Как только все мы сели за праздничный стол, Евгения Павловича сразу и накрыло. Он медленно поднялся и, озираясь по сторонам, прошёл за спинами сидящих. А затем, пулей метнулся к настенному ковру и сорвал висевшее на стене ружьё.
-- Всех порешу, суки! – надрывно закричал он и, вскинув ствол, направил его в затылок одного из приглашённых родственников.
Я интуитивно сглотнул и ощутил слабость в коленках. Мне захотелось поскорее забраться под стол. Я незаметно стал сползать на пол, когда Тамара Сергеевна, супруга Евгения Павловича, совершенно спокойным тоном сказала:
-- Да, полно тебе, Женечка. Садись, покушай с нами.
-- Думаешь? – недоверчиво ответил тот, но ружьё не опускал.
Лена повернулась ко мне, положила руку на моё колено и извиняющимся голосом сказала:
-- Не обращай внимания, милый. Ружьё ненастоящее.
-- А выглядит натурально.
Я немного успокоился, но на всякий случай решил быть наготове, и просчитывал траекторию своего движения к двери. Если вдруг что. Тем временем, Евгений Павлович вернулся на прежнее место и уселся рядом с женой.
Лена – моя потенциальная супруга. Евгений Павлович – возможный тесть. Ну, а кто такая Тамара Сергеевна, я полагаю, говорить не нужно. С Леночкой я знаком уже три месяца, с будущей тёщей – две недели, а Евгения Павловича вижу первый раз в жизни. И очень надеюсь, что в последний.
-- Не стесняйтесь, Алексей. Накладывайте, – Тамара Сергеевна ласково улыбнулась мне через стол.
И я начал накладывать. Осторожно, не делая резких движений и не упуская из поля зрения несостоявшегося стрелка.
-- Да, пусть  накладывает, – поддержал супругу Евгений Павлович. – Пусть все накладывают.
Ну, не знаю как насчёт всех, а лично я чуть не наложил – факт!

Фраза «столы ломились от яств»  давно уже набила оскомину, но я не могу придумать ничего более подходящего для описания сегодняшнего пиршества. Всё было очень дорого, вычурно и живописно. Африканский салат чакчука, французская рыба а ля буйабес, она же, но сюпрем дюглери, гратин из омаров и прочие экзотические прелести, включая буше, поданные уже к сладкому столу. Так же предлагалось огромное количество аперитивов и сухих белых вин. Хотя, я бы предпочёл водку, жареный картофель и кусок хорошо прожаренной телятины.
-- А чем вы занимаетесь, Алексей? – спросил меня сидящий напротив, холёный мужчина лет сорока.
-- Я строитель.
На фоне экзотических блюд, мои слова прозвучали настоящим кощунством. Мне показалось, что омара передёрнуло, а камбала скривила свои высушенные в духовке губы в брезгливой усмешке. Но ничего другого, кроме правды я не хотел говорить. Тем более что всё семейство наверняка уже в курсе.
-- А кем вы работаете? – не унимался любопытный родственник. – Начальником участка? Инженером?
-- Прорабом – выдавил я и затравленно оглядел сидящих за столом.
Никто не придавал особого значения моим словам. Все были заняты, кто беседой с соседом, кто выбором блюд. Я ровным счётом никого из родственников не интересовал. Только Тамара Сергеевна смотрела на меня, мило и приветливо улыбаясь. И тут я с ужасом заметил, что мой будущий тесть, положив голову на плечо жены, буравит меня взглядом. Из уголка его полуоткрытого рта свесилась длинная, тягучая слюна. Не меняя положения тела, он приподнял над столом руку и указал на меня.
-- Пускай он споёт.
Я не на шутку испугался и сделал вид, что занят беседой. Я начал оживлённо рассказывать любопытному мужчине напротив про гидратацию цемента, хотя он меня об этом не просил. Мужчина мгновенно переключился на поедание салата, и одновременно с этим, усиленно закивал головой в сторону Евгения Павловича. Давай, мол – пой, раз отец семейства велит. «Вот сука!» - подумал я, но продолжал говорить. Остановился я только тогда, когда понял, что все вокруг замолчали, перестали есть и теперь смотрят на меня.
Леночка протянула ко мне свою восхитительную женственную руку, украшенную скромным французским маникюром, и погладила меня по волосам. Очаровала многообещающей улыбкой.
-- Нее-ет, – я отложил вилку и умоляюще посмотрел на будущую невесту. – Лен, ну это же смешно.
-- Просим! Просим! – раздалось за столом. Кто-то даже попытался аплодировать, но стушевался, под пристальным взглядом Евгения Павловича.
-- Я не умею петь. У меня отродясь слуха не было. Я могу вам стяжку залить, хотите?
Я упрашивал, смеялся, почти плакал, но все мои доводы были бесполезны. Стяжек не хотел никто. Всё собрание вожделело исключительно моего вокала.
-- Ну, смотрите. Как бы потом жалеть не пришлось – честно сказал я и, отложив салфетку, встал из-за стола.
Позор, как и смерть, лучше всего встречать стоя. Я откашлялся, попробовал взять ноту… господи, что я говорю, какую ноту? Я просто помычал еле слышно, пытаясь вытеснить хрипоту из горла. Я закрыл глаза, мысленно перекрестился и запел. Так как слова я знал плохо, то не стал ходить вокруг да около, а начал прямо с припева.

Хто ти е, ти взядла меэ життя-я-я
И не виддала-а
Хто ти е, ти выпила мою кров
И пьяной впала
Твои очи клычуть, хочуть мене
Видуть за собою
хто ти ее-е-е, ким би не булла тии-и-и-и
Я не сдам-ся без бою-ю
Я не сдам-ся без боюю-ю-ю-ю

Я вокалировал с закрытыми глазами, в почти погребальной тишине. Не знаю, какое мнение о моих способностях создалось у сидящих за столом, но думаю, что Вокарчук застрелил бы меня даже из ненастоящего ружья. Не дожидаясь последнего аккорда.
Я закончил и осторожно открыл, сначала один, а затем и второй глаз. Сидящие за столом выдохнули, и дружно зааплодировали. Кто-то даже закричал «браво». Таким, неприятным гортанным голосом, каким обычно кричат сумасшедшие в театре. Голова Евгения Павловича продолжала лежать на плече супруги, его пухлые губы шевелились. Думаю, что главная цель была достигнута. Моё пение произвело на будущего тестя неизгладимое впечатление. Вероятнее всего, оно довело его до экстаза. Ниточка слюны отделилась от губ Евгения Павловича и тонкой змейкой заползла в глубокое декольте Тамары Сергеевны.
-- Если многоуважаемая публика желает, я мог бы продемонстрировать что нибудь из художественной гимнастики. Танец с булавами, например, – сказал я и сел на место.
-- Ты просто прелесть, – губы Леночки защекотали моё раскрасневшееся от волнения ухо.
-- Правда?
-- Папе очень понравилось. Я надеюсь…
-- Я надеюсь, что когда он станет избивать гостей прикладом своего карабина, мне будет предоставлена частичная индульгенция.
-- Ну что ты! Папа и мухи не обидит.
-- Я уже понял, милая. Он просто душка.

Когда все блюда были съедены, кто-то из гостей вышел в зал и включил музыку. Остальные, понемногу стали перемещаться подальше от стола, и поближе к веселью. В конце концов, в столовой  мы остались вчетвером. Мои будущие самые близкие родственники и я.
-- Вы очень мало кушали, Лёша, – почти с материнской нежностью  произнесла Тамара Сергеевна и сверкнула глазами.
-- Я в основном пел, если вы обратили внимание на подобную мелочь. А после пения, кушать как-то расхотелось. Хотя, всё было очень вкусно. Спасибо. Это всё вы сами готовили?
-- Ну что вы, Лёшенька. Мы пригласили повара. Он тут неподалёку работает, в Круаже. Вы бываете в Круаже?
-- Конечно,  Тамара Сергеевна. Мы с ребятами со стройки, постоянно туда ходим… почти каждый день, – съязвил я, но будущая родственница не придала значения моему тону.
-- Вы не поверите, Лёшенька. Там русская кухня, ну вы в курсе… так вот, тамошний повар говорит, – У вас, говорит, – Тамара Сергеевна, я душой отдыхаю. Так надоели мне эти вареники. Представляете? Так и сказал. Душой отдыхаю… такой романтичный человек… м-мм.
Моя потенциальная тёща закатила глаза, а я представил себе, как повар из Круаже отдыхает душой от вареников.
Во время рассказа о романтичном поваре Леночка гладила под столом внутреннюю сторону моего бедра, всё ближе и ближе подбираясь к паху. Когда мама закончила говорить, Лена наклонилась ко мне и дотянулась губами до моего уха.
-- Пошли со мной в ванную, – прошептала она чуть слышно.
Всё это время, Евгений Павлович тихонечко посапывал на плече супруги.
-- Заснул, слава богу, – сказала Тамара Сергеевна. – Не любит он, когда народу много. Это у него ещё с тех пор, как он в Думе заседал. Неприятная история…
-- Можно поподробнее. Мне Леночка почти ничего не рассказывала.
Лена ущипнула меня за ногу, продолжая между тем мило улыбаться. Затем, снова прошелестела мне в ухо.
-- Ты идешь?
Я продолжал сидеть. Леночка фыркнула и, резко отодвинув стул, встала и направилась к выходу  из столовой. Я посмотрел ей вслед. Уже на пороге, она повернула ко мне свою божественно красивую головку и надменно вздёрнула носик.
-- Смешная она, правда? – сказала Тамара Сергеевна, и томно посмотрела мне в глаза.
Я кивнул.
-- Так что там произошло, в Думе? Или где он там заседал?
-- Собственно говоря, он и не заседал почти. Не успел. В первый же день на него трибуну уронили. Была какая-то драка или как там у них называется. Он мимо проходил, ну и…
При этих словах, глаза Тамары Сергеевны увлажнились, и она достала из-за выреза платья шёлковый платочек.
-- Мне так одиноко, Лёшенька. Вы не поверите, – вздохнула она, вытирая слезу.
Внезапно она наклонилась вперёд. Так резко, что голова Евгения Павловича соскочила с её плеча и с глухим стуком ударилась о столешницу. Я попытался отстраниться, но Тамара Сергеевна успела схватить меня за руку мёртвой хваткой.
-- Вы должны быть с ней, слышите? Вы хороший. А ведь все мы так нуждаемся в хорошем генофонде.
Тем временем, Евгений Павлович тихонечко замычал. Видимо, от удара головой о стол он проснулся. Я испугался, подумав, что ему опять захочется песен, а я больше не собирался выступать. Сегодня – уж точно. Евгений Павлович поднял голову и уставился на меня остекленевшими глазами. Я уже мысленно увидел его указующий перст и услышал хорошо поставленный голос,  произносящий – «Пускай он спляшет», или что-то вроде того.
Но, ничего этого, слава богу, не произошло. Мой будущий тесть прищурился, разглядывая меня, а затем, лицо его расплылось в улыбке. Евгений Павлович встал в полный рост, роняя слюни из полуоткрытого рта и громко запел.

Я не сдам-ся без боюю-ю-ю-ю

-- Смотрите, он вас узнал, Алексей, – Тамара Сергеевна всплеснула руками. – Он редко когда вот так, после одной встречи узнаёт человека. Это знак, вы не находите? Слушайте, слушайте… он исполняет вашу песню.
-- Я просто передать не могу, насколько я польщён.
В этот момент Евгений Павлович внезапно замолчал и заинтересовался большой серебряной  вилкой для разделки мяса, лежащей на краю стола. Помня, насколько быстро в его руках оказалось ружьё, оставалось только догадываться о его умении обращаться с холодным оружием.
-- Вы не возражаете, если я пойду к гостям? Леночка может обидеться, – сказал я и ретировался.

В зале гремела музыка, и гости забивались в танце. Вернее, это больше походило на панические метания колонии пингвинов, внезапно оказавшихся в эпицентре пожара. Моей невесты среди танцующих я не увидел. Я обошёл все комнаты, но она как сквозь землю провалилась.
Когда я уже потерял всякую надежду, дверь, ведущая в ванную комнату открылась, и на пороге появился тот самый любопытный родственник, что сидел напротив меня за столом. Он смерил меня самодовольным взглядом и присоединился к танцующим.
Предчувствуя неладное, я прошёл в ванную комнату. Моя юная невеста стояла перед зеркалом и подводила контур на губах. Увидев меня в отражении, она сверкнула глазами и похотливо облизнулась. Повернулась ко мне и скромно опустила глаза.
-- А что мне было делать? Я тебя звала, звала…
Я смачно плюнул ей под ноги и вышел.

Провожали меня всей семьёй, как и положено провожать дорогого гостя. Целовали взасос, как раньше было принято в партийных кругах, долго трясли руку и говорили комплименты, касаемо моих вокальных способностей. Тамара Сергеевна обхватила мою голову и с силой прижала меня носом к своему глубокому декольте.
-- Вы должны быть с ней, Лёшенька, – с придыханием шептала она. – С ней… и со мной, немножечко. Вы понимаете?
Я вдыхал аромат её дорогих духов и, шевеля губами в складках немолодых уже грудей, отвечал, что понимаю. С Леночкой я попрощался довольно холодно. Любопытного мужчину (как впоследствии оказалось, её двоюродного брата) я вообще проигнорировал. Зато, Евгения Павловича я отвёл в сторону и тихо, чтобы никто не слышал, сказал:
-- В этой компании, вы самый адекватный товарищ, хотя и заседали в Думе.
-- Я не заседал, – ответил Евгений Павлович и обильно оросил моё плечо своей слюной.
-- Не беда. Вы ещё обязательно будете там заседать, поверьте мне.
Мне вдруг захотелось сказать этому старику, что нибудь по-настоящему доброе. Понятное только нам обоим и никому больше.
-- Я бы обязательно пошёл с вами в разведку, Евгений Павлович, – сказал я и, добавил,  подняв руку и сжав ладонь в кулак,  – No pasarán!
Евгений Павлович продублировал мой жест и со слезами счастья на глазах, запел:

Я не сдам-ся без боюю-ю-ю-ю


vpr  10.12.2010