оглушительный взрыв.  Мир сузился, и Йозеф почувствовал, что его будто сильно толкнули, после чего его ноги подкосились и, потеряв сознание, он упал в груду пустых рожков и стреляных гильз. Неожиданно на бруствере прогремел мощный взрыв, в окоп посыпались песок и камни, следом за ними на дно траншеи упал исковерканный пулемет. Осколок снаряда вспорол дырчатый кожух и повредил ствол. С трудом поднявшись, оглушенный, засыпанный песком Йозеф выглянул из-за бруствера. Прямо на него, взрезывая изношенным движком и разбрасывая снег траками, двигался русский танк. На его покрытой белыми камуфляжными разводами лобовой броне болтались остатки финского проволочного заграждения. "Коктейля Молотова" поблизости не было. Встретить врага было нечем. Вдруг дрожащие от контузии пальцы Йозефа нащупали прямо перед собой торчащую из песка деревяшку. Это была самодельная граната, из тех, что изготовлялись в армейских мастерских в качестве противотанкового средства. К деревянной ручке были примотаны четыре бруска динамита с торчащим обрезком бикфордова шнура. Танк был уже совсем близко. Лихорадочно пошарив по карманам, Йозеф нашел спичечный коробок и трясущимися руками открыл его. В коробке оставалась последняя спичка...

Этой декабрьской ночью в Кремле было очень тихо. Военнослужащие и гражданские сотрудники давно разъехались по домам, и в огромных помещениях бодрствовала только охрана. В большом кабинете, одну из стен которого занимала гигантская, испещренная красными и синими флажками карта, за длинным столом в одиночестве сидел человек в простом военном френче без знаков различия. Глаза человека были прикрыты. Он много работал, очень устал и немного задремал, но сон его не был глубоким. Перед его мысленным взором простиралась болотистая заснеженная низина и безымянная высота, изрезанная глубокими финскими траншеями. На болоте среди карельских елок и сосен горело несколько танков. Один прорвался через проволочные заграждения и подошел к финнам почти вплотную. Он стоял перед финским ДЗОТом, загородив бортом шквал смертоносного огня. Вздрогнув, человек в военном френче проснулся. Протянул маленькую сухощавую руку к пачке "Герцоговины Флор", достал папиросу, высыпал из нее душистый табак в трубку. Взял спичечный коробок. В коробке оставалась последняя спичка. Осторожно взяв ее, человек чиркнул ею о коробок, аккуратно раскурил трубку и медленно затянулся. «Ничэго. Мы всэ равно пабэдим!»- тихо сказал он. И, пододвинув к себе приказ о дополнительной переброске войск, поставил размашистую подпись.

Йозеф Талвисотович схватил спичку и, боясь не успеть, лихорадочно чиркнул по коробку.
Не выдержав такого обращения, спичка сломалась  INCLUDEPICTURE "http://img.mail.ru/mail/ru/images/dumb.gif" \* MERGEFORMATINET , головка отлетела в сторону и исчезла без следа. До танка оставалось всего несколько метров. Его экипаж видимо заметил силуэт в глубокой австрийской каске, поднявшийся над бруствером. Танк оглушительно взревел сиреной, на его корпусе вспыхнули две мощные фары, ослепив одинокого финского бойца. Закрыв голову руками, Йозеф упал на дно траншеи, скрипя зубами и плача от бессилия и злости.

От рева сирены и яркого света фар копарь пришел в себя. Он стоял на четвереньках посередине шоссе. Покрытый ледяной коркой асфальт неприятно холодил голые ладони, голова гудела.  В паре метров от Йозефа мощно урчал здоровенный тягач "Вольво". Открылась дверца кабины, на асфальт грузно спрыгнул толстый водила и подбежал к копарю.
«Эй, ты живой? Что с тобой? Хорошо резина новая, тормоза хорошие! Считай, что тебе повезло!» - прокричал дальнобойщик.
Мысли тяжело ворочались в голове. Оглянувшись, Йозеф увидел свой неровный след, идущий из леса к обочине, и понял, что пока его разум оборонял безымянную высоту, тело упорно ползло к шоссе.  Видение давно минувших лет глубоко поразило Йозефа, а на лбу набухала большая шишка. Это надо было срочно запить. Но финская водка осталась в лесу, там, на высоте. Решение пришло мгновенно INCLUDEPICTURE "http://img.mail.ru/mail/ru/images/dumb.gif" \* MERGEFORMATINET .
- До Парахты подбросишь? - просипел Йозеф Талвисотович, с трудом пытаясь встать на ноги.
 - А где это?
-Километров двадцать по шоссе, а там направо по грунтовке немного.
- По грунтовке не могу, а до развилки подброшу.  Дальнобойщик протянул руку, помог копарю подняться и забраться по лесенке в кабину.
- Ты как здесь оказался-то? - спросил водила, когда машина тронулась с места.
- Да так, дела... - просипел Йозеф Талвисотович, думая, что бы такое соврать: рыбак он, турист или охотник.
- Копаешь? У меня глаз наметан - ухмыльнулся водила. - Сам из таких! Только я старину копал, на войне особо не разбогатеешь. Подкопил раритетов всяких, продал, купил машину, занялся доставкой, потом открыл свое дело. Раскрутился, купил новую машину, побольше! - Толстяк любовно похлопал ладонью по рулевому колесу. - Занимаюсь продажей садового инструмента.
- Понятно... - улыбнулся Йозеф. - Ну вот и развилка, спасибо, друг!
- А говоришь ты гладко... Где учился? - спросил водила.
Йозеф сначала не понял, но потом решил: это у дальнобойщиков юмор такой.
- Дык восемь классов закончил! - улыбнулся он, и оба засмеялись.
На прощанье дальнобойщик подарил Йозефу настоящую финскую лопату.
- Бери-бери, у меня их полный прицеп!
Пожав друг другу руки, попутчики расстались. Йозеф спрыгнул из кабины на обочину.
- Может еще встретимся! - крикнул водила, махнул рукой на прощанье и покатил дальше.
- Будешь у нас в Парахте, заходи! - крикнул вслед Йозеф. И лишь когда огромный прицеп проплыл мимо и начал удаляться, Йозеф Талвисотович увидел, что номера на машине были финские...

Поселок, где обитал Йозеф Талвисотович, до 1940 года принадлежал Финляндии и носил название Parahtaa, видимо потому, что там было много дворовых собак, которые громко выли. Тотальное переименование его почти не коснулось: из названия удалили последнюю букву и сменили латинский шрифт на кириллицу. В годы советской власти на территории поселка располагался Ордена Ленина, Ордена Трудового Красного Знамени передовой совхоз "Советская Парахта".  В годы развала СССР  некогда передовое хозяйство окончательно пришло в упадок и развалилось, молодежь уехала в город, и в обветшавших домишках ютились в основном старики и пьяницы, частенько совмещающие в себе оба этих качества. Собак, впрочем, в Парахте и сейчас было много. Псы Йозефа не любили: от него постоянно пахло водкой, луком, разрытой землей и ржавым военным железом. Но сегодня собаки что-то совсем озверели: с громким лаем, они кидались на копаря, хватая зубами за сапоги. «Вот я вас, шелудивые!» - ругался Йозеф Талвисотович, отмахиваясь от собак лопатой, но от этого они только становились злее. Преследуемый четвероногими друзьями копарь двигался к магазину.
Через некоторое время, пнув дверь ногой, Йозеф ввалился в магазин, оставив лающую свору снаружи. Дремавшая за прилавком продавщица, Зинаида Петровна, встрепенулась и недоуменно уставилась на копаря.
- День добрый! - просипел Йозеф. - Дай скорее бутылочку беленькой, трубы горят!
- Что вы говорите? Я вас не понимаю! - хлопая глазами, продавщица растерянно глядела на Йозефа.
- Ты что, Зинка, белены объелась? - разозлился копарь. - Давай бутылку! - Йозеф швырнул на прилавок мятую сторублевку.
- Что вы хотите? Скажите по-русски, я по-фински не понимаю! - всполошилась Зинаида.
- Ты что,  издеваешься?!!! - взревел Йозеф. - ВОДКИ!!! Давай пузырь!!!
Услышав знакомое слово, продавщица дрожащими руками сняла с прилавка бутылку и протянула Йозефу. Не дожидаясь сдачи, копарь одним махом свернул пробку и с урчанием припал к живительному напитку. Огненная жидкость с клокотанием устремилась в его бездонную утробу. Залпом выхлебав половину, Йозеф перевел дух. Мир вокруг стал выглядеть по-другому, роднее и ближе. Лай собак за дверью стих. Зинаида Петровна прекратила мусолить сдачу и подняла взгляд на копаря.
- Йозеф, ты что ли? - удивилась она. - А я тебя не узнала! Выспалась что ли плохо... Зашел бы как-нибудь, погрел! - кокетливо проворковала она, подавая копарю соленый огурец.
- Подумаю. - важно ответил Йозеф, откусив от огурца и вытряхивая из кармана еще несколько купюр. Надо было купить домой продуктов и заодно навестить свой любимый сарай.
Сарай у копаря был большой, сложенный из крепких, серых от времени бревен. Йозеф Талвисотович делал вид, что хранит там дрова. Фальшивая поленница у входа сдвигалась наружу, открывая потайную дверь. Осторожно сняв секретку, соединенную с обрезом двустволки, Йозеф открыл амбарный замок и проник внутрь. Изнутри сарай казался еще просторнее. И хлама в нем было много. Первым в лицо вошедшему грозно смотрело раскорячившееся на станинах советское 76-мм орудие, закопанное в 41-м году отступающими советскими войсками. Чтобы затащить орудие в сарай, Йозефу пришлось поить водкой местного тракториста и разбирать стену, т.к. в дверь оно не пролезло, а потом снова поить тракториста, чтобы у того отшибло память. Позади орудия стояли пять пулеметов "максим", четыре советских и один финский. К боковой стене прислонились два десятка ручных пулеметов, винтовки же были просто свалены кучей на полу. Груды котелков, штыков, касок и фляг валялись где попало и приятно разнообразили оружейную коллекцию, в больших зеленых ящиках вдоль стен лежала всякая мелочь, а в самом темном углу громоздилось накрытое брезентом НЕЧТО. Это было секретное оружие Финляндии, так ни разу и не применявшееся, потому что его боялись сами финны. Йозеф Талвисотович берег ЕГО как зеницу ока, надеясь в будущем выгодно продать.
Все вещи были в идеальном сохране, любовно почищены и готовы к реализации. Йозеф Талвисотович копил минтовый хлам на старость, когда у него не будет сил таскать железо. Все остальное - простреленное, помятое и гнилое - копарь продавал Зинаиде Петровне, у которой помимо чисто женских достоинств были еще два: сотовый телефон и знакомые барыги в городе. Платила Зинка немного, но копарю на жизнь хватало. Оставшись доволен осмотром, Йозеф Талвисотович закрыл сарай, насторожил секретку и, подхватив авоську с продуктами, направился в дом.
Жил Йозеф Талвисотович по-спартански: из мебели в доме была только железная финская кровать, колченогий стол и два стула. На столе одиноко стоял пустой граненый стакан, рядом лежал советский штык-нож. В углу комнаты находилась обложенная кирпичами финская печка-буржуйка. Вместо обоев стены были обклеены советскими и финскими плакатами времен Зимней войны. На плакатах обе стороны восхваляли мощь своего оружия и унижали побитого бегущего противника. При этом оформление плакатов было одинаковым, как будто их рисовал один и тот же художник. Над небрежно застеленной кроватью висела старая треснувшая гитара без струны. Все вещи в комнате были копаными. Единственным некопаным предметом была маленькая газовая плита, сталинская, послевоенная и красный газовый баллон с редутором. Помыв в сенях картошки, Йозеф Талвисотович высыпал ее в копаную кастрюльку, поставил на газ вариться в мундире, бросил в погасшую печку пару поленьев и разложил на столе купленные продукты. Опустившись на жалобно скрипнувший стул, копарь плеснул в стакан из бутылки, залпом выпил, закусил соленым огурцом, зажевал хлебом, налил еще. Дождавшись картошки, грубыми, нечувствительными к жару пальцами почистил ее, вскрыл СВТ-шным ножом банку тушенки, вывалил аппетитное душистое мясо в кастрюльку, размял всё алюминиевой солдатской ложкой, немного посолил. Под картошку водка пошла еще лучше. От гудящей печки по комнате медленно растекалось приятное тепло. Захмелев, копарь снял с гвоздя гитару, ударил заскорузлыми пальцами по струнам:
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются в темноте...

Хриплый баритон мощно разносился по полупустой комнате, проникая через сени во двор, где в такт аккордам в большом мрачном сарае дружно покачивались, стукаясь друг о друга, копаные военные железки.



*КОНЕЦ*